Правнучка Рокоссовского - об истории, которую в его семье передают из поколения в поколение

В описании подвига в наградном листе на командира 9-го механизированного корпуса генерал-майора Рокоссовского Константина Константиновича говорится:

"9 мехкорпус вступил с марша в бой с превосходящими силами противника. С 23.6.1941 года наносил неоднократные, серьезные потери противнику, принуждая его к отходу. В районе Клевань, Цумань, Олыка молодые танковые дивизии, руководимые тов. Рокоссовским, проявляли храбрость, успешно выполняя боевые задачи".

За этими строчками - невероятная сила духа, которая позволила прадеду с честью выйти из безвыходной, казалось, ситуации.

Именно там, в полосе 5-й армии наносился главный вражеский удар на южном направлении и фактически решалась судьба всего приграничного сражения. 9-й мехкорпус, которым в то время командовал прадед, находился в 250-300 километрах от границы во втором эшелоне войск Юго-Западного фронта. Но еще утром в субботу, 21 июня, это был не фронт, а Киевский особый военный округ, и Рокоссовский и его сослуживцы не догадывались, что война, в неизбежности которой все они были уверены, начнется завтра.

Прадед предложил командирам дивизий, входивших в состав его корпуса, сходить в воскресенье на рыбалку. А его дочь - моя бабушка Ариадна - планировала рано утром 22 июня выехать с другими школьниками, участвовавшими в народной самодеятельности, в одну из приграничных частей, чтобы выступать в доме офицеров.

Но вечером прадеду сообщили, что перебежчик с той стороны границы, поляк, принес весть: завтра немцы нападут на Советский Союз. Рыбалку пришлось отменить. А в четыре часа утра дежурный офицер принес прадеду телефонограмму из штаба пятой армии: вскрыть особый оперативный пакет.

Сделать это можно было только по распоряжению председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны. Но связи не было ни с Киевом, ни с Москвой. С этого началось "самоуправство" Рокоссовского в первый день войны. Придя в штаб, он под свою ответственность вскрыл пакет, объявил боевую тревогу и, отдав все необходимые распоряжения, пошел домой - попрощаться с семьей.

Бабушка вспоминала:

"Я встала очень рано и побежала к Дому культуры, откуда должна была отправляться машина с участниками самодеятельности... На полдороге встретила отца. Он быстро шел к дому. Никогда прежде я не видела его таким встревоженным. Он спросил, куда я бегу. Я сказала, что в ДК. "Немедленно домой. Война, дочура".

Рокоссовский срочно отправил семью в Киев. Времени на сборы не было, они уехали с тем, что успели наспех собрать. После этого нужно было решить вопрос с материальным обеспечением корпуса.

"Несчастье заключалось в том, что корпус только назывался механизированным, - вспоминал он. - С горечью смотрел я на походе на наши старенькие Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат. Не говорю уже о том, что и этих танков у нас было не больше трети положенного по штату. Пехота обеих танковых дивизий машин не имела, а поскольку она значилась моторизованной, не было у нее ни повозок, ни коней".

Ждать, пока "сверху" скажут, что и где получать, было некогда. Пришлось прадеду продолжить "самоуправство":

"Неподалеку находились центральные склады с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей. Приказал склады вскрыть. Сопротивление интендантов пришлось преодолевать соответствующим внушением и расписками. Кажется, никогда не писал столько расписок, как в тот день".

Еще из наградного листа:

"Находясь в войсках, тов. Рокоссовский лично руководил боевыми операциями, принимая четкие решения и проводя их в жизнь. Личным примером, храбростью вел за собой войска частей корпуса. Неоднократно на протяжении с 23.6 по 3.7.1941 года дивизии сдерживали наступление врага, отбрасывая его на исходные позиции и нанося серьезные потери".

В оперативном пакете 9-му мехкорпусу было предписано двигаться в направлении: Ровно, Луцк, Ковель. Чтобы к вечеру 22 июня достичь Ровно, корпусу пришлось совершить 100-километровый марш. И уже 23-го прадед был в районе Луцка. Маршал Иван Христофорович Баграмян, бывший в ту пору заместителем начальника штаба фронта, вспоминал:

"Когда позднее мы читали это донесение, то не верили глазам. Как это удалось Рокоссовскому? Ведь его так называемой моторизованной дивизии предстояло следовать... пешком. Оказывается, решительный и инициативный командир корпуса в первый же день войны на свой страх и риск забрал из окружного резерва в Шепетовке все машины - а их было около 200, - посадил на них пехоту и комбинированным маршем двинул впереди корпуса. Подход его частей к району Луцка спас положение. Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжелой обстановке соединениям".

Несмотря на утрату почти всех танков и гибель многих бойцов, корпус сохранял боеспособность и только 30 июня начал отход на рубеж укрепленных районов на старой советско-польской границе. За эти бои награды получили все командиры дивизий корпуса, многие командиры полков и других соединений.

А прадеда отметили особо: его вызвали в Москву, где дали новое назначение - на Западный фронт, преградить врагу дорогу на столицу!