Олеся Железняк: Я принципиально не делю театр на "смешной" и "серьезный"
Олеся, на открытии фестиваля вы сказали, что в Благовещенске впервые. Мне-то казалось, что вы со своими спектаклями уже всю страну объездили.
Олеся Железняк: А вот в Благовещенске оказалась впервые. На самом деле меня давно звали на "Амурскую осень", но как представишь себе долгие часы полета! И все же наконец собралась и ни секунды не пожалела. Зритель благовещенский так шикарно нас принял, аплодировали стоя. Надеюсь, это было искренне, от души. И, конечно, такой прием любого артиста окрылит и воодушевит. Я счастлива, когда приношу людям радость.
Фестиваль "Амурская осень" по-своему уникален, в его программу входит и кино, и театральные постановки.
Олеся Железняк: И мне так хочется принять участие в фестивале уже в кинопрограмме! Мне нравятся киношники, нравится съемочный процесс, сам по себе кинематограф очень люблю. Но с кино у меня не очень складываются отношения. А я мечтаю сниматься в хорошем кино. Надеюсь, чтобы большие кинорежиссеры увидят меня, наконец. Знаю, что многие боятся театральных артистов, думают, что они будут "плюсовать" на съемочной площадке. Но я, памятуя о наших великих артистах Евгении Леонове, Олеге Янковском, Леониде Броневом, Александре Абдулове, с которым мне посчастливилось работать, скажу, что театр кино ну никак не противоречит. Все зависит от режиссера, его способности задать актеру нужную меру, чтобы он был убедителен на экране.
Вы получили почетную награду - премию имени Леонида Гайдая, уроженца Приамурья - своего рода намек кинематографистам от организаторов фестиваля...
Олеся Железняк: Это было так волнительно! Реально все случившееся воспринимаю, как нечаянную радость. Ведь я не очень серьезная, а чаще даже смешная актриса. И мне нравится, что меня воспринимают как комедийную артистку. Я ведь на самом деле многое вижу через юмор - папа был очень веселый, и это качество досталось мне тоже. Конечно, бывают моменты, когда и я грущу, и, оставаясь одна, не улыбаюсь сама себе, я же не сумасшедшая. Но тем не менее, стараюсь быть на позитиве - так проще и счастливее жить.
И спектакли я люблю веселые. У меня нет комплекса, как у некоторых моих коллег, которые мечтают играть Чехова и Шекспира. И у меня есть серьезные роли, в родном Ленкоме, но я принципиально не делю театр на "смешной" и "серьезный", на антрепризы и "большой" театр так же, как кино на "для всех" и "не для всех". Я считаю, что все для всех. Вот те же "Суперstars" - кажется, такой простой текст, и мы в этом спектакле изрядно хулиганим, и тем не менее, я в этом материале играю почти Шекспира. Там есть все - и забвение, и предательство, и не прощение, а потом прощение, принятие, и главное - любовь, любовь, любовь. Поэтому я за не умозрительное искусство, которое зачастую рождает комплексы "я этого не понял, наверное, что-то со мной не так". Я за искусство эмоциональное, которое тем и прекрасно, что у него очень короткий путь - оно сразу попадает в сердце. Вот в Петербурге в Русском музее меня так зацепил Петров-Водкин! Так он в меня попал!
Но вы же не хотите сказать, что видели его картины впервые.
Олеся Железняк: Нет, конечно. Это, кстати, один из моих способов восстановления - видеть красивое перед спектаклем. За красотой этой пошла в Русский музей и вдруг словно заново открыла для себя Петрова-Водкина. Недавно прочла в интервью у Владимира Легойды: "Я люблю читать книги, которые можно перечитывать". И это же касается всего - казалось бы, что я не знаю у Петрова-Водкина, а вот - я будто по-новому увидела, как замечательна его цветовая палитра, какие у него мощные, притягивающие взгляд портреты. Или что я не знаю в своем любимом с детства романе, "Мастер и Маргарита"? Мне было 12 лет, когда моя сестра, работавшая тогда в библиотеке, принесла домой распечатанную на ротапринте книжку Булгакова. И с тех пор, когда болею, я возвращаюсь к ней. Я в этом романе просто "растворяюсь" и, зная каждое слово, каждый оборот, я сама себя торможу: вот сейчас будет то-то и то-то, давай, помедленнее, помедленнее. Хочется растянуть удовольствие на как можно дольше.
