Новая картина - история любви петербургской художницы к архитектору из Лиона, то есть любви, разделенной расстояниями и политическими системами. Коллизия, многократно возникавшая в нашем искусстве от "Варшавской мелодии" до "Гибели богов". На этот раз все помещено в антураж питерской коммуналки, где обитает пестрый люд от влюбленного в Алю одноклассника Мити до соседки Нины, алкоголика Гены и Аркадьевны - отблеска эпохи институтов благородных девиц, чудом долетевшего до 90-х годов.
Здесь живет эксцентричная девушка Аля (Светлана Щедрина), художник на съемках какой-то халтуры в декорациях, похожих на дворянские гнезда из фильмов Михалкова. Внешне - гибрид Джельсомины с Мальвиной, она экстравагантна, истекает пубертатными вожделениями и любит испускать в небо вокализы. В такой музыкальный момент в питерский двор-колодец забредают два француза-туриста, которые именно здесь, в подворотне, ищут еду. Поющая Мальвина берет их в плен, и они легко соглашаются откушать у нее дома. Впрочем, об еде все забыли, потому что в коммуналку явилась сама французская галантность - преувеличенно изящная, какой ее описывают в русских романах. Хамство алкоголика Гены французы принимают за одну из загадок русской души, и все танцуют под арию Надира из оперы "Искатели жемчуга". Все это странно и отдает утонченным безумием.
Аля бросает на француза (Николя Дювошель) пристальные взгляды, демонстрируя ту вздрюченность, какую обычно сообщает женщине присутствие иностранца, - и уже понятно, что если не Париж, то Лион ей светит. В Лионе у Николя не меньше, чем старинный замок, и в нем, как у Тарковского, идет дождь. Вино во Франции пьют, как там принято, на бочках, и выбирают не какое есть, а по настроению. Привезенные Алей матрешки хорошо смотрятся на французском камине в окружении мраморных императриц, и устрицы бледнеют перед приготовленным ею салатом оливье.
Фильм делает нам красиво. Эстетски вылизано все, от французского парка до ободранной коммуналки. Над всем витает слегка вычурный дух декаданса: гниющий гламур, следы былой красоты, облезлая роскошь, священные ритуалы возлияний - во рту все время сладко, как от клубничного сиропа. И преследует чувство неловкости - словно кто-то тихонько тянет фальшивую ноту.
Еще труднее наблюдать эскапады, которые учиняют герои. Учтивейший Николя вдруг орет любимой, что она дикарка, сдирает с себя рубаху, обнажая бандитские тату, и ее грубо насилует - с прекрасной Франции слетает романтическое оперение, любовная история без перехода оборачивается гиньолем. Но героиня, выспавшись, по-прежнему влюблена, и к финалу эта влюбленность обретает роковые обертоны: Аля теперь вамп, элегантная и опасная, и сюжету предстоят новые непостижимые кульбиты.
В этом трудно распознать обещанные 90-е. Разве только кадры путча, данные негативом, напомнят о бурной эпохе, и герои вернутся в Питер, где ночами воют на луну, а французской "кислухе" тридцатилетней выдержки предпочитают водку с хлебом.
С фильмом ясно, но что произошло с замечательным режиссером? Боюсь, Нана Джорджадзе попала в типичную для наших дней ловушку безрыбья. Вот как описывает в интервью "РГ" возникновение идеи продюсер Юлия Соболевская: "Сценарист Ирина Лукинова - моя подруга, мы как-то сидели в кафе, и вдруг - идея: давай напишем сценарий и снимем кино". За Ириной Лукиновой пока не числилось ни одного сценария, не возник он и теперь: перед нами любительский труд, где представления о жизни и людях взяты из плохой литературы. Придумался сюжет о внезапной, но почему-то невозможной любви. Ее уже не разделяют границы (герои курсируют из России во Францию так легко, как мы с Арбата в Сокольники). Ее не смущают языковые барьеры (мы до конца не поймем, кто каким языком овладел). Есть, правда, загадка в Николя: его попеременно бесят то французская жена, то русская любовница, к которой его тянет, как кролика в пасть удаву - даже ужас читается на лице. Но что хотели сказать авторы, кроме того, что "любовь - зла", остается неясным.
Нана Джорджадзе, режиссер опытный, откликнулась на зов, возможно, из-за соблазна вернуться в большое кино - последние годы она снимала сериалы. Поручила хорошей, но взрослой актрисе сыграть девочку на 20 лет моложе. Доверилась интуиции отличных актеров Евгении Добровольской, Евгения Ткачука, Олега Гаркуши, Аркадия Половцева, Валентины Нейморовец. Пригласила Пьера Ришара, не придумав ему роль. Привлекла своего сына, отличного оператора Михаила Квирикадзе, чья работа - лучшее, что есть в фильме. Закрыла глаза на то, что нет драматургии характеров и логики в их поступках. И все пустила на волю настроения и той ауры, создавать которую она признанный мастер. То есть надеялась закамуфлировать пустоту флером. Но фильма без сценария не бывает: превратности любви выглядят наивными и плоскими, как в дамском романе времен Чарской, а 90-е - декадансом, переживающим нежданный ренессанс. И даже телефонный разговор по смарт-воч кажется не приметой перемен, а всего только рекламой "умных часов".