Забегая вперед, скажу: большинство пациентов в реанимации, тоже были уверены - это история не про них. Но она про всех. Про каждого.
В "красную зону" мы отправились с Лали. Она моя коллега, оператор Ирк.ру (это ее фото).
- Ой, проходите-проходите! - разулыбалась Любовь Михайловна Костюнина, словно мы явились по какому-то очень радостному поводу. - Что вы хотели? Наше отделение? Реанимацию? Это мы сейчас организуем!
Сияние ее глаз заполняет всю ординаторскую. А в глазах Лали немой вопрос: откуда такое настроение? Здесь? Объяснение обнаруживается тут же: на столе ножницы с цветными кольцами и стикеры в виде розочек, на окне - занавеска с рыбками. В "красную зону" нас поведет педиатр! А к детям с другим настроением нельзя. И хотя уже больше года Любовь Михайловна лечит взрослых, привычкам своим не изменяет: пациент, говорит, всегда нуждается в сочувствии и ободрении. Он должен верить, что победит болезнь.
В "красную зону" нас наряжает Азиза - восточная красавица в медицинской пижаме и… платке, закрывающем брови.
- Я из Таджикистана, - объясняет она свой наряд.
- Волонтер? - уточняю я.
- Н-е-е-т, - вносит ясность Любовь Михайловна. - У Азизы российское гражданство. Она в доковидные времена у нас в детском отделении процедурной сестрой работала. В любую вену попадает с первого раза.
Руки у Азизы, и правда, легкие: в одно движение она надевает на меня шапочку, обминает по лицу респиратор и подтягивает резинку на очках.
- Как семья отнеслась к тому, что вы работаете в "красной зоне"? - спрашиваю я Азизу.
- Братья, как узнали, закричали: "Беги скорее оттуда!" А папа - он в Таджикистане - позвонил и сказал: "Если ты сбежишь, ты будешь дезертир!" И я осталась. Да я и так бы осталась…
Девушка провожает нас до выхода в "красную зону" и улыбается вслед.
Пройдя узеньким коридором, мы оказываемся перед процедурной.
Любовь Михайловна с коллегами начинает обход. Мы стараемся не мешать, скользим следом. Пациенты сложные. Серые лица, запекшиеся губы. Многие придерживают рукой прозрачную трубочку - через нее подается кислород. Все молчат и сосредоточенно дышат. Врач надевает каждому на палец пульсоксиметр. Прибор показывает у кого 88, у кого 90. Это уровень сатурации. Считается, если цифра ниже 92, необходима кислородная поддержка.
- Как чувствуете себя? - обращается Любовь Михайловна к мужчине.
- Пока здесь вот, - выдыхает он, отвернувшись к стене.
- У нас в отделении лежат самые тяжелые, - объясняет врач. - Мы рядом с реанимацией. Если что, на каталочку - и туда.
До нас сразу доходит смысл фразы. "Пока здесь вот…". Значит, состояние стабильное, ухудшений нет.
Мы продолжаем обход. Наконец, обнаруживаем мужчину, который дышит сам! Он бледен и очень слаб. Пытается приподняться, но едва отрывает голову от подушки.
- К нам тут корреспонденты пришли, - обращается к нему Любовь Михайловна, - поговорите с ними, пожалуйста!
Мужчина опускает веки в знак согласия - экономит силы.
- Я заболел недели три назад… Думал простуда… Потом стало хуже… Температура под 40… Сюда привезли - уже задыхался, плохо помню, как и что…
Каждое слово дается ему с огромным трудом.
- Прививались?
- Нет… все как-то дела другие были…
Он собирается с силами и произносит целое предложение:
- Вы напишите обязательно, чтобы все шли на прививку, страшная это болезнь...
Несколько секунд восстанавливает дыхание и добавляет:
- У меня жена в другой больнице, в тяжелом состоянии…
По виску ползет капля пота, он обессиленно откидывается на подушку.
Его сосед, не вынимая спасительной трубочки из носа, добавляет:
- Мы все так думали - потом. А "потом" - оно вот такое.
Выходим в коридор. Вдалеке, закрывая просвет почти полностью, возникает фигура в белом.
- О, Юрий Иннокентьевич к нам идет! - Любовь Михайловна и приветливо машет рукой.
Юрий Лозовский, один из первых в регионе анестезиологов, которые добровольно отправились в "красную зону". Сейчас заведует реанимацией.
- Что-то плохо, вы, Ирина, работаете, - шутит он, обращаясь ко мне. - Люди как ходили без масок, так и продолжают. И в результате оказываются у нас - вон, и мест свободных нет. Ни в отделении, ни у меня.
На 38 реанимационных койках лежат 38 пациентов. Большинство дышит через маску, самые тяжелые - на ИВЛ. Ровный гул мониторов перемежается с их ритмичными "вдохами".
- Если в первые две волны в реанимацию попадали люди в возрасте с обширной сопутствующей патологией, то сейчас немало и молодых, и вполне здоровых, - отмечает Юрий. - Летальных исходов стало значительно больше…
За стеклом, в реанимационной палате, где лежат самые тяжелые, вдруг метнулась белая тень и склонилась над пациентом. Несколько коротких, точных движений, которые не спутать ни с чем... Юрий жестом останавливает беседу и через мгновение оказывается внутри. Я вижу монитор - ЧСС 78, 69, 54, 43… 48, 59, 67, 74, 80, 88, 92...
Через минуту, отдав несколько коротких указаний, доктор возвращается. Выдыхает: "Вернули".