Вы были в Иерусалиме?
Олеся Железняк: И в Иерусалиме, и в Вифлееме. Я тогда как раз ждала четвертого своего ребенка, Фому. Помню, когда в Вифлееме зашла в пещеру, я просто пала ниц и зарыдала. Это было, пожалуй, сильнейшее впечатление в моей жизни, не знаю, с чем его можно сравнить, разве что с рождением детей. Когда ты вдруг осознаешь, что, ступив сюда, ты становишься причастен к библейской истории. Эти ощущения даже не передать словами. В Иерусалиме не могла не прийти к гробу Господня, но там было очень много народу и это мешало мне, честно вам скажу. Но вот что я скажу: не надо гоняться за испытанием чувств. Глупо себя принуждать эмоционально подключаться.
Была как-то в Лувре и, разумеется, пошла к "Джоконде". Пробираешься сквозь толпу народа, смотришь на творение Леонардо да Винчи и… ничего не испытываешь. Пришпориваешь себя, уговариваешь: "Ну же, чувствуй, чувствуй!" И все равно ничего не чувствуешь. Тебя просто принесло волной сюда, в этот зал Лувра и все. Такое же чувство было у меня в Иерусалиме, я не смогла подключиться к месту. Моя впечатлительность, которая обычно мне очень помогает - актер должен чувствовать настроение, атмосферу - в данном случае "зажала" меня.
Посещение библейских мест что-то дало вам для Голды в "Поминальной молитве"?
Олеся Железняк: Впрямую - нет, конечно. Впечатления должны уходить куда-то в подсознание, в подкорку. Но, знаете, однажды на "Поминальную молитву" пришла моя сестра и сказала: "Слушай, ты когда играешь эту роль, так становишься похожа на еврейку!" Для меня это лучшая похвала.
А вас не смущает, что вы влезли в чужие сапоги, образно говоря?
Олеся Железняк: Да, это было непросто. Спектакль в итоге получился, и мне кажется, что Марк Анатольевич там, наверху, благословил нас. Но, поначалу, признаюсь, я скептически отнеслась к возрождению этой легендарной постановки. Если бы за "Поминальную молитву" на сцене Ленкома взялся бы кто-то со стороны, наверное, я бы отказалась от Голды. Все-таки это был шедевр моего учителя, Марка Анатольевича Захарова, он взял меня в профессию, в театре, я предана ему навеки. Но восстановить спектакль рискнул "ленкомовец", Саша Лазарев, ему я поверила и кинулась в "Поминальную молитву" с головой. И все равно без стресса не обошлось. Помню, после премьеры прошло всего несколько дней, я стояла за кулисами, готовясь к выходу, и с ужасом думала: "Вот сейчас все увидят, что я никакая не артистка, что я все это время их обманывала".
А в итоге - "Хрустальная Турандот" за лучшую женскую роль в "Поминальной молитве". Этой весной стали заслуженной артисткой. Все эти признания много значат для вас?
Олеся Железняк: Прежде была уверена, что все это суета, что я хоть и по-хорошему тщеславна и творческие амбиции еще есть, все-таки не так жажду призов и наград, кроме аплодисментов, конечно. Но однажды вдруг поймала себя на том, что думаю: "а вот почему не я?" Так что, конечно, это все приятно и тешит самолюбие. Но благодаря храму, детям, семье все это становится не так важно.
Хотя в Ленкоме появляются новые спектакли, все же театр пока живет на "дивидендах" поры Марка Захарова...
