Поделиться
Редко кто вспомнит даже, что благодаря ей появился первый музей Маяковского. Что она когда-то помогала, кого одевала, кого подкармливала, кого одаривала, а кого и просто вдохновляла - футуристов и "ЛЕФовцев" Хлебникова, Крученых, Пастернака… Что ей и позже многие поэты были благодарны - Слуцкий, Вознесенский, Павел Коган и Глазков. Попросту спасла и вытащила из тюрьмы Сергея Параджанова. Она умела безошибочно диагностировать таланты и видеть - настоящее. И отделять пустышки от прекрасного - не забывая ни о модных чулках, ни о фасонах платья, ни об автомобилях последней марки.
Про кого-то говорят: со странностями. Но это не про Лилю Брик: она не странная. Она - загадка. Ей 11 ноября исполняется 130 лет. И не случайно - этот разговор с Родионом Щедриным, крупнейшим из современных российских композиторов. Он помнит…
Когда-то ваша жена Майя Плисецкая в своей книге вспомнила, как вы впервые встретились с ней в доме Лили Брик осенью пятьдесят пятого. Там были еще французские гости - актер Жерар Филип с женой и кинокритик Жорж Садуль. И вы, еще совсем молодой композитор, играли свою музыку на бриковском "Бехштейне"…
Родион Щедрин: Да, с Лилей Юрьевной я познакомился раньше, в 1952 году, когда мне еще не было двадцати. Привел меня к ней поэт такой Володя Котов, помните, он написал "Не кочегары мы, не плотники". Потом, правда, спился и погиб, такая судьба у него, российская…
За два года до этого, в 1950-м, я поступил в консерваторию. До этого шесть лет жил в интернате. Выдержал вступительные экзамены, родители купили мне путевку на 10 дней в дом отдыха на берегу Оки. Отец был с Оки, дед с Оки, так что как бы в родные места. Деревенский дом в Алексине родители продали…
А в доме отдыха комната была человек на шесть, И как-то так в разговорах вдруг стали проскальзывать цитаты Маяковского - "вошла ты, резкая, как "нате!", муча перчатки замш"… А я очень любил раннего Маяковского, просто бредил. И тут слово за слово с соседом по комнате: "А вы любите?" - "Да". - "Раннего?" - "Раннего". - "Первый том?" - "Первый". Тот, где главным образом любовная лирика. И сосед говорит: вас надо познакомить с Володей Котовым. Оказалось, Котов жил неподалеку. Родители тогда поменяли квартиру, теперь у нас была маленькая однокомнатная на Красносельской. А Котов жил на Комсомольской, рядом. Такие вот, знаете, совпадения из жизни мальчишек советской поры. Познакомились - и уже Володя Котов предложил однажды: пойдем к Лиле Брик, она и деньги дает на такси, и кормит. Я удивился: а что, разве она еще жива? - Жива, и у нее рояль есть. Слабаешь им свой "Левый марш" или "По морям, играя, носится с миноносцем миноносица" - я ведь уже писал на стихи Маяковского.
И мы пошли, это был 1952 год, товарищ Сталин был еще живой.
К Лиле Брик так легко мог попасть кто угодно?
Родион Щедрин: Нет, если бы Лиле Юрьевне и ее мужу, Василию Абгаровичу Катаняну, не понравилось, как я "слабал" свой "Левый марш", - ничего бы не произошло. А поскольку хозяевам очень понравилось, я сыграл по их просьбе еще раз и еще, и был как бы принят в ее салон. А у Брик в любое время дня, любое время года первым делом усаживали за стол. Священное правило.
И у них был хороший рояль "Бехштейн", она получала треть всех авторских за Маяковского. Потом Хрущев отменит ей все это и ей, и наследникам Горького, Алексея Толстого. И она станет все продавать, в том числе и рояль. Но все равно останется хлебосольной.
В те годы, по-моему, я один был там музыкант. Потом появился Мика Таривердиев, Эдик Лазарев, но это позже. А тогда она меня часто просила - поиграйте что-нибудь на рояле.
Тогда ведь часто "дом Лили Брик" называли полузабытым словом "салон". Почему?
Родион Щедрин: Через Лилю Юрьевну я познакомился со многими. Здесь всегда было интересно. К ней приходили такие люди, как художник Тышлер, Шкловский, приезжал Луи Арагон, конечно, с ее сестрой, Эльзой Триоле. Помню Пабло Неруду, дружившего с Константином Симоновым, - Лилю Юрьевну это удивляло. Она сама потом сблизилась с Симоновым через его жену Ларису. А тогда Неруда сказал ей: это человек, с которым приятно съесть хороший кусок мяса… Настоящий такой.
Представляете, мне было почти 20, мы росли на скудной эстетической диете, - а тут на стенах автопортреты Маяковского, картины Пиросманишвили, конструктивистов. Это был не такой салон, как, знаете, сейчас богатые люди могут пригласить послушать какого-то скрипача… Нет-нет, тут было общение личностное.
