74-й Каннский кинофестиваль проходит после двухлетнего перерыва

Нынешний, 74-й Каннский международный кинофестиваль проходит после двухлетнего перерыва, вызванного пандемией. За это время он подкопил сил, упрямства и хороших фильмов, которые отлежались на пандемической полке и, как хорошее вино, стали еще выдержанней и крепче. Его программа разбухла от интригующих названий и имен кинематографических светил.

Мы не всегда об этом помним, но ведь именно здесь, в Каннах, начиналась международная слава сотен мастеров - от Джейн Кэмпион, первой женщины, получившей главный приз фестиваля Золотую пальмовую ветвь, от наших Михаила Калатозова и Григория Чухрая до Педро Альмодовара, Квентина Тарантино, Аки Каурисмяки, братьев Дарденн, Ларса фон Триера...

Этот выпуск "Фильмотеки" я хочу посвятить как раз тем, кому сделал славу Каннский фестиваль и кто в свою очередь делает славу фестивалю-открывателю, законодателю киномод и неутомимому искателю киносокровищ. Давайте устроим свой Фестиваль Фестивалей - метнемся во времени назад и посмотрим сливки главного европейского киносмотра, показанные на Лазурном Берегу Франции в разные годы.

Все они есть в Сети - было бы желание поискать.

Сентиментальное

Злобой горю не поможешь

Аки Каурисмяки. "Гавр". 2011

Финн Аки Каурисмяки снял фильм во Франции и стилизовал под "золотой век" французского кино. Острая проблема незаконной эмиграции, наводнившей Европу, дана в контурах светлой сказки "о людях хороших", о братстве и взаимопомощи. Постаревший писатель Марсель (Андре Вилмс) удаляется от суеты в Гавр, живет там с женой Арлетти (Кати Утинен) и собакой Лайкой (ее играет Лайка, собака-актриса в пятом поколении), на жизнь зарабатывает чисткой обуви. Судьба сводит его с Идриссой - чернокожим парнишкой, который бежал из Африки в поисках обосновавшихся в Лондоне родственников и скрывается от полиции. Марсель бросает все заботы, чтобы найти способ переправить Идриссу в Лондон, и обитатели рыбачьего квартала дружно помогают беглецу избежать депортации. Такое ощущение, что весь город бережно передает мальчугана из рук в руки, как негритенка в советском фильме "Цирк".

Конечно, это парадоксальный ход. В Европе нарастает неприязнь к "понаехавшим", на этой почве восходит новый национализм, и никто не знает, как решить проблему цивилизованным способом. А Каурисмяки проповедует не просто терпимость, но и давно канувшую в прошлое солидарность. Он наворачивает на глаза зрителей светлые слезы свершившейся справедливости, когда даже полицейский комиссар решает "не заметить" нарушение закона и отпускает мальчика на волю. Это фильм без плохих персонажей, по духу он сродни таким интернационалистским картинам 50-х, как "Если бы парни всей земли..." с их ведущим тезисом: мы все на планете братья. Режиссер охотно иронизирует над прекраснодушием такого кино, заставляя в финале и смертельно больных чудесно выздороветь, и вишни - символически расцвести. Но он понимает: горю злобой не поможешь. Ненависть рождает ненависть, любовь рождает любовь. Он декларирует любовь.

Все в "Гавре", от слишком "французской" словесной пикировки и закадровой музыки в стиле 60-х до волшебной смеси мелодрамы с комедией, так ясно отсылает нас к "доброму старому зрительскому кино", что сомневаешься, в какие времена все происходит. Но все это заставляет зал смеяться и плакать, а в финале разразиться благодарными аплодисментами.

Оптимистичное

Апокалипсис вау!

Ларс фон Триер. "Меланхолия".

Это об очередном конце света, о планете Меланхолия, которая неотвратимо приближается к Земле и вскоре уничтожит на ней все живое: "Это, поверьте, огромное удовольствие", - признавался фон Триер. Он даже сравнивал свою ленту с "Титаником": зритель с самого начала знает, куда движется сюжет, вопрос лишь в деталях. В "Меланхолии" к тому же неважно, кто из героев выживет - ибо не выживет никто. Конечно, грозная планета - метафора. Да и жанр картины - не кинокатастрофа, а притча.

