Как крымский поэт привел в бешенство министра пропаганды фашистской Германии

Симферопольский краевед, историк и доктор философии Михаил Кизилов разработал уникальный экскурсионный маршрут по Симферополю, благодаря которому даже старожилы крымской столицы могут узнать много нового. Где в Симферополе жили академик Вернадский и композитор Исаак Дунаевский. Почему в военном госпитале была синагога, и как Илья Сельвинский мог повлиять на ход Великой Отечественной войны.

Сюртук из мешка за 600 рублей

Адрес Курчатова,1, она же улица Госпитальная до революции, известен симферопольцам, как дом Святителя Луки. Здесь он жил и принимал больных со времени возвращения в Крым в 1946 году и до самой смерти. Человек удивительный судьбы, проведший в общей сложности 11 лет в советской ссылке, еще при жизни вождя народов стал лауреатом Сталинской премии - единственным в истории священником, удостоенным этой награды. Под угрозой смерти он отказался отречься от сана и советская власть ссылала популярного в народе опального врача и священника все дальше к краю земли.

Рассказывают, что однажды в сибирском поселении к Войно-Ясенецкому на прием пришла женщина с младенцем по имени Атом. На вопрос удивленного врача, откуда такое имя. Женщина пояснила, что родители выдумали его сами. Тогда хирург поинтересовался, почему не назвали сына Поленом. Позже оказалось, что женщина была женой председателя местного крайкома.

Так хирург-священник оказался в ссылке на 230 километре за Полярным кругом, где вторым стеклом в избе был кусок льда. Его заслуги и непоколебимую веру оценил сам Сталин и в 1946 году, уже будучи прощенным властью, из 200 тысяч рублей своей премии 130 тысяч врач передал детским домам.

Дом Святителя Луки. Фото: Сергей Винник/ РГ

- Вот эти окна его комнаты выходили на улицу, - показывает Михаил Кизилов на дом священника. - Мы знаем, что многие его личные вещи оказались после смерти в одной симферопольской семье, они еще нуждаются в изучении.

На пересечении улиц Курчатова и переулка Сивашского находится ничем не примечательное и даже убогое здание, единственным украшением которого является табличка, напоминающая о том, что в 1920 году здесь жил академик Владимир Вернадский. Кажется, это была уже четвертая квартира, которую семья Вернадских за один год поменяла в Симферополе. 7 января 1920 года на переполненном теплоходе "Ксения" ученый перебрался из Новороссийска в Ялту к семье и тут же слег с тифом. Вернадскому повезло, и он победил болезнь, присоединившись к кругу ученых, нашедших в Крыму последнее прибежище.

"Симферополь того времени мог быть уподоблен древним Афинам по количеству интеллигентных людей и по соответствующему уровню интеллектуальной жизни", - писала дочь профессора Белоусова о столице Крыма в 1920 году. В тот период в Таврическом университете работали 4 академика и 107 профессоров. 4 апреля Вернадский записал в дневнике: "Завтра еду в Симферополь. Начинается новый период жизни. Как долго и куда он приведет?… Сын с женой и Ниной ушли вчера с утра в Симферополь пешком". В столице Крыма Вернадские сперва поселились на улице Севастопольской,8, но быстро съехали из-за близости шумного базара. Затем семья жила в парке "Салгирка", потом на Пушкина,18 и, наконец, в старом городе. Жизнь была необыкновенно тяжелой. "Ниночка сшила" мне "сюртучок из мешка", удачно купленного всего за 600 рублей", - писал об этом времени академик.

- Табличка - единственное, что сегодня напоминает о том, что во время Гражданской войны здесь жил академик Вернадский, - говорит Михаил.

"Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек…"

По первым строчкам или аккордам этого произведения его и сегодня узнают все, от мала до велика. Знаменитый "Марш веселых ребят" стал музыкальной визиткой целой эпохи, пережившей свое время. А в 1925 году самому известному композитору сталинской Страны советов Исааку Дунаевскому до пика своей карьеры было еще 10 лет. В поисках заработка молодой музыкант со своей супругой перебрался в Симферополь и устроился работать в местный театр на должность дирижера. Поселилась молодая чета на улице Госпитальной,17 - ныне Курчатова. Но в голодном послевоенном Крыму сделать карьеру, да и прилично заработать музыканту было сложно, почти невозможно. Так что осенью того же года Дунаевский с женой уехал из Симферополя в Москву. Сегодня об этом сравнительно коротком эпизоде жизни выдающегося советского композитора помнят только просвещенные биографы и историки. На здании даже нет мемориальной таблички.

За три дня город опустел

Довоенный старый город Симферополя был своеобразным анклавом для национальных общин. Караимы, крымчаки, евреи, крымские татары, крымские цыгане - все жили и варились в этом котле народов.

- Русского населения в этой части города было процентов 20-30, - говорит историк Михаил Кизилов. - Тогда старый город был таким местечком национальных меньшинств.

Кстати, до войны в Симферополе была Еврейская улица, граничившая с Греческой (ныне Одесская). Архитектурное лицо крымской столицы определяли дома богатейших фамилий караимов Сарибана и Танагоза, еврея Бухштаба, армянина Чирахова, крымчаков братьев Анджело и других состоятельных людей.

- Абрам Ашкинази, владевший тогда гостиницей "Европейская", в 1913 году писал прошение в адрес городской думы с просьбой разрешить ему установить "передвижную электрическую машину" - первый в городе лифт, - рассказал историк.

