Юрию Григоровичу исполняется 95 лет

Хореограф встречает юбилей на посту. Нынешний сезон Юрий Григорович открыл возобновлением "Золотого века" в Большом театре. Затем последовали "Легенда о любви" в Уфе и "Каменный цветок" в петербургском Мариинском, "Спартак" в Мюнхене и Антверпене.

Энергия, эмоциональность, виртуозность труппы Большого театра - и есть то, что воспитывал в ней Григорович. Фото: Г. Соловьева / Предоставлено Большим театром

Весь январь и февраль под знаком Григоровича проведет Большой театр. Обладатель самой полной коллекции спектаклей хореографа, он будет показывать их на Исторической сцене, вместе с юбиляром чествуя и свою собственную великую историю - во второй половине XX века понятия "Большой театр" и "Юрий Григорович" были неразделимы.

Путь из Ленинграда в Москву

В Москве Юрий Григорович продолжил линию великих балетных ленинградцев: еще с XVIII века руководить московской труппой было принято поручать выходцам из Петербурга. Сначала это был Иван Вальберх, потом - Адам Глушковский, спасший труппу и школу во время войны с Наполеоном и оккупации Москвы, позже - Александр Горский и Леонид Лавровский. Петербуржцами по выучке и происхождению были танцовщики и педагоги Василий Тихомиров, Марина Семенова, Алексей Ермолаев, Галина Уланова.

Юрий Григорович переехал в Москву в 1964-м. Племянник знаменитого танцовщика Мариинского театра и дягилевских "Русских сезонов" Георгия Розая, он окончил Ленинградское хореографическое училище, исполнял сольные виртуозные партии в Ленинградском театре оперы и балета имени Кирова, а в 1957 году в одночасье проснулся знаменитым, поставив балет "Каменный цветок", основанный на уральских народных сказах.

Спектакль был признан новаторским: он отрицал устаревшие законы хореодрамы, пытавшейся превратить балет в сценические бытовые романы с танцами, а главным средством выразительности считал собственно виртуозную классическую пуантовую хореографию, без подпорок пантомимы способную выразить идею. При этом Григорович не ограничивался рассказом сказок. Он был из поколения "шестидесятников", заново осмыслявших место художника в жизни и искусства в жизни людей. Его Данила в "Каменном цветке" не просто бродил с молотом по лесам, поддерживая в дуэтах то Катерину, то Хозяйку Медной горы, как было в постановке Леонида Лавровского, - он погружался в мир идей в чертогах Хозяйки Медной горы и возвращался в родную деревню, где обыденную жизнь взрывала праздничная ярмарка с плясками, цыганами и дрессированным медведем. Открыв для себя мир великого искусства, Данила возвращался к людям, чтобы нести прекрасное им.

Балет был поставлен в свободное от основной работы время, в нем выдвинулось целое поколение танцовщиков, ставших звездами первой величины: Алла Осипенко (Хозяйка Медной горы), Ирина Колпакова (Катерина), Александр Грибов (Данила), Анатолий Гридин (Северьян), Ирина Генслер (Молодая цыганка). Два года спустя спектакль перенесли в Большой театр, где он стал одной из первых работ Екатерины Максимовой (Катерина) и Владимира Васильева (Данила).

Еще через два года Григорович показал балет "Легенда о любви", основанный на знаменитом персидском сюжете о Фархаде и Ширин. В нем кристаллизовалась найденная вместе с художником Симоном Вирсаладзе форма спектакля-притчи, в котором монологи главных героев чередуются с грандиозными ансамблями, потрясавшими воображение виртуозностью танцев и композиции.

Во главе поколения

Эти спектакли принесли Юрию Григоровичу признание - в 1964 году он возглавил Большой театр. Первой работой в этом статусе стала новая версия классического "Щелкунчика", которая переводит традиционно считавшийся детским спектакль в философскую притчу и пытается воплотить трагизм музыки Чайковского. Премьеру этого балета вновь танцуют Максимова и Васильев, во втором составе выступают Наталия Бессмертнова и Михаил Лавровский, которых хореограф уже задействовал в своей московской "Легенде о любви", в третьем - Нина Сорокина и Юрий Владимиров.

