Этот одинокий дом посреди огромных полей может увидеть любой проезжающий с ветерком по трассе Москва - Ростов к заветному морю. У кого-то он, возможно, даже вызовет ассоциации с благополучной сельской Америкой - именно так, наверное, живут американские фермеры, чьи земли раскинулись на многие мили, гордо именуемые "моя собственность". И никто им не страшен на их собственной земле.

Но если свернуть с трассы и заглянуть в гости в этот одинокий домик, то встретит нас совсем другая действительность. Живет в чистом поле пенсионерка 66 лет от роду Ольга Сергеевна Желябовская, а с нею ее ставший немощным родственник. Дети - сын и дочь - выпорхнули из гнезда, так и не ставшего полноценным домом, а от прежнего большого хозяйства - только выводок кур да уток для поддержания своего автономного существования.

Тридцать лет Ольга Желябовская живет на этой земле и все эти годы добивается, чтобы ее дом был признан жилым. Но не было такого закона - строиться на землях сельхозназначения. И вот, казалось бы, счастливое завершение эпопеи - принят закон, разрешающий фермерам иметь дом на собственной земле. Но Ольга в отчаянии: она-то теперь уже не фермер, а пенсионер!

В прошлом веке, в далеком 1973 году, молодая и крепкая Ольга Желябовская, будучи еще студенткой рабфака, устроилась птичницей на ферму. Получив диплом, работала зоотехником в колхозе "Ленинский путь", пчеловодом - так прошли 11 лет. Потом колхоз распался, людям предложили продать свои паи, и из 350 колхозников нашлись лишь семеро смелых, кто решил на свои доли создать первые тогда фермерские хозяйства. В их числе была и Ольга. Забрали свои паи, получилось десять гектаров своей земли. Для пашни это невеликая площадь, и даже с выделенными администрацией еще десятью гектарами пшеницу сеять было негде, решила заняться животноводством. Выращивала телят и корма для них.

- Хозяйство у меня было среднего уровня, некрупное. Обеспечивала свою семью, еще четырем семьям давала работу, - вспоминает Желябовская. - Ни у кого никогда ничего не просила. Работали, и все. Взяла кредиты, купила коров, свиней, приобрела трактор МТЗ, комбайн, все до рубля сразу вкладывала в технику.

Дом ростовчанки значится в реестре нежилых строений наряду с АЗС и банями. Фото: Из архива Ольги Желябовской

Здесь же, на поле, возвели сарай: домой каждый день отлучаться было несподручно. Домом тогда был маленький дом 1908 года постройки в поселке Аюта. Территориально это город Шахты. А полученная от колхоза земля хоть и в ста метрах - это уже другая территория, Красносулинского района. До строительства дома самим себе так и не дошло, обосновались в сарае. На половине с цыплятами жили сами, а в помещении с поросятами - сын. Первые полтора года, пока подключались к сетям, проходившим над участком, управлялись без электричества, дети уроки делали при свечах, вечеряли тоже. Жили, пока поднимались на ноги, впроголодь, даже как-то бутылки вдоль трассы собирали, чтобы хлеба купить. Но не унывали! Грела мысль, что будут жить большой семьей на своей земле. Ольга успевала еще в совете фермеров района работать.

- Вначале, когда нам дали землю, на ней можно было строить дома. И вскоре после постройки сарая я начала оформлять на него документы, чтобы жить там. Старый дом без хозяев окончательно завалился.

С 1996 года она обивает пороги администрации, чтобы как-то узаконить построенный коровник и жить там де-юре, а не только де-факто. Проблема в том, что земля, на которой стоит желябовский сарай, относится к землям сельхозназначения Красносулинского района. А ближайший поселок Аюта со всеми коммуникациями - к городу Шахты. До улицы Кооперативной - всего несколько метров, но именно они стали непреодолимым препятствием.

