Критик Олег Лоевский рассказал о законах театральных лабораторий

В современной театральной России Олег Лоевский - персона знаковая, авторитетная и весьма независимая. В одном лице он и организатор, и вдохновитель, и создатель, и критик. В середине сентября Олег Семенович выступил в еще одной привычной роли - куратор творческой лаборатории по современной драматургии "На100ящее время", приуроченной к вековому юбилею Алтайского краевого театра драмы. На лаборатории Лоевского давно ходят не только посмотреть эскизные спектакли, но и послушать его самого - это незабываемые мастер-классы для режиссеров, актеров, журналистов, поклонников театрального искусства. А для читателей "РГ" театральный мэтр дал эксклюзивное интервью.

Известный российский режиссер Юрий Грымов сравнил современный театр с бомбоубежищем. А у вас какие аналогии возникают?

Олег Лоевский: Вопрос одновременно и простой, и сложный. В любой стране общество складывается из неких комьюнити - групп людей, объединенных по общим интересам и увлечениям. У нас бомбят повсюду и основная проблемы человека не встретиться с государством в любом его проявлении. Поэтому каждый стремится спрятаться в своем сообществе - от дантистов до учителей. Мы в Казани с Фондом "Город" и театральной площадкой "МОН" делали "Театр горожан" - есть такое понятие, это профессиональный театр с непрофессиональными актерами того или иного сообщества. Люди получают возможность высказаться. Одно из комьюнити было составлено из таксистов и выяснилось, что никаких таксистов в советском понимании этой профессии нет. Есть агрегаторы и есть люди, которые к ним подключаются. А кто-то просто халтурит, "бомбит". Было любопытно послушать этих людей. А второе комьюнити на сцене состояло из учителей - активное, умное и при этом достаточно запуганное сообщество. Они, например, боятся остаться с учеником один на один - могут же написать на учителя все, что угодно. Боятся собственных Инстаграм и Фейсбука, потому даже фото учительницы в купальнике могут признать аморальным.

В Барнауле так и случилось пару лет назад. Из ничего скандал на всю страну раздули. "РГ" даже пришлось вступаться за учительницу, которая выставила совершенно безобидное фото, сделанное во время занятий зимним плаванием.

Олег Лоевский: Таких историй сколько угодно! Кто-то из этого уходит в частные школы, кто-то борется, а кто-то зажимается и работает в жестких рамках. В "Театре горожан" я услышал голос зрелого сообщества. Но третий спектакль получился самый интересный - о женщинах старше 50 лет. Они со сцены о многом рассказали: о детях, внуках, бывших мужьях, одиночестве, нерастраченной энергии и о том, как заставить себя жить. Любое сообщество, в том числе театральное, стремится к замкнутости, ощущению того, что весь мир крутится вокруг тебя, и надо уметь разомкнуть этот круг, выйти в мир и взаимодействовать с ним. Так что с Грымовым можно согласиться, но важно, чтобы голос из бомбоубежища был талантливым.

Лаборатории в театральной России давно не экзотика. Вы как один из главных творцов этого феномена, как оцениваете его становление и развитие?

Олег Лоевский: Какие-то элементы я подглядел у коллег - например, у Ольги Никифоровой (театровед, театральный менеджер, автор пьес и сценариев, завлит ряда театров. - Прим. ред.) в омской драме были читки пьес. Но я что-то увидел и забыл. Но прошло время и, организуя в своем Екатеринбурге "Реальный театр" (старейшая фестивальная традиция в современной России, ведет историю с 1990 года. - Прим. ред.). я понял, что смотрю спектакли одних и тех же режиссеров. Однажды увидел "Три сестры" одного режиссера в трех театрах - постановки хорошие, но абсолютно одинаковые! Если заболевала в каком-то театре артистка, вместо нее на спектакль приезжала из другого и проблем не было!

Я понял, что надо искать молодых режиссеров. Было это в начале 2000-х. Начал обзванивать и столкнулся с тем, что они отказывались: "Я в Москве и не могу отлучиться на два-три месяца - мне обещали дать работу в Ленкоме, "Табакерке" или другом театре". Так и ждали, иногда годами. Я поехал к Марку Анатольевичу Захарову и Григорию Михайловичу Козлову, у которых были студенты, и рассказал им идею лаборатории, где бы молодые режиссеры могли немного поработать с актерами Свердловского ТЮЗа, поставить отрывки из каких-то спектаклей. А на этой лаборатории будут мои коллеги из театров Урала и Сибири - посмотрят эскизные работы и, глядишь, кого-то из молодых позовут. Так все и закрутилось. Жизнь стала вносить коррективы. Я понял, что не стоит ставить отрывки, что сроки лабораторий стоит ограничить пятью днями.

Почему именно пятью?

