Вера в Бога и наука помогли Екатерине II решиться на прививку от оспы

5 августа - праздник в честь одного из изводов иконы Богородицы "Всех скорбящих Радость", знаменитого образа, прославленного за спасение от болезней и, кстати, особо почитаемого Ф.М. Достоевским.

Первый факт исцеления по молитве перед иконой Божией Матери "Всех скорбящих Радость" зафиксировали еще в 1688 году, а из всех случаев можно составить книгу. Но сегодня - только про один эпизод, хоть и произошедший более 250 лет назад, но актуальный как никогда.

1769 год. В Европе бушует оспа, и Екатерина Великая пишет письмо прусскому королю Фридриху II, ярому антипрививочнику. "Меня с детства приучили питать ужас к оспе, мне стоило больших трудов уменьшить эту боязнь в более зрелом возрасте; в малейшем нездоровье, постигавшем меня, я уже видела вышеназванную болезнь". Основания для ужаса у отважной императрицы, обладавшей к тому же веселым нравом, были. Оспа выкашивала города и селенья, заполняя площади трупами и оставляя жуткие следы своей власти на лицах оставшихся в живых. От заразы не спасал ни карантин, ни дворцовые стены. Только с конца XVI века от оспы умерло четыре монарха, в том числе и наследник российского престола Петр II. Оставила оспа свои ужасающие отметины и на лице свергнутого супруга Екатерины, Петра III.

"В течение весны и прошедшего лета, когда болезнь свирепствовала здесь, - продолжала императрица, - я скрывалась из дома в дом и удалилась из города на пять месяцев, не желая подвергать опасности ни сына, ни себя. Я была так поражена положением, исполненным такой трусости, что считала слабостью не суметь выйти из него".

Удивительно, но прививки от оспы к 1768 году уже были. Человечество еще слыхать не слыхивало про вирусы, и до открытия иммунитета оставался почти век, но люди уже заметили: тот, кто после оспы выжил, вторично ею уже не болел. Отсюда и способы предохранения. Последнее время принято говорить, что Екатерина II первой сделала себе прививку от смертельной заразы, это не так. За два тысячелетия до XVIII века жители Индии и Китая уже экспериментировали, вводя себе различный биоматериал больных: от порошка из оспенных струпьев до оспенного гноя. Кто-то выживал. Способы введения оспенного яда были жутковатыми: чаще всего нитку, пропитанную гноем, при помощи иглы проводили через кожу прививающегося и оставляли там, порой на три дня. Наибольшего совершенства в этом искусстве к XVIII веку достигли турки. От них метод вариоляции (от латинского variola - оспа) пришел в Англию. Англичане, проверив новейшее достижение медицины на семи смертниках и детях-сиротах, так воодушевились результатом (и смертники, и сироты выжили), что король Георг I привил от оспы внуков. Вариоляция наследников престола прошла успешно, и английская корона готова была внедрять метод во всем просвещенном мире. Правда, не всем привитым везло: 2% из них умирало. И хотя это было в 20 раз меньше, чем смертность от самой оспы, но именно из-за этих 2% парламент Франции в 1762 году прививки запретил. Споры вокруг метода шли отнюдь не академические. В Америке, например, и через десятилетия в докторов-новаторов просто стреляли.

Икона Богородицы "Всех скорбящих Радость".

В России введение оспенного материала практиковалось крестьянами Малороссии, Казанской губернии, в Туркестанском крае. У черкесов был обычай прививать оспу детям с 6 месяцев. К 1678 году появились врачи, совершенствующие метод и успешно спасавшие людей: доктор Шулениус в Лифляндской губернии, главный врач русского флота А.Г. Бахерахт вместе с И.З. Кельхом, сделавшие первые прививки в Петербурге в 1764-м. Опыт обобщали в научных статьях. Но все это было каплей в море. В смертельной схватке с заразой нужен был решительный прорыв.