Все эти танцовщики - "поколение Григоровича". Они вывели классический балет на новый уровень виртуозности, хореограф же нашел для нее идеальную форму, где технические достижения отливались в художественные откровения. Этот союз был настолько монолитен, что и сегодня, какие бы выдающиеся артисты ни появлялись в балетах Григоровича, они все же навсегда принадлежат первым исполнителям.

Во второй половине XX века понятия "Большой театр" и "Юрий Григорович" были неразделимы

Отпевание античности

Вершиной этого сотрудничества стал "Спартак". Свою версию балета Арама Хачатуряна из античной истории Григорович задумал тогда, когда в московском Большом и в ленинградском Кировском театрах уже шли "Спартаки" Игоря Моисеева и Леонида Якобсона - танцевальные пеплумы, старавшиеся воспроизвести быт и нравы римской жизни. Юрий Григорович увидел свой спектакль совершенно иначе. Он - к огромному неудовольствию композитора - полностью перекроил и сократил партитуру, создал новое либретто.

"Спартак" Григоровича, хотя сцены оргии у Красса или казарм гладиаторов незабываемы, - это балет о противостоянии двух равных противников: восставшего раба и аристократа-полководца. Акробатические прыжки и головокружительные поддержки позволили этому "Спартаку" соперничать с высшими спортивными достижениями, а сцена гибели Спартака и реквием по нему отсылали к ватиканским росписям Микеланджело и мессам Баха.

Усталость плаката

Искусство символически усложненное и одновременно плакатно доступное - с годами превратилось в один из главных советских символов. За "Спартаком" последовала эпопея "Иван Грозный", позже - балет из современной жизни "Ангара" по "Иркутской истории" Арбузова и "Золотой век", воспевающий первые годы Советской власти. Но многим стало казаться: хореограф, в своих первых постановках проявивший себя как неистощимый изобретатель, с годами утратил вкус к эксперименту. Его постановки превращались в формулы - величественные, но неживые. Его танцовщики, для которых он был и ровесником, и гуру, открывшим новые пути в искусстве, первыми почувствовали исчерпанность революционных идей. Но Большой театр продолжал работать исключительно на выпуск гигантских балетов Григоровича и не оставлял поля для альтернативных поисков. Постепенно и сам хореограф предпочел сосредоточиться на переделке классических балетов Петипа - "Спящей красавицы", "Раймонды", "Баядерки", "Корсара". Тридцать лет спустя после своего триумфального воцарения в Большом Григорович вынужден был уйти из театра, символом которого стал.

Спустя годы, которые хореограф и его театр существовали отдельно, они вновь почувствовали необходимость друг в друге. Ведь что бы ни танцевала труппа Большого, ее энергия, эмоциональность, блеск виртуозности - и есть то, что воспитывал в ней Григорович. А его балеты не могут станцевать так, как в Большом, ни в Париже, ни в корейском Сеуле.

Цитаты

10 афоризмов Юрия Григоровича:

• "Жизнь удалась, потому что работал с гениями".

• "Балет без сильного чувства, прямо скажем, - дело безнадежное".

• "Быть дамой, приятной во всех отношениях, в балете невозможно".

• "Быть добреньким ко всем - для искусства гибель".

• "Чтобы невесты топали каблучками, а Принц бегал в белых кальсонах и танцевал классическую вариацию? Это нелепо и глупо".

• "Такое ощущение, что все сегодня сговорились удивить публику какими-то необычными системами!"

• "Я не из тех, кто забывает или перечеркивает прошлое".

• "Всё дурное, мелкое, случайное надо стирать и не тащить за собой в вечность".

• "Такие, как я, на пенсию не уходят. Они, как деревья, падают".

• "Когда ты уходишь, время уже не имеет никакого смысла".

Подготовил Игорь Вирабов

Дословно

Спартак как сила урагана

Автор "Истории Большого театра" - о роли сильной личности в истории

Имя Юрия Григоровича неразрывно связано с историей Большого театра - и вписано в историю мирового балета. В этом уверен и известный музыковед Соломон Волков. Автор "Истории Большого театра" поделился с "РГ" мыслями о большом художнике Григоровиче.