Олег Лоевский: У лаборатории два простых закона. Первый - стресс. Ты должен что-то сделать всего за пять дней. Режиссер не успевает разложить по полочкам свои любимые штампы и вынужден работать как в театральном вузе, когда за ночь нужно было сделать работу, показать ее утром педагогу и получить от мастера по полной программе. Такой стресс пробуждает творческую энергию. Артисты предельно концентрируются, не гонят по привычке свой текст, а слушают и видят друг друга, потому что никто не знает, чего ждать от своих коллег в условиях стресса. Если же увеличить срок, то режиссер неизбежно начнет подробный разбор пьесы и все равно не успеет. А если меньше пяти дней, то вообще ничего не успеть. Второй закон - необязательность. Это же не спектакль, а лабораторная работа. Не получится - и ладно.

Через некоторое время взбунтовались артисты Свердловского ТЮЗа: "Не будем больше участвовать в этом бесконечном тренинге. Мы учим тексты, готовимся, выкладываемся, но до готовых спектаклей дело не доходит". Они были правы. И тут мне предложили подготовить лабораторию в Саратове, потом в Ростове-на-Дону. Лаборатория начала расплываться по стране. К тому же я сказал, что подобные вещи можно и без меня делать - главное, чтобы молодых режиссеров собирали и занимали всю труппу. Сначала в эту историю мало кто вникал, теперь ее делают во многих местах и со своими подходами. Но надо помнить, что из блестящих эскизов могут получиться плохие спектакли.

Но почему?

Олег Лоевский: Причины разные. Как правило, жадные директора, заплатив режиссеру за эскиз небольшие деньги, оставляли в спектакле все, как есть. А поскольку полноценного разбора не было, а стресс, все начиналось разваливаться. Редчайший случай, когда в таких ситуациях эскиз превращался в хороший спектакль. И это можно объяснить "чудом театра". Причем не понятно, почему так все удачно получилось. В театре же хватает загадочного. Поэтому я предложил: получился хороший эскиз, приняла труппа режиссера - позовите его, пусть поставит спектакль по другой пьесе. Меня мало кто слушает - и правильно делают! Тем не менее повторить эффект "вау-эскиза" очень сложно.

Олег Лоевский: Я как-то назвал лаборатории"оздоровительной клизмой репертуарномутеатру". Фото: пресс-службы Алтайского краевого театра драмы им. В. М. Шукшина

Для меня лабораторный эскиз - это прежде всего актерский тренинг. В репертуарном театре я проработал почти 50 лет и прекрасно знаю эту систему. В любом театре есть дюжина артистов, который нравятся главному режиссеру. Он делает с ними хороший спектакль. Приезжает режиссер на постановку, видит этот спектакль и, чтобы не рисковать, берет этих же исполнителей. Остальные в труппе сидят без дела. И так - бесконечно. А здесь три режиссера, три пьесы и как минимум шесть главных ролей. И рождаются чудеса открытий - артист, на котором давно поставили крест (и он сам тоже), вдруг открывается всем новыми гранями таланта. Лаборатория - замечательный инструмент для обогащения театрального воздуха, полезной встряски для всего организма театра. Она может приводить к новым театральным романам, когда труппа и режиссер влюбляются друг в друга. Я как-то назвал лаборатории "оздоровительной клизмой репертуарному театру". Ведь застой в таких театрах неминуем по многим причинам, начиная с жестких рамок сезонной афиши и заканчивая консерватизмом труппы, плохой работой ее внутренних лифтов. Еще одно их несомненное преимущество - дешевизна. Самые большие затраты - на оплату дороги приглашенным. Лаборатории работают во многих странах - например, я проводил лаборатории в Румынии, Германии, Иране.

Может быть, после этой лаборатории в краевом театре драмы появится главный режиссер, которого здесь нет уже вечность.

Олег Лоевский: Ну, у вас же была особая история, когда главный человек в крае, насколько мне известно, не рекомендовал театрам иметь главрежей. Согласно театральной легенде, бывший губернатор заявил, что с главрежами он разговаривать не сможет и не захочет, а вот с директоров театров всегда спросит. Логика понятна: с точки зрения чиновника, какой с художника спрос? Но ситуация понемногу меняется. В Молодежном театре Алтая с мая 2021 года главрежем назначен Алексей Серов - очень профессиональный, опытный мастер. "Драма", думаю, тоже найдет себе главрежа. Потребность есть.

Где сейчас в Сибири театральная жизнь кипит особенно бурно?

Олег Лоевский: В новосибирском "Красном факеле" и Молодежном театре в Красноярске. В них работают прекрасные главные режиссеры - Тимофей Кулябин и Роман Феодори. При этом в Сибири есть немало других хороших театров - тот же новосибирский "Глобус", в Минусинске есть замечательный драмтеатр Алексея Песегова, Омская "драма" в замечательной форме. Сибирь никогда не исчезала с театральной карты России - не один город сверкнет, так другой. Понимаете, любой театр как мифологическая птица Феникс, он рождается и умирают внутри себя, а затем снова все повторяется.