В 1768 году смерть в очередной раз подступила прямо к императорскому дому: в мае от оспы перед самым венчанием умерла графиня Шереметева, жених которой, граф Никита Панин, был наставником сына Екатерины цесаревича Павла.

Оспу победила только обязательная вакцинация, и первой в этом была Екатерина II

В обстановке строжайшей секретности императрица выписывает из Лондона лучшего спеца в вариоляции Томаса Димсдейла. Приехав в Россию, эскулап был поражен не только осведомленностью государыни в вопросе оспопрививания, но и подготовленностью к процедуре: его ждал специально устроенный оспенный дом. Осознавая ответственность, Димсдейл приступил к пробным прививкам. Отобрав пятерых заболевших воспитанников кадетского корпуса, Димсдейл прививает их оспу двум здоровым кадетам. Опыт не удается: у одного кадета оспа не привилась, другой заболел, но тяжело. Димсдейл берет новых подопытных, прививает их, но и тут неудача: оспа не привилась ни у одного.

Можно представить чувства Екатерины, получавшей из оспенного дома постоянные сводки. Томительное ожидание трудно давалось ее деятельной натуре. Но и необдуманно рисковать, отдавая на волю случая свою жизнь и жизнь наследника престола, императрица не могла. День тянулся за днем, обнадеживающих вестей от эскулапа все не было, а между тем сама оспа была все ближе. Где человек, стоящий в такие минуты перед сложнейшим выбором, находит опору? Тайна сия велика есть. Точно известно только одно: Екатерина опору нашла. Остальное - наши гипотезы.

Дни идут, и Димсдейл предлагает императрице продолжить опыты, привив оспу нескольким лицам "ее пола, ее лет, ее телосложения". Но Екатерина уже приняла решение и в девять часов вечера 12 октября 1768 года по предварительному соглашению в оспенный дом является нарочный с приказанием приехать немедленно и привезти с собой больного, от которого возьмут материал для привития. Укутав заранее выбранного ребенка в свою шубу (шестилетний мальчик уже спал), Димсдейл везет его ко дворцу и потайным ходом приносит к императрице.

Взмах ланцета и алые капли крови на белой монаршей коже. Точные движения доктора, и вот уже "оспенный яд" от шестилетнего крестьянского сына Александра Маркова введен государыне - "с руки в руку". Процедура была недолгой: врачи уже научились не ждать трех суток. Переночевав во дворце, Екатерина уезжает в Царское Село, где пять дней ведет привычный образ жизни. Затем болезнь начала себя проявлять: озноб, жар, потеря аппетита, головные боли, набухшие узлы на шее, появление оспин. Тут уж, наверное, в страхе молились все. Похоже, даже лондонский гость. Опасаясь расправы над доктором-иностранцем, на случай неблагоприятного исхода Екатерина приказала держать для Димсдейла наготове упряжку лошадей.

Через неделю императрица пошла на поправку. Просвещение и наука победили, как сказано в хвалебной оде по сему случаю, победила "по воле Божьей и Божьему проведению". Вслед за Екатериной привили цесаревича, их примеру последовали 140 человек, приближенных ко двору.

Но при чем тут икона "Всех скорбящих Радость", когда речь идет об искусстве врачевания? А вот какие интересные сведения можно прочитать в книге магистра Петербургской духовной академии Е.А. Бенескриптова о любимом храме царицы, храме "Воскресения Христова", что за Литейным двором на улице Шпалерной. "В бозе почившая Императрица Екатерина II особенно любила молиться в сей церкви. Она приходила нарочито, в сопровождении придворных и других особ, к образу Пресвятой Богородицы пешком, по случаю губительного поветрия (оспы), угрожавшего опасности жизни и юному наследнику ее престола и вскоре потом для поблагодарения Царицы Небесной за успешный исход предохранительных мер, предпринятых в отвращении болезни". Известно также, что после 1768 года Екатерина II украсила икону Богородицы "Всех скорбящих Радость" драгоценным окладом, как это принято делать при особых случаях чудотворения и при исцелении.