Первый замглавного редактора "РГ" Юрий Лепский за три дня обошел три "бродских" адреса Петербурга
Если ночью в метель вы окажетесь на улице Печатника Григорьева, спросите, как дойти до "Африки"
- Добрый вечер, - вежливо начал я.
Старушка с девушкой шарахнулись от меня на противоположный тротуар. Видимо, мой облик входил в некоторое противоречие со слащавой, заискивающей интонацией. Все это вкупе с ночным временем, возможно, наводило парочку на мысль о моих бандитских намерениях. Я, как и полагается преступнику, тихо, но грязно выругался и продолжил охоту. Следующей жертвой метели оказался кошмарно заросший подросток. Его я не удостоил пожеланием доброго вечера и сразу перешел к делу:
- Улица Печатника Григорьева! - гаркнул я поперек метели.
- А хрен его знает! - дружелюбно откликнулся воспитанный подросток.
Я употребил очередное оценочное выражение и буквально наткнулся на здоровенного мужика со спортивной сумкой.
- Стой! - устало предложил я. Тот послушно остановился. -Улица Печатника Григорьева где?
Мужик подумал, потом спросил: "А че надо-то?".
- Надо "Африку", - с надеждой признался я.
- А-а-а, - протянул мужик, - так вот она. И кивнул на противоположный фасад.
Я поднял голову. Прямо на меня смотрела игривая вывеска кафе "Африка" с однозначным указанием адреса: ул. Печатника Григорьева, 13. Оказалось, что все это время я шел по улице Печатника Григорьева. Мужик с сумкой исчез, поэтому я не ограничивал себя в оценочных выражениях по поводу улицы, метели, прохожих и печатника Григорьева.
В "Африку" я шел не просто так, я был зван туда на концерт известной рок-группы и ее солистки Насти Кузнецовой. Столик, между прочим, был заказан заранее.
Я знал, что Настя Кузнецова пишет хорошие стихи, но ни разу не слышал их исполнение со сцены. И вот теперь, прорвавшись сквозь метель, я сидел за уютным столиком и слушал:
"Ниоткуда с любовью, как говорил отец.
Без нее в никуда, в молоко, в белый шум, и все же
я упорно спешу на поезд в один конец,
хоть и знаю: на сей раз станет куда дороже.
Не потому, что здешнее солнце злей,
не потому, что здешняя тьма бездонней,
а потому, что хоть до краев налей,
живая вода вкусней из твоих ладоней.
Не потому, что голосу нужен слух,
не потому, что все отчетливей тянет серой,
не потому, что где-то пропел петух,
а потому,
что без тебя
я себя
не чувствую
целой".
Люди аплодировали, я тоже. Искренне. В ее тексте были слова, которые надо объяснять внимательному читателю. Это первая строчка: "Ниоткуда с любовью, как говорил отец". "Ниоткуда с любовью" - так говорил только один человек в мире. Его звали Иосиф Бродский. Настя все написала правильно, она написала о своем отце. Он знал о ней. Она узнала о том, что он ее отец, когда стала относительно взрослой. Рассказала мама - балерина Марианна Кузнецова.
Словом, вечер удался. Как и следующий день. С утра я отправился к Фонтанному дому, чтобы посмотреть на экспозицию американского кабинета Бродского. Увы, экспозиция оказалась закрытой на реконструкцию, зато я был вознагражден настенным вернисажем, который назывался "Иосиф Бродский. "Сохрани мою тень".
Это было сделано талантливо, в безупречном стиле городской среды. Как жаль, - подумал я, - что у нас в Москве не умеют делать такое. Надо обязательно рассказать о своих впечатлениях завтра на конференции, посвященной поэту в знаменитом доме Мурузи, где он жил. Что и было сделано.
К чему я это все? За три дня - три "бродских" адреса Петербурга. Я назвал эту заметку "Где живет Бродский?". И теперь понимаю, что лучше всего отвечает на этот вопрос глагол: живет.