Мытарства по инстанциям завершились небольшой победой: фермерше разрешили сделать проект дома и даже дали название улице. И тут в 2003 году любое строительство на землях сельхозназначения запретили - не то что жилые дома, но и животноводческие помещения, даже стоянку сельхозтехники. На собственной земле фермер не имел права даже трактор оставить. Оплаченный уже проект дома не приняла юстиция.

Если бы было возможно изменить категорию земли и передать ее из Красносулинского района в город Шахты, наверное, это решило бы проблему. Но кто будет перекраивать землю ради одной фермерши?

Местные власти и рады были идти навстречу Желябовской, сами звонили в область, пытаясь найти выход. В итоге нашли: зарегистрировали дом... как административно-бытовое строение с жилым помещением. Разрешили прописаться в нем. Соответственно, в кадастровом реестре он числился в ряду с автозаправками и банями - как нежилое помещение. Адрес выдали: Пролетарское сельское поселение, 994-й км, трасса М-4.

Из-за парадоксального статуса дома Желябовская значится как юрлицо. Как-то полетел водомер в доме - оштрафовали на 30 тысяч, ведь дом административно-бытовой. Платит налог на имущество, хотя пенсионер, ведь освобождаются от налогов собственники только жилых домов. И коммунальные услуги оплачиваются по тарифу для юрлиц.

За тридцать лет бывший птичник приобрел вид обустроенный и добротный: 128 квадратных метров, увитая диким виноградом веранда с каменной печью, крепкий навес. Шлакоблок утеплили своими руками, облицевали сайдингом. Отопление газом, которое провела в 2009 году. Через участок проходит центральный водопровод, так что усадьба подключена к нему, и даже трансформатор свой. Светло, тепло и очень уютно. Комнаты нарядные, отделанные не по деревенской, а по городской моде: навесные потолки, ковролины, зеркала, шкафы-купе.

И что бы не жить? Ничего же Желябовская не просит, переезжать не собирается.

Когда вышла на пенсию, паи продала, осталось чуть больше гектара. И все продолжала искать варианты, как жилье узаконить. Была даже мысль садоводческое товарищество организовать - СНТ. Поделила свой гектар на три части - детям, племянникам. Но тут дети разбежались: не хотим жить тут, где свой дом не имеем права жилым домом назвать.

- Теперь я одна здесь среди поля. Мне 66 лет, идти некуда. И начинать все сначала уже нет сил, - призналась Ольга.

Александр Родин, президент Ассоциации крестьянско-фермерских хозяйств Ростовской области:

- Принятия этого закона мы добивались давно. Знаю Ольгу Желябовскую - она была одной из первых фермеров на Дону. В такой ситуации, как у нее, нужно, на мой взгляд, признавать ее усадьбу хутором и приписывать к ближайшему сельскому поселению. Так, между прочим, еще при Столыпине хутора и образовывались. И было их в России больше миллиона. Есть такая практика и в наше время.

В Чертковском районе фермер Юрченко восстановил заброшенный хутор Лесовой, построил там два дома для своей семьи. Теперь его сыновья продолжают его дело. А в Зерноградском районе фермер построил дом, но так и не смог его узаконить, уехал, и все его хозяйство растащили. Смысл земельной реформы 1990 года был как раз в том, чтобы всеми силами сдержать бегство трудоспособного населения от земли. И создать им условия, чтобы дом был не жалким подобием городского жилья, а настоящей усадьбой с надворными постройками, садом и пашней. Село не должно быть пустое - это путь в никуда. Но, похоже, у нас идут другим путем - захват земли крупными корпорациями, обработка полей комбайнами-беспилотниками.

Сегодня, когда разрешили строить жилые дома на фермерских угодьях, людям обязательно нужно принимать такие перспективы в расчет - чтобы не оказаться вдруг неожиданным клином в полях корпораций со всеми вытекающими из этого последствиями. У Желябовской выгодная в этом отношении ситуация - ее гектар возле дороги.