До войны в Симферополе было 10 синагог, а сегодня осталось только две. Остальные либо разрушены, либо превращены в жилые дома. В старом городе находится еще одно место, связанное уже с Крымской войной 1853-1855 годов. В это время Симферополь на два года стал тыловым городом и тогда же в армию российской империи стали призывать евреев.

- Если еврей был крещенным, проблем не возникало, - говорит историк. - Но если он был иудей по вере, это требовало особого отношения. Так в старом городе Симферополя строят первый госпиталь с синагогой.

На самом деле это был небольшой больничный городок, со своей конюшней, мертвецкой и прочими подсобными помещениями. Интересно, что основное здание госпиталя сохранилось почти в первозданном виде, и сейчас там находится кожвендиспансер. А остальные помещения при советской власти стали квартирами и перестроены до неузнаваемости.

Там же, в старом городе, на пересечении улиц Володарского и Студенческой находится красивое здание Талмуд-Тора - бесплатной еврейской школы для мальчиков. Построенное в 1915 году по проекту архитектора Рыкова, в этом качестве оно просуществовало всего два года. После революции здесь уже был первый корпус Таврического университета, а в годы фашистской оккупации там был один из четырех сборных пунктов для евреев, отправляемых нацистами на расстрел. За три дня на 10 километре феодосийского шоссе было расстреляно 14 тысяч евреев и крымчаков и около тысячи цыган.

- Это было в декабре 1941 года, и тогда старый город буквально опустел, вымер, - говорит историк. - Немцы тут же заселили пустые дома своими и румынскими солдатами.

Мир такого не видел

Илья Сельвинский, пожалуй, единственный выдающийся поэт XX века, связанный с Симферополем своим рождением. Здесь он вырос, сформировался, стал поэтом, сюда его всю жизнь тянуло и здесь, в Бондарном переулке, находится его дом-музей. Увы, настоящее здание не сохранилось, хотя и находится на том самом месте. В 1996 году настоящий дом Сельвинского был снесен и в 2004 году отстроен заново.

- По семейному приданию шесть женских головок на фасаде здания - это изображения шести сестер Ильи Сельвинского, - говорит Михаил. - Он был долгожданным ребенком в семье, родители очень хотели мальчика, первым родился малыш Арон, но он умер младенцем. Поэтому рождение крепкого и здорового Ильи было настоящей радостью для родителей.

Друг и соперник Маяковского, человек-оркестр, яркий, выдающийся поэт - биография Ильи Сельвинского хорошо изучена литературоведами, но не так подробно известна современникам. А ведь в его судьбе был эпизод, возможно повлиявший на ход Великой Отечественной войны. Как известно, в течение осени-зимы 1941-1942 годов Керчь дважды переходила из рук в руки. Первый раз фашисты заняли город в ноябре 1941 года и хозяйничали в нем почти два месяца. 28 ноября 1941 года в городе был расклеен приказ №4 о том, что все зарегистрированные в гестапо евреи на следующий день должны прибыть на Сенную площадь, имея при себе трехдневный запас продуктов. Около 7 тысяч человек явились в указанное место и время, еще не зная, что через два дня, 2 декабря, их расстреляют в багеровском противотанковом рву. За три дня там было расстреляно 7 тысяч человек, в основном евреев, крымчаков, караимов и цыган.

2 января наши войска выбили фашистов со всего Керченского полуострова, тогда и открылась трагедия багеровского рва. На место прибыла группа военных корреспондентов, в числе которых был и Илья Сельвинский. Фотограф Дмитрий Бальтерманц сделал на месте трагедии снимок, который потом обошел весь мир. А Илья Сельвинский написал, пожалуй, свое самое потрясающее стихотворение "Я это видел". Надиктованное из Керчи по телеграфу, оно было опубликовано в газете "Красная звезда" 27 февраля 1942 года.

Ров... Поэмой ли скажешь о нем?

Семь тысяч трупов!.. Евреи... Славяне...

Да! Об этом - нельзя словами.

Огнем! Только огнем!

Тогда о преступлениях нацистов против гражданского населения в мире еще ничего не было известно. Багеровский ров стал первым документальным свидетельством того, что фашистская Германия не просто воюющая страна, а воплощение зла, пришествие сатаны на землю. Мировая общественность была потрясена этими свидетельствами, а нацистам пришлось срочно оправдываться. Рейсхминистр народного просвещения и образования фашистской Германии Пауль Геббельс выступил с заявлением о том, что Сельвинский ничего из того, о чем он пишет, не мог видеть, закончив речь словами: "Что же касается так называемых советских писателей, вообще-то они могут быть уверены, что для них в Германии всегда найдется веревка".

Тогда Илья Сельвинский написал стихотворение, которое назвал "Ответ Геббельсу".

Геббельс! Откуда такое усердьице?

Ужель обступила призраков давка?

Но там, где у всех полагается сердце,

У вас-то всего... бородавка.

- В США многие тогда еще не определились, как им следует относиться к войне в Европе, к фашистской Германии, и эти первые документальные свидетельства преступлений нацистов против человечности, возможно, сыграли не последнюю роль в том, что режим Гитлера признали преступным, - говорит Михаил Кизилов. - В этом есть заслуга и нашего земляка Ильи Сельвинского.