Круг избранных был узок? Кто это, "золотая молодежь" тех лет, к которой иногда относят шестидесятников?
Родион Щедрин: Да я же говорю, когда я попал к Лиле Брик, Сталин еще был жив - какая "золотая молодежь"? И потом, по своему опыту скажу: шестидесятники были голодранцы. Я не считал обидным, что Лиля Юрьевна давала мне деньги на такси. Мне не хотелось жить за счет отца, который мало зарабатывал, студентом я подрабатывал и в похоронном оркестре, и хором каким-то руководил и где-то ресторанчике. Это, кстати, дало и хорошую школу, чисто музыкантскую - поиграть немножко на контрабасе, на ударных, на кларнете или на трубе, не умеючи…
И все-таки загадка остается: чем Лиля Брик так всех притягивала? Разгадка - в имени Маяковского?
Родион Щедрин: Прежде всего это был очень хлебосольный дом…
Конечно, я знал первый том Маяковского. И Андрюша Вознесенский на знаменитой встрече Хрущева с творческой интеллигенцией в марте 1963 года, где я тоже был, начал свое выступление с Маяковского… А почему Лиля Юрьевна пригрела Володю Котова? Потому что он работал в "Комсомолке" и напечатал там целый "подвал" - "Нецитируемый Маяковский", - где вытащил как раз первый том. Потом был пленум Союза писателей, его громил Сурков, его выгнали из "Комсомолки" - и Лиля сразу его пригрела, накормила, дала денег на такси, напоила водочкой, которую он очень любил.
Вы ведь дружили с Брик много лет?
Родион Щедрин: Мы даже жили пять лет с ней в одном доме. До этого мы встречались на Спасопесковском переулке - там ее квартира была на четвертом или пятом этаже, но без лифта. Ей уже трудно было подниматься, и она, не знаю как, но получила трехкомнатную квартиру в новом доме напротив гостиницы "Украина". Мы с Майей, поженившись, получили двухкомнатную квартиру в том же доме на Кутузовском проспекте, 12. У нас в другом подъезде была крошечная двухкомнатная, без передней, так что можно было с лестницы прыгнуть - и сразу в постель…
Муж Лили Брик, Василий Катанян, написал либретто для вашей первой оперы "Не только любовь". Вы написали музыку к его пьесе "Они знали Маяковского", к одноименному фильму. В этом доме волновались о судьбе вашей "Поэтории" по стихам Андрея Вознесенского, живо обсуждали, как ваша "Кармен-сюита" возмутила министра культуры Фурцеву, которая кричала Плисецкой-Кармен, чтобы она "ляжки убрала"?
Родион Щедрин: Да, тогда не видели ни одну репетицию, приехали уже на премьеру "Кармен-сюиты" - и второй спектакль уже запретили. И моя первая опера "Не только любовь" в Большом провалилась с треском. Как сказал тогда Симонов - "потому что боялись секса". Сначала обрадовались, что опера про колхозников. А там сюжет - немолодая председательница колхоза в телогрейке полюбила семнадцатилетнего парня. В ней вдруг проснулось что-то. Этот фрейдовский мотив в 61-м году казался для Большого театра абсолютно недопустимым…
Но через много лет ваши дороги с Лилей Брик и ее домом разошлись - а почему?
Родион Щедрин: Мы с Лилей Юрьевной поссорились… Началось с того, что Василий Абгарович затеял восстановить "Барышню и хулигана", подлинную киноленту, где Лиля с Маяковским. И попросил меня написать музыку - это один час 15 минут. А я как раз тогда был очень занят, симфонию писал, какие-то еще неотложные дела. Говорю Лиле Юрьевне: в этом материале все на музыке, это огромная работа, я сейчас не могу. Константин Михайлович Симонов тогда сказал: вы напишите письмо Сергею Лапину, председателю Госкомитета по телевидению и радиовещанию. Письмо подписали мы с режиссером Юткевичем, Катанян как автор сценария. И я пробился к Лапину - что было не так просто, министр, - целый час его уламывал. Он дал команду студии "Экран". И когда подошло время, звонит Лиля Юрьевна. Я объясняю: не могу сейчас. И она мне: предатель! - и швырнула трубку. Меня это дико обидело. Я всегда помогал безотказно, у меня машина была - возил ее, и Майя говорила - как шофер… Через неделю позвонил - они не стали разговаривать… И все, и мы больше не общались.
Жизнь развела?
Родион Щедрин: Когда-то я сказал, что люди, которые в моей жизни оказали на меня огромнейшее влияние, - мой отец, мой друг Андрей Вознесенский и Лиля Брик. И это правда. Чем дальше уходит время, тем я все чаще думаю: в моей судьбе ее салон сыграл большую роль - во-первых, потому что там я встретился с Майей…