Ирина Евтеева снимает анимационный фильм по роману Пушкина "Евгений Онегин"
По словам Евтеевой, ее "Отель "Онегин" - своего рода комедия дель арте на тему пушкинского "романа в стихах". Фильм мы увидим года через три. Но накануне 185-летия со дня смерти поэта мы поговорили с Ириной Евтеевой о ее Пушкине и о том, почему нам все труднее понимать, о чем же все-таки "Евгений Онегин".
Ирина Всеволодовна, на каком этапе сейчас ваш "Онегин"?
Ирина Евтеева: Пока были закончены съемки заготовок фильма с актерами в пейзажах и интерьерах и на зеленом фоне. И теперь началась самая важная часть - создание анимации с изображения. Кто-то называет это цветоживописью по стеклу, кто-то взаимодействием анимации и игрового кино. Вы знаете, как я это делаю - на большое стекло одновременно проецируется несколько изображений, которые синтезируются светом, цветом, фактурой. То есть каждый кадр на стекле я преображаю вручную с помощью света и краски.
Это ведь не первое ваше обращение к Пушкину.
Ирина Евтеева: Да, но когда я бралась за "Маленькие трагедии", мне было интересно через пластику, через живопись передать слово Пушкина. А здесь есть и сам "Евгений Онегин", и одноименная опера Чайковского. Этим меня сценарий Ирины Марголиной зацепил, что называется. Потому что с одной стороны, есть возможность для фантазий на тему "романа в стихах", а с другой - божественная музыка Чайковского, которую можно не заучивать наизусть, но когда ее случайно где-то слышишь, понимаешь: "Я же ее знаю!" Она в нас в буквальном смысле на генетическом уровне.
История же, которая легла в основу фильма - о том, что из Англии вместе со своим котом приезжает режиссер-мультипликатор, русская бабушка которого привила ему любовь к русской культуре и естественно, к поэзии Пушкина. И так уж получается, что он селится в отеле "Онегин", где обитают пушкинские герои, и где с ним происходят всевозможные метаморфозы. Например, в одном из снов к нему является Пиковая дама. Герой наш просыпается и наставляет на Пиковую даму пистолет: "Как начать мне мою картину", и она протягивает ему три карты. Есть такой персонаж, как Человек-шкаф.
Если говорить о "шкафе", то он скорее отсылает к Чехову и его "Вишневому саду", нежели к Пушкину.
Ирина Евтеева: Собственно говоря, это странный человек, который ходит по коридорам, в развевающейся очень долгополой крылатке, которая в какой-то момент становится рекой, Невой, и оттуда выходят различные образы. Потом призрак уходит и остается шкаф, но шкаф с "ушами", как библиотечный шкаф картотеки, из которого начинают выдвигаться ящички, где написано "Онегин", "Татьяна". Тут ассоциативно идет мотив, что любое проникновение в литературно-временную толщу связано с библиотекой.
Мы добивались с одной стороны красоты, а с другой - ощущения тревожности… Хозяйку этого отеля сыграла певица Любовь Казарновская, режиссера-мультипликатора - Артур Ваха, а вот Кота - Сергей Бызгу, петербургские театралы их хорошо знают. Надев чалму, сбитую с Черномора, он становится не просто Котом Ученым, а литературоведом, который все знает. При этом это комичный образ.
Он нужен вам, как моцартовскому Дон Жуану нужен его неуживчивый слуга Лепорелло?
Ирина Евтеева: Да. "Выключите оперу, я ее не люблю". - говорит Кот однажды. "Но когда поет этот тенор, плачу". Хозяйка отеля спрашивает его: "А стихи тоже трогают?" Кот: "Трогают, еще как. Но стихи я не читаю, я о них пишу".
Ваш Кот - аллюзии на Кота-Баюна из Лукоморья?