Олеся Железняк: Все верно. Но я настроена так: пусть цветут все цветы, а жизнь покажет, что жизнеспособно, а что нет. Ни у кого нет ни тени сомнения, что с уходом Марка Анатольевича в театре произошел тектонический сдвиг, и согласитесь, странно было бы ожидать, что на смену титану, каким был Захаров, тотчас появится равнозначный ему лидер. Была одна эпоха, которую сменила другая и ее тоже надо принимать такой, какая она есть.
Любопытно - Александр Лазарев восстановил "Поминальную молитву", Дмитрий Астрахан этим летом поставил "Доходное место", еще один легендарный спектакль Марка Захарова, с которого, собственно, и началась его режиссерская слава. Это такой оммаж Астрахана?
Олеся Железняк: Не знаю, это надо у него спрашивать. Я просто получаю удовольствие от Островского. В "Доходном месте" я играю вдову коллежского асессора Фелисату Кукушкину, у которой две дочери на выданье и которых она поучает, мол, "за что их даром любить-то, мужьев-то?". Роль большая, в ней очень много текста и много юмора. И это с одной стороны замечательно, а с другой, важно остаться на грани, не впасть в плоскую карикатуру.
Фелисата Кукушкина, конечно, особа неприятная, но, что называется, жизнь заставила. А есть роли, за которые никогда бы не взялись?
Олеся Железняк: Да, материнскую философию Кукушкиной понять легко. А от чего бы отказалась… Я бы не смогла сыграть зло в чистом виде. Бывает, смотрю передачу про какого-нибудь маньяка - хотя, признаюсь, стараюсь этого избегать, часто бывает, когда уже нет сил вмещать в себя негатив и боль, - но все же, случается, глазом зацепляешь происходящее на экране. И думаешь: а если это была бы роль? Вот как оправдать поступки этого убийцы? Детскими травмами? Но почему-то кто-то, пережив боль, идет наверх, а кто-то вниз. И мне даже не хочется быть "адвокатом" такого персонажа, как это должен делать любой артист. Нет, я все-таки за искусство, которое дает надежду.
Вы выходите на сцену почти каждый вечер - в первую очередь благодаря антрепризе. Многие состоявшиеся актеры считают, что 5-6 спектаклей в месяц - более, чем достаточно, А вы еще и колесите по всей стране со спектаклями, Признайтесь - это ипотека или реальная жажда играть?
Олеся Железняк: Ипотека ипотекой, но сначала была, конечно, просто жажда играть как можно больше. Какой смысл сидеть в Ленкоме и ждать ролей? Я уверена, что счастье в моменте - и такие моменты наступают, когда я слышу, как откликается публика на мою игру, и я чувствую, что взяла зал. А потом мне нравится ездить со спектаклями по стране - меня вдохновляют люди, природа, другие города.
Кстати, вспомнила - однажды, когда в очередной раз в Петербурге в Выборгском ДК играли "Пигмалиона", перед спектаклем Лариса Ивановна Голубкина рассказала мне фильм "Выживший". "Посмотри обязательно, - советовала она мне, - Леонардо ди Каприо - гений!" И она коротенечко рассказала мне и даже показала, как он там полз, как лежал. И вот выхожу на сцену и думаю: "Неужели я свою Элизу Дулиттл сыграю хуже, чем ди Каприо в "Выжившем"?! Попробую так же играть". После спектакля подходит ко мне Голубкина: "Как же здорово ты сегодня играла!" А я играла как ди Каприо!
Хотели бы сняться в Голливуде?
Олеся Железняк: Да нет, таких амбиций у меня нет, хочется быть просто хорошей актрисой.
Но хоть о какой-то роли все же мечтаете?
Олеся Железняк: В общем-то нет. Но если все же фантазировать, то это было бы что-нибудь шекспировское, про любовные страдания, и уж точно не какая-нибудь сварливая тетка из Бутово. А вообще, раньше мне казалось, что это здорово, когда актер разный, может перевоплощаться. А теперь смотрю на артиста, и я его вижу за текстом, написанным совсем другим человеком. И именно в том, что ты можешь чужой материал переломить через собственное восприятие жизни и сделать его своим - в этом прекрасность и уникальность актерской профессии.