Однажды академика Лихачева спросили, как он относится к такому явлению, как покупка дефицитных книг и установка их в шкафы под цвет корешков: их же никто читать в этом доме не будет, это мещанство и так далее. На что мудрый Дмитрий Сергеевич ответил в том духе, что книги же не сжигают и прочтут их в этом доме, если не в нынешнем поколении, то в следующем. Культура должна путешествовать, меняться, пересекать границы, возвращаться обратно - лишь бы она не исчезала!

В Барнауле настоящий бум любительских театров. Так везде? И если да, то отчего?

Олег Лоевский: Так не только в Барнауле. На мой взгляд, это как раз связано с началом нашего разговора - люди ищут бомбоубежище. Хотят найти свое сообщество. А дальше работает желание искать своих за его пределами, поделиться выстраданным. Быть услышанным. Вот я недавно проводил 32-й по счету фестиваль "Реальный театр" и пригласил наряду с профессиональными коллективами два любительских. Они готовы говорить - мы готовы слушать. Меня совершенно не смущает, где растет талант. Я не боюсь прослыть авангардистом, но: сегодня театр - это то, что называет себя театром. Рамки между "профессиональным" и "любительским" стираются. Более того: часть театров со всеми их красивыми бархатными занавесами, удобными креслами и прочими помпезностями для меня театрами не являются - скучно там, неинтересно.

Важен еще один момент, о котором я не устаю говорить. Должны исчезнуть "публика" и "зритель" как обобщающие понятия. Есть разные сегменты зрителей, которые хотят разного театра. Молодым людям не нужен Островский. Вырастут - поймут. А сейчас молодые хотят видеть молодых, размышлять о своих проблемах и слышать тот язык, на котором они говорят и думают. Молодежи не нужен музей. Это нормально, когда один театр ориентируется на женщин, другой - на старшее поколение, третий - на комедии. И почему нет?! Все должны понимать, что в театр они идут по нужному им адресу. Иначе приходит человек на спектакль, связанный с молодежной культурой, и начинаются вопросы: "А где костюмы? Почему текст Чехова переделан?". Да вот он - Антон Павлович, стоит на книжной полке, снимите и читайте, он же никуда не исчез. Его не уничтожили - сделали вариацию. Когда делают вариации известных музыкальных произведений, это же никого не взрывает. А в театре все знатоки. Все как один знают, как в "Вишневом саде" должна выглядеть Раневская. А она может быть разной.

Театр в России никогда не умрет. Природа русского человека соединяет в себе скоморошество и юродство. С одной стороны: "Эх, на миру и смерть красна!", а с другой: "Подайте бедному копеечку". Такая двойственная природа порождает серьезную внутреннюю жизнь, которая готова публично тратиться, отдавать себя.

Урал и Сибирь - соседи и братья по духу. Как уроженец Екатеринбурга и один из его ярких представителей, объясните, откуда в этом городе столько талантливых творческих личностей?

Олег Лоевский: Это большой город с очень развитой культурной инфраструктурой, где есть много вузов и театров, есть, что очень важно, своя киностудия и архитектурный институт. Практически все как в Москве. Но время в Екатеринбурге течет медленнее, чем в Москве. Для меня это очень важный фактор! Людей здесь никто не торопит, не толкает в спину, они успевают накопить потенциал и могут потихоньку реализоваться. Кто-то потом уезжает в столицы, но кто-то остается в Екатеринбурге и продолжает вести насыщенную творческую жизнь. К тому же в нашем городе есть некое творческое сообщество, питательный бульон, которое очень важно. Когда пришла эра рок-музыки, ее лидерами были строитель по профессии Володя Шахрин, архитектор Слава Бутусов, а Игорь (Егор) Белкин - хулиган-философ. Было с кем бодаться, у кого учиться и кому доказывать. И Алексей Балабанов, с кем я дружил, был не один. Та же ситуация с поэтами. Куда сложнее одинокому таланту в маленьком городе.

Кстати

Творческая лаборатория "На100ящее время" работала пять дней и представила барнаульским зрителям три эскизных спектакля по современным пьесам российских драматургов: "Клятвенные девы" (режиссер Петр Незлученко из города Березняки), "Космос" (Дмитрий Акимов, Иркутск), "Исход" (Артем Терехин, Красноярск). Свободных билетов на показы не было. После каждого "эскиза" зрители голосовали за его будущее: "Забыть как страшный сон" или "Поставить полноценный спектакль" с последующим включением его в театральную афишу театра. Успешными получились все три эскиза, наибольший зрительский рейтинг набрал "Космос" по пьесе Алексея Житковского из Нижневартовска.

- Наши люди часто не хотят реальности - им подавай либо прекрасное вчера, либо прекрасное далёко. А на то, что сегодня, предпочитают закрывать глаза. Жизнь все усложняется и усложняется, а мы ее пытаемся превратить в консервы. Но они хоть как взорвутся, - сказал "РГ" по окончании лаборатории Олег Лоевский.