- Безусловно, место Григоровича в ряду крупнейших мировых имен, Баланчина, Ноймайера, Бежара… Да, так долго главным балетмейстером в истории Большого театра не работал никто. Да, он ввел в Большом театре подлинное единоначалие. Но, знаете, мы говорили как-то с Юрием Любимовым - он любил приводить слова Николая Эрдмана: актеры, как дети, полчаса играют и пять часов сутяжничают.

Сталкиваясь с артистами театра, того же балета, с оркестрантами, я часто думаю - им явно не помешал бы сильный лидер с диктаторскими тенденциями.

На эту тему есть великий фильм Феллини "Репетиция оркестра". Там все доведено до гротеска, но по сути - точно. Феллини снял фильм во многом о себе самом. Диктатура в культуре часто разрушительна - но и отсутствие лидера бывает для культуры разрушительно не меньше.

У Григоровича были все лидерские качества. В каком-то смысле его конфликт с Васильевым и Плисецкой был неизбежен. Конфликт разгорался, затухал, но в итоге привел к тому, что Григорович был вынужден уйти из Большого в 1995 году. Уехал не куда-нибудь, а в Краснодар, руководил там балетом много лет. А с 2001 года все-таки возобновил сотрудничество с Большим театром, с 2008-го стал штатным хореографом Большого. И это его возвращение - конечно, дань справедливости.

Почему Григорович так долго - беспрецедентные 30 лет - оставался на своем посту главного балетмейстера Большого театра? Именно потому, что труппа понимала: балет великой Плисецкой - это для Плисецкой, балет великого Васильева - это для Васильева. А балет великого Григоровича - это балет для всей труппы. На балете Григоровича можно сделать себе имя. И это продолжается по сию пору.

Его "Спартак", "Легенда о любви", "Каменный цветок" и "Иван Грозный" - для меня четыре безусловных шедевра. "Легенду о любви" многие считают наивысшим достижением Григоровича, с точки зрения хореографической, - для меня все-таки высшим остается балет на музыку Хачатуряна "Спартак".

Когда-то я смотрел его в Москве. А летом 2014-го, когда Большой театр приезжал в Нью-Йорк, посмотрел его вновь, уже с новым составом. Первый же состав "Спартака" был легендарный. Владимир Васильев был Спартак, Марис Лиепа - Красс, Нина Тимофеева - Фригия, Эгиной была Плисецкая (хотя они танцевали и ту, и другую партии). Это было очень яркое событие. Хотя западная пресса к "Спартаку" всегда была несправедлива. Они никак не могли понять, с каким мамонтом они имеют дело. Мне в Нью-Йорке к этому не привыкать - они и Мориса Бежара просто в пух и прах уничтожали, когда он приезжал. Здесь бог Баланчин - это другая эстетика. Любая попытка повествовательности в балете встречается здесь в штыки.

Но я видел, как принимает "Спартака" публика - на нее этот балет действует как ураган. Невероятная мощь и сила. Здесь Григорович объединил волнующую личную драму и политический спектакль-аллегорию. Два главных образа, римский патриций Красс и вождь восставших рабов Спартак, - у него две равноценные роли. Ты понимаешь психологические мотивации то одного, то другого, - каждый из нас, если везло, встречал в жизни своего Спартака. И, если не везло, встречал своего Красса, диктатора…

Знаете, слов "навечно", "навсегда" я избегаю. Но уверен: у этого балета еще очень долгая жизнь. И в значительной степени он до сих пор визитная карточка Большого театра… Хотя Григоровича даже, бывало, попрекали Ленинской премией за этот балет. А раньше попрекали парторганы: "Спартака" нельзя везти на гастроли в Америку, слишком много эротики!

Мои симпатии всегда - к произведениям, в которых сплавлены психология, личная драма и политический месседж. И эти четыре балета Григоровича, о которых я говорю, будут ставить, в них будут становиться звездами и получать ответную волну обожания, понимания и почитания все новые и новые поколения танцовщиков. Даже за одно это все, кому дорог балет, должны быть благодарны Григоровичу.

Подготовил Игорь Вирабов