Сколько часов осталось до всеобщей погибели? И как лучше провести это время? Фото: kinopoisk.ru

Все начинается свадьбой: Джастин (Кирстен Данст) выходит за Михаэля (Александр Скарсгард). Свадьбу играют в богатом доме джастиновой сестры Клэр (Шарлотта Генсбур), изолированном от мира. Изоляция нужна, чтобы была не жизнь, а ее модель, и не характеры, а функции. Михаэль смазлив и туп, Джастин красива и непредсказуема. Ее гложет нечто, ее запросы выше доступной реальности, или, может, она просто стерва - сбежит из-за свадебного стола, чтобы ночью изнасиловать на лужайке первого попавшегося бобра в смокинге.

А планета Меланхолия нужна, чтобы оправдать иррациональность поведения героев: перед общей гибелью все идет наперекос. До столкновения еще есть время, но разрушения человеческой психики уже начались - в этой фазе ожидания конца света и существуют герои. Раствор в пробирке перенасыщен, его осталось нагреть до запланированного алхимиком взрыва - апокалипсис вау!

Фильм имеет пролог, где под гибельно красивую тему Вагнера рапидом снята агония мира. Все движения замедленны, умирающий мир бесконечно прекрасен, все переполнено нежной элегией. Финал тоже прекрасно грозен: Меланхолия уже готова поглотить все сущее, герои приготовились умереть и сейчас будут сметены могучим ураганом. Но все выдает несимпатичное мне мироощущение автора. Для филантропа человек звучит гордо, для мизантропа - он гад. Триер уверен, что - гад, только притворяется белым и пушистым: разоблачить его, раздеть и ткнуть носом в собственные отходы - задача художника. И показная чистота свадебных нарядов неизбежно будет порушена в фильме самым вульгарным образом. "Все в фильме закончится счастливо", - утверждал фон Триер. Счастливый конец - это всеобщая гибель, по фильму - лучший исход для мира танцующих в темноте антихристов.

Потустороннее

Дон Кихот из Ла Манчи

Педро Альмодовар. "Возвращение". 2006

Для Альмодовара эта картина - что "Амаркорд" для Феллини. Как тот в свой Римини, Альмодовар возвращается в свою деревню Ла Манча - родину уже не одного рыцаря печального образа.

Неотразимая Пенелопа Крус в ролипуленепробиваемой Раймундыслегка пародирует Софию Лорен. Фото: kinopoisk.ru

Картина необыкновенно смешна и обладает способностью зажечь в душе свет. По жанру - триллероватая комедия. Первые кадры - субботник на кладбище: под старую шансонетку женщины деловито протирают надгробия. В темпераменте, с которым все сыграно, есть что-то итальянское, что-то от походки Софи Лорен, которую усвоила Пенелопа Крус в роли пуленепробиваемой Раймунды. Что-то от безумств Анны Маньяни, о которой не случайно напоминает режиссер, цитируя ее фильм "Самая красивая". Как всегда у Альмодовара, идет катавасия, где перемешаны родители Раймунды, сгоревшие в одной постели, так и не узнав о пожаре, и дочка в трудном возрасте, и мама-хиппи, вернувшаяся с того света, чтобы замолить грехи. У одной героини труп мужа в морозильнике, у другой - призрак мамы зовет из багажника. "Я не первый открываю, что тот свет - здесь, с нами, - говорит Альмодовар. - Тот свет и есть наш свет. Мы сами - ад, рай и чистилище, все это внутри нас". При этом режиссер в мистику играет самую малость - подпускает потусторонней музыки в сценах с призрачными ветряными мельницами. Призрак у него можно обнять, не рискуя ухватить пустоту. Призрак мамы играет Кармен Маура, с которой Альмодовар начинал подниматься к славе. Он вернулся в среду любимых женщин - мужчины играют в эпизодах роли ленивых и похотливых гадов.