Ирина Евтеева: Наш добрее. Ведь на самом деле, по преданию Кот-Баюн персонаж совсем не положительный, он может путника забаюкать, а потом съесть. Но при этом он приносил спасение от всех болезней и недугов тому, кто его поймает, поэтому его и держали на цепи.
А для чего все это - почему не захотели экранизировать сам роман?
Ирина Евтеева: Сегодня, мне кажется, мало браться просто за "Евгения Онегина". Уже не важно, кто кого застрелил, кто на ком женился. Важнее среда, в которой живут пушкинские персонажи, а в это погружаешься через те же комментарии. Потом как говорил Юрий Лотман, любое классическое произведение мы читаем из своего времени и это уже совсем другое произведение нежели то, что читали современники того же Пушкина, например. Мы воспринимаем его поэзию и прозу уже в контексте Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова, и это дает дополнительные ассоциации.
Поэтому для меня эта работа - очень интересное погружение в мир Пушкина, через самого "Евгения Онегина", через незаконченный роман Тынянова "Пушкин", через лотмановские комментарии.
Вы упомянули Лотмана, но были еще комментарии Набокова - толстенный том с подробнейшим разбором едва ли не каждого слова "романа в стихах".
Ирина Евтеева: Комментарии Юрия Михайловича Лотмана для меня более конкретные, они дают возможность ощутить быт дворянской усадьбы и ее обитателей. А Набоков писал для зарубежного читателя, который никогда не поймет прелести стиха Пушкина, поэтому Владимиру Владимировичу важнее было найти аналоги, ассоциации, которые ближе англоязычному человеку.
Лотмана и Набокова читать увлекательно, но где-то и досадно: чувствуешь, что и Пушкина мы не знаем, и у "Онегина" считываем лишь фабулу.
Ирина Евтеева: Пушкина мы и в самом деле не знаем. Привыкли к клише "Пушкин и няня", "Пушкин и власть", "Пушкин и царь", "Пушкин и декабристы", "Пушкин и Наталья Гончарова"… А кто задумывается, например, что испытал 11-летний мальчик, когда его оторвали от семьи и отправили в Лицей?..
Боюсь, что большинство из нас выходит из школы с клишированными представлениями о русской классике.
Ирина Евтеева: Да, Пушкин - бабник, Есенин - хулиган и воспеватель русских березок, Маяковский - рупор революции. А стоит почитать прозу, например, Есенина, и вы удивитесь - очень похоже на "Улитку на склоне" Стругацких. Да что проза, удивляет голос Есенина.
А что с ним?
Ирина Евтеева: В 80-е годы вышла пластинка "Поэты читают свои стихи", и когда раздался голос Есенина, я была поражена - он говорил таким басом! Мы-то привыкли думать, глядя на его портреты: "Ах, златокудрый, сладкоголосый Лель".
Ну да, этакий Ленский в исполнении Ивана Козловского.
Ирина Евтеева: Так вот совсем не Козловский, а погромче и пониже, чем Шаляпин. Маяковский, оказывается, был куда более тенористый, чем Есенин.
Жаль, что фонограф не изобрели в эпоху Пушкина - его голоса мы никогда не услышим. И все-таки вернемся к комментариям к "Евгению Онегину". Зачем они нам сегодня?
Ирина Евтеева: Они нужны, чтобы представлять себе социально-культурный контекст того времени, когда в голове у молодых людей искрился лорд Байрон, всевозможные моды, а в то же время блистательный Бонапарт, который уже отправился в поход, поглощать Россию. Чтобы понять, почему Онегин не работает, не служит в армии? Как разгадать страшный и вещий сон Татьяны, с медведем, тремя палочками под подушкой, которые оказываются мостиком к будущему жениху, а жених и есть тот самый медведь.
Набоков был ярым противником оперы "Евгений Онегин", музыку Чайковского назвал посредственной, называл авторов оперы едва ли не "преступниками", с которыми надо бы разбираться "по закону"...
