Премия Кандинского объявит своих лауреатов

Вечером 17 ноября станут известны лауреаты одной из самых престижных российских премий в области современного искусства - Премии Кандинского, которая будет вручаться в 13-й раз. Торжественная церемония вручения Премии пройдет в Московском музее современного искусства (ММОМА). Поскольку из-за пандемии и локдаунов премия не вручалась в 2020 году, в лонг-лист вошли работы за два года - 2019 и 2020. Одну из самых сильных по составу номинантов выставку Премии можно до 21 ноября увидеть в Московском музее современного искусства.

Работы трех финалистов в номинации "Проект года" оказались связаны с темой памяти. Выставка "Промзона" Павла Отдельнова, показанная в ММОМА, соединяла семейную историю и историю закрытого города Дзержинска, где на заводах производилось химическое оружие (с 1939 по 1959), а затем гербициды. Эта история запечатлена в двух оптиках: полуностальгического пейзажа с руинами и документального видео экологической катастрофы, порожденной человеком.

Не менее важна память места и для инсталляции "Станция "Дистопия"" Александра Морозова, показанной на выставке "НЕМОСКВА" в Петербургском Манеже. "Дирижабль", напоминающий взлетевшую библиграфическую картотеку, "облачный архив" и модель летающего города Георгия Крутикова, парит под потолком. Он вроде бы есть, а вроде и нет. Его все видят, но все о нем молчат. Он "военная тайна" - из тех, которую не выдают Мальчиш-Кибальчиш и герой "Судьбы барабанщика", но о которой знает каждый в детских книгах Аркадия Гайдара. Нет, это не секрет Полишинеля, если вы подумали о комедии дель арте. И не образ непроговоренной травмы - это история не про психоанализ.

Отчасти это история безымянных героев "особых конструкторско-технических бюро", в просторечии - шарашек, о жизни которых так ярко написал Александр Солженицын в романе "В круге первом". Их имена - в архивах этих "особых КТБ", которые открыты для родственников этих людей. Но поскольку многие из них умерли, не успев оставить наследников, эти когда-то жившие люди так и останутся - то ли пробелом в списке архивных дел, то ли забытым за ненадобностью top secret, то ли скелетом в шкафу, упрятанном среди невыброшенных вещей.

Впрочем, некоторым повезло, и кто-то из них стал генеральным конструктором, как Сергей Павлович Королев. А кто-то, как Павел Александрович Флоренский, богослов и философ, математик и химик-изобретатель, физик, принимавший участие в реализации плана ГОЭЛРО, был сослан на Соловки. Где он был расстрелян и похоронен, точно неизвестно. Чьи-то имена остались, потому что они вписаны в пространство города, как имя петербургского архитектора, профессора Академии художеств, члена "Мира искусства" и большого художественного семейства Бенуа-Лансере - Николая Евгеньевича Лансере (1879-1942). В инсталляции в Манеже о нем напоминала летняя соломенная шляпа, словно принесенная ветром Серебряного века с дачных дореволюционных прогулок, и, собственно, здание петербургского Манежа. Более - ничего.

Если "мирискусники" мечтали об эстетической утопии, то созданный Морозовым образ "Станции "Дистопии"" по контрасту отсылает к жесткой рациональности конструктивизма. К холодному расчету, в котором человек - единица "рабсилы", а "единица - ноль, единица - вздор". Как труженик "особого конструкторско-технического бюро Николай Лансере работал над реконструкцией Конногвардейского манежа в гараж ОГПУ. В ленинградской тюрьме ОГПУ на улице Воинова Николай Евгеньевич работал четыре года, после ареста в марте 1931 года за "шпионаж в пользу Франции". Во Франции у Николая Лансере были родственники - сестра Зинаида Серебрякова, двое ее детей, и дядя Александр Бенуа. Разве недостаточно для обвинений в "шпионаже"? В 1935 году бывший "мирискусник" был освобожден досрочно, в 1938 вновь арестован, отправлен в лагерь, умер в тюремной больнице в Саратове в 1942 году.

Попытку вернуть истории человеческое измерение предпринял Андрей Кузькин в проекте "Молельщики и герои". Любимые антитезы русской литературы: "маленького человека" и героя, романтического героя и толпы - художник трансформирует в образ пантеона. В центре его оказываются головы героев, на которых запеклась кровью=. Вокруг - то ли стена колумбария, то ли "человекомуравейник", в окнах которого склоняют головы, стоят на коленях, возносят молитвы маленькие фигурки людей. И герои, и молельщики слеплены из одного теста - из хлебного мякиша. Хлеб - живой материал, напоминающий о бренности тела, о традиции причастия и воскрешении, с одной стороны. С другой - о тюремной традиции лепить из хлеба. Ни одна фигурка не похожа на другую. Художник лепил их три года, с 2016 по 2019, превратив этих маленьких персонажей в спутников своей жизни, слабых, хрупких, смиренных. Создание скульптуры превращалось в разговор с самим собой и со зрителем. Пантеон превращается в сцену, где вместо романтической драмы разыгрывается архаический миф о жертвоприношении.

Работы финалистов в номинации "Молодые художники. Проект года" лишь отчасти перекликаются с произведениями Павла Отдельнова, Андрея Кузькина, Александра Морозова. Инсталляция "Бассейн" Владимира Чернышева, художника из Нижнего Новгорода, как и работа Александра Морозова была показана в Петербурге на выставке "НЕМОСКВА". И так же, как проект Павла Отдельнова, работа Чернышева визуализирует наши отношения с природой. Но в отличие от "Промзоны", его инсталляция сталкивает в клинче два образа: релакса, удовольствия от плавания и сырьевого ресурса - нефти. Бассейн, заполненный нефтью, оказывается образом роскоши и катастрофы одновременно.

Как и работа Андрея Кузькина, видео "Рой" Альбины Мохряковой, сделанное на основе найденных роликов в youtube, возвращает нас к архаическому мифу, к ритуалу встречи со смертью, в котором индивидуальность исчезает. Наконец, проект "Екатерины Муромцевой, лауреата "Инновации" прошлого года, "То, что бывает с другими" предлагает взгляд на историю советского прошлого глазами нынешних школьников. В простодушных детских пересказах просвечивают рассказы о прошлом, слышанные дома и в школе. Прошлое - это всегда "то, что бывает с другими". Это прошлое так же далеко, как "Станция "Дистопия" Александра Морозова. Мы о нем знаем, и нет. Его и видно, и нет. Или, может быть, это прошлое устарело, как дирижабли, которых мы не видели…