В предыдущей мрачной картине "Дурное воспитание" Альмодовар расквитался с призраками своей юности - с тенями сластолюбивых попов, охочих до мальчиков. В "Возвращении" понимаешь, что и почему любит этот режиссер. Он выращивает картины из самого себя, поэтому они кажутся такими беззащитными и неровными. Дерево ровным не бывает - иначе это уже столб.

Музыкальное

Кино красного занавеса

Бэз Лурмен. "Мулен Руж!", 2001

Мюзикл, основанный на хитах ХХ века от Леннона с Маккартни до Фредди Меркьюри, от Дэвида Боуи до U2, от Элтона Джона до Оффенбаха, от шлягера Мэрилин Монро до Роджерса и Хаммерштейна; в любовный дуэт героев вдруг может вплестись поднебесный голос с мельесовской Луны - голос самого Пласидо Доминго.

Двухчасовое попурри рассказывает историю о несчастной любви. Лурмен вдохновлялся мифом об Орфее в аду, напоминающим про вечность и про Оффенбаха, без которого в Париже никак.

Эван Макгрегор играет поэта Кристиана, который влюбляется в куртизанку Сатин (Николь Кидман), и эта любовь становится трагедией. Здесь тоже легко угадываются мотивы "Дамы с камелиями", даже Сирано, шалости хореографа Басби Беркли, отзвуки фильма "Джентльмены предпочитают блондинок".

Здесь актеры должны уметь все - петь, танцевать, быть акробатами... Фото: kinopoisk.ru

"Нам нужна была простая история, основанная на узнаваемых мифах и помещенная в мир одновременно реальный и скомпонованный", - объясняет Лурмен.

Фильм постоянно напоминает, что мы в театре. Нет натурных съемок: Париж выстроен компьютером на студии Фокса в Австралии, и по нему можно гулять, как в видеоигре. Половина действия происходит в чреве огромного слона с восточным уклоном, где разместился мужской ночной клуб. И создана модель знаменитого парижского варьете "Мулен Руж" в одну пятую натуральной величины.

Неутомимый экспериментатор, Бэз Лурмен в фильмах "Только в танцевальном зале", "Ромео + Джульетта" и "Мулен Руж!" открыл новый жанр "кино красного занавеса" - откровенно театрального. Непременное условие жанра - постоянные отсылы к киноклассике и ее мифам от Марлен Дитрих до Риты Хэйуорт и Мэрилин Монро. Первая треть фильма - вихревой клип, где ни один кадр не длится более пяти секунд. Это вихрь молодости и надежд. Вторая треть наливается драматизмом, близится трагедия, ритмы танго-апаш. Финал мрачно бравурен, здесь все идет вразнос: героиня почти умирает на сцене, извиваются одалиски, гремят выстрелы, выбитый из рук пистолет вылетает в окно, летит над Парижем и с бутылочным стуком брякается об Эйфелеву башню.

Актеры поют вживую, Лурмен требует, чтобы песня была их способом жить на экране. Внутренний голос становится голосом вокальным.

Ностальгическое

Великий Немой вернулся

Мишель Хазанавичюс. "Артист", 2011

Одной из сенсаций скептичных Канн стал, вообразите, беззвучный фильм. Смешная и талантливая стилизация под уходившее в Лету немое кино. Комедия, плавно переходящая в мелодраму. Идут последние годы Великого Немого, экраны учатся говорить. Десятки суперзвезд лишились работы, не в силах приспособиться к новой эстетике: ни их актерская техника, ни их голоса не соответствовали новым стандартам.

Одна из таких суперзвезд - герой фильма Джордж Валентайн. Французский актер Жан Дюжарден играет нечто среднее между Дугласом Фэрбенксом, Кларком Гейблом и Джином Келли: фатовские усики, победительная повадка, белоснежная улыбка, манеры профессионального донжуана. Беренис Бежо выступила в роли восходящей звезды Пеппи Миллер - она утверждает, что брала за образцы Глорию Свенсон и Марлен Дитрих, но более всего напоминает Дебби Рейнольдс из "Поющих под дождем". Сюжет - падение кумира в пучины забвения и вознесение к вершинам славы влюбленной в него старлетки, муки ущемленной гордости и преодоление комплексов. Больше рассказывать нельзя: в немом кино, в отличие от звукового, весь кайф в развитии действия. Это важный "побочный эффект" "Артиста": отчетливо видишь, какого совершенного мастерства требовал Великий Немой, насколько в нем выше плотность событий - когда в четверть часа вмещается содержание, на передачу которого сегодня потребовался бы полнометражный фильм.