Лали опускает камеру. Нам требуется время, чтобы прийти в себя.
Но у заведующего реанимацией другие планы.
- Идемте лучше, я вам разговорчивого пациента покажу, - предлагает он и заводит нас в палату.
"Разговорчивым пациентом" оказывается коллега-журналист. Он пытается улыбнуться - насколько это возможно, когда лежишь на животе и дышишь через трубочку. Маска - на расстоянии вытянутой руки.
- Что вам рассказать? Думал, кони брошу я от этого ковида. Неделю дома валялся с температурой 39, неделю в больнице. Сюда скорая привезла уже в очень тяжелом состоянии. Не знаю, какое было поражение легких, может, 70 процентов, может, больше… Спасибо врачам - выкарабкался. Еще не совсем, но надеюсь…
Он берет небольшую передышку и продолжает:
- Обязательно напишите, что надо прививаться. И маску надевать - всегда, везде. Оно, знаете, когда по 16 часов в сутки вот так лежишь на животе - о чем только не передумаешь! Пока ты здоров, у тебя планы, дела, семья, работа. А когда так болеешь, мысль одна - не сдохнуть! И все остальное таким незначительным кажется. Важно только, что ты дышишь… Не знаю, сколько я буду восстанавливаться. Пока не очень представляю даже, как на ноги встану…
- Ну что, выходим? - Любовь Михайловна снова улыбается. - Или хотите куда-то еще?
Мы никуда больше не хотим - нам хватило впечатлений. С удивлением отмечаю, что почти не чувствую физического дискомфорта: пижама под тайвеком, конечно, мокрая, очки запотевают, но в целом как-то не тяжело. Адаптировалась?
Ритуалом раздевания руководит Амир - врач-ординатор, который вместе с Любовью Михайловной осматривал пациентов. Первое, что он делает, зайдя в санпропускник, - обдает меня дезинфицирующим раствором, создавая прохладное облако.
- Теперь вы! - и он вручает мне желтый баллон. У меня выходит не так ловко, но справляюсь.
- Обрабатываем первую пару перчаток, - командует Амир. - Снимаем, выбрасываем. Снимаем тайвек, протираем спиртовой салфеткой очки, снимаем, теперь маска и шапочка, вторая пара перчаток - все!
На лице Любови Михайловны - следы от респиратора и очков. И у нас с Лали тоже. А ведь мы пробыли в красной зоне всего час! Смена заходит на четыре, бывает, приходится оставаться и дольше.
- Ничего, мы привыкли! - снова улыбается Любовь Михайловна. - Я вот вообще могу работать сутками. Хотя усталость, конечно, накопилась. Ну да ничего, справимся!
В ординаторской нас встречает Азиза.
- Может, чаю? - предлагает она.
Но мы спешим вернуться в свою реальность - с текстами, дедлайнами и прочей суетой, которая совершенно не имеет значения внутри этих стен.
Простившись с врачами, выходим за пределы больничной территории. Пиликает месенджер. Сообщение от главврача: "Вы удовлетворены походом в" красную зону?". "Более чем", - констатирует Лали.
А на улице кипит жизнь. Молодые мамочки гуляют с колясками. Мужик куда-то тащит здоровенную коробку. Женщина, нагруженная сумками, садится в маршрутку. И все - без масок.
Полторы недели назад президент Франции Эмманюэль Макрон дал четко понять, что новые ковидные тучи сгущаются над Францией, и обозначил ряд жестких контрмер. А вот теперь после заседания правительства его официальный представитель Габриэль Атталь объявил о том, что на страну "обрушилась четвертая волна" пандемии COVID-19, спровоцированная штаммом "дельта". По словам чиновника, "динамика распространения вируса чрезвычайно высока, у этой волны более крутой взлет, чем у всех предыдущих". Ранее он назвал этот взлет "стратосферическим", за что подвергся критике со стороны коллег. Мол, нечего пугать народ, и без того обстановка серьезная.
Каждую неделю число инфицированных во Франции удваивается. На сегодняшний день это примерно 12 с половиной тысяч заболевших (месяц назад счет шел на сотни). Причем на "дельту" приходится 80 процентов заражений. Особенно угрожающая ситуация сложилась на юге страны в департаменте Восточные Пиренеи, где зафиксировано почти 350 случаев заболевания на 100 тысяч жителей.
Для того чтобы переломить эту тенденцию, как заявил Габриэль Атталь, правительство одобрило законопроект по борьбе с новой коронавирусной опасностью. Уже в эту среду его будет рассматривать Национальное собрание - нижняя палата французского парламента. Причем в тот же день, 21 июля, без санитарного пропуска с отметкой о вакцинации или о свежем ПЦР-тесте публику перестанут пускать в музеи, кинотеатры, бассейны, библиотеки, а также на ярмарки и стадионы.
А вот с 1 августа, как предусмотрено в проекте закона, этот санитарный пропуск в виде QR-кода или в бумажном варианте станет обязательным для посещения ресторанов, кафе, баров, торговых центров, больниц, а также для пассажиров поездов дальнего следования и самолетов. Причем нарушителей этих правил, что обозначено в законопроекте, будут штрафовать. Для физических лиц штраф составит 1500 евро в первый раз, а при повторном задержании он может возрасти до девяти тысяч. Что касается юрлиц, то там все суровее - штраф в 45 тысяч евро и даже тюремное заключение в один год.
Подготовил Вячеслав Прокофьев, "Российская газета", Париж.