Ирина Евтеева: У каждого великого свои великие заблуждения, наверное. И Лев Николаевич Толстой говорил, что чеховские пьесы ужасны, а балетные танцовщики прыгают вместо того, чтобы ходить за плугом. Единственно, в чем можно согласиться с Набоковым, что оперное либретто имеет мало отношения к самому пушкинскому "роману в стихах". Но, наоборот, великая музыка Чайковского дает глубокий контекст к пониманию романа Пушкина!
По поводу контекста и среды. Смотришь костюмные фильмы, и ловишь себя на мысли: достаточно нарастить бакенбарды погуще - и пожалуйста, человек начала XXI века сойдет за пушкинского современника. Классик был прав, меняются лишь пуговицы?
Ирина Евтеева: Внешность приблизить к тому времени легко, а вот привычки, походку - нет. Кстати, поэтому у меня в фильме много балетных артистов - им проще владеть своим телом.
А что было с походкой в пушкинские времена?
Ирина Евтеева: Ну вы только представьте себе - булыжные мостовые, все время можно подвернуть ногу. Подгнившие деревянные мостовые хлюпали в петербургской сырости, и ноги увязали в слякоти. Сейчас на съемках исторических фильмов тротуар покрывают сеном, чтобы не было видно асфальта или плитки. Города выходят сплошь покрытыми сеном, даже у Эрмитажа… А трость? Мы придумали себе, что трость - атрибут денди, для красоты, или чтоб набалдашником ткнуть в спину извозчика. Но у трости было и другое назначение, прозаическое: убирать со своего пути "следы", оставленные лошадьми.
Светлана Кармалита, супруга и соратник Алексея Германа рассказывала, что Алексей Юрьевич хотел экранизировать "Трех мушкетеров", а она была против, понимая, каким натуралистичным предстал бы на экране Париж эпохи Д'Артаньяна.
Ирина Евтеева: А интересно было бы это увидеть! Да, когда говоришь о материальной среде прошлого, надо погружаться в нее, как Герман, либо добиваться некой условности в большей или меньшей степени. В моем случае это все-таки фантазийное пространство.
Свою короткометражку в альманахе "Блокадные судьбы", вы создали на покрытых инеем стеклах. Какое решение придумали для "Евгения Онегина"?
Ирина Евтеева: Сейчас еще рано говорить об этом, хотя визуальное решение, по сути, строит фильм. Могу лишь сказать, что это будет сочетание голубых, пастельных тонов, перетекающих один в другой, мой любимый фиолетовый, разные столкновения желтого цвета, охры. Хочется добиться сказочного цвета. В случае с миром самого пушкинского "романа в стихах" - приглушенного, а отель "Онегин" должен быть богатый, переливающийся, с одной стороны, а с другой - уходящий в другие материи.
Такая сновидческая реальность, которой не бывает, но в которой интересно путешествовать и рассматривать оказавшихся там героев. Это противоположно современным компьютерным технологиям, где авторы стремятся поразить зрителя правдоподобием вымышленного мира. Но в нашей традиции анимационного кино сознательно позволялась и позволяется - поэзия и условность. Вспомните Норштейна с его "Ежиком в тумане", Андрея Хржановского с его "Стеклянной гармонью", Александра Петрова с хемингуэевским "Старик и море", получившим "Оскара".
Вы никогда не фантазировали: а что было бы с Пушкиным, доживи он до преклонного возраста?
Ирина Евтеева: Как заметил Достоевский: нам с Толстым тогда нечего было бы делать. И ведь в каком-то смысле он прав. В конце жизни у Пушкина начиналась очень хорошая проза. "Маленькие трагедии" по-новому открыли внутреннюю глубину поэта… Но, знаете, сколько ни думай о возможном альтернативном финале, я почему-то не могу представить другую его судьбу. Как ни печально, есть глубокий смысл в том, что иначе - не могло закончиться. Как и у Лермонтова.