Жан Дюжарден и Беренис Бежо идеально имитируют голливудский стиль. Фото: kinopoisk.ru

В ходе съемок группа побывала в святилищах Голливуда: Джордж Валентайн просыпается на кровати, на которой почивала Мэри Пикфорд, и его дом на экране - реальный дом звезды немых мелодрам. Сама идея снимать в XXI веке немое черно-белое кино кажется безумием. Хазанавичюс с блеском прошел на краю пропасти, не позволяя заскучать ни на секунду. Или почувствовать ущерб от утраты звука и цвета. Напротив: после фильма испытываешь странную тоску, возвращаясь к современному кино с его широким, но чаще всего полупустым экраном, размытым ритмом и неизлечимой болтливостью.

Каннские радости

Приемы

На легендарные "пати" бросаются миллионы, кинокомпании соревнуются в креативе. По случаю обжорного фильма "Ватель" был устроен лукуллов пир в аутентичных декорациях. На вечеринке "Братьев Блюз-2000" всю ночь играли лучшие джазмены Америки - в каждом из залов свой банд. На приеме у "Годзиллы" гости пробирались через руины Нью-Йорка, их все время норовили утащить в логово голодные годзиллята.

Скандалы

Скандал клеится из любого подручного материала. Старожилы помнят, как в смокинговый Дворец авторы фильма "Вудсток" явились, кося под хиппи; Тарантино пришел в растянутой тишотке, зато Ким Новак в 35-градусную жару проследовала от отеля до дворца в мехах. В 1988 году по красной лестнице, прижимая к себе розового медвежонка, величественно поднялась член итальянского парламента Чиччолина, и все могли убедиться, что под прозрачным платьем королева стриптиза безукоризненно голая. Был миг счастья, когда старлетка Симона Сильва потеряла лифчик; его водрузил на место актер Роберт Митчем, а старлетка, не сыграв ни одной роли, вошла в историю. Самый смешной скандал прогремел в 1973-м на премьере фильма Феррери "Большая жратва": на экране преуспевающие буржуа обожрались до смерти - бриллиантовая публика углядела здесь намек.

Рекорды

Канны любят рекорды. Здесь Мерил Стрип за один день дала 48 интервью. Здесь один из фестов открыла экстравагантная пара - 14-летняя Шарлотта Генсбур и 94-летний Шарль Ванель, тогда еще живой Дьяболик. Здесь на ужине у министра культуры оперная дива Барбара Хендрикс спела дуэтом с шансонье Ивом Монтаном "Опавшие листья", а 78-летний пианист Артур Рубинштейн поражал зевак молодым энтузиазмом, с которым бегал на все просмотры. В 1966-м Круазетт распевала "Шабадабада" из "Мужчины и женщины" и мелодию Лары из "Доктора Живаго". Каприз звезды здесь дело святое, и в 1970-м по просьбе Роми Шнайдер все оркестры всех ночных клубов всю ночь играли только Легара и Штрауса...

Эмоции

У Канн глаза на мокром месте - здесь плачут по любому поводу. Плакала Моника Витти, когда публика обшикала "Приключение" Антониони. Плакал Такеши Китано, когда на премьере "Кикуджиро" зал аплодировал стоя. Рыдала холодильная работница Эмили Декенн, получая приз за женскую роль в "Розетте". Канны смешливы и любят вспоминать, как Роберто Бениньи после триумфа фильма "Жизнь прекрасна" вопил зрителям: "Я вас люблю и целую в рот". Или как под свист публики получал Гран-при Морис Пиала, режиссер фильма "Под солнцем Сатаны". "Вы мне тоже не нравитесь", - парировал лауреат.