- Товарищ подполковник, у нас ЧП, - рентгенолог Душанбинского окружного госпиталя погранвойск СССР, представший перед начальником, был бледен. В глазах страх.
из личного архива
Воробьев поднялся из-за стола:
- Что?
- Помните, неделю назад из-за речки солдатика привезли с ранением брюшной полости и отеком в области правой грудной мышцы?
- Помню. Отек не прошел, несмотря на все принятые меры.
- Так точно! И не пройдет, товарищ подполковник. Потому что между ребрами и правой грудной мышцей застряла боевая граната, - тут врач-рентгенолог поперхнулся от волнения.
Но, собравшись, отрапортовал явно заранее заготовленный текст:
- Неразорвавшийся боеприпас ВОГ-17 от станкового гранатомета "Пламя". Калибр 30 миллиметров, длина без гильзы примерно 115 миллиметров.
Начальник госпиталя Юрий Алексеевич Воробьев плюхнулся обратно на стул. Как поверить услышанному, если до него никто не верил даже рентгеновским снимкам?
Анамнез
Рядовой Виталий Грабовенко служил в Афганистане помощником гранатометчика, его задачей было следить за готовностью к стрельбе боекомплекта. А это - гранатомет АГС-17 или, как его называли, "Пламя". И граната - миниатюрный цилиндр размером с охотничий патрон, который при разрыве поражал всё и вся в радиусе семи метров.
У "духов" такого грозного оружия не было, это начальник госпиталя Юрий Воробьев знал точно. Потому сначала не поверил коллеге. Стал разбираться...
Сам солдат Грабовенко рассказывал о ранении невнятно. После завершения операции в дальнем ущелье пограничники следовали на базу, в темноте начался обстрел. Откуда стреляли, кто стрелял, из чего стреляли - установить не удалось. У сослуживцев в бэтээре - ни царапины. А Виталий вдруг почувствовал удар, боль в животе. Когда стянул гимнастерку, увидел рваную рану. "Мужики, - сказал ребятам, - по-моему, в меня граната залетела". Но те подняли его на смех: "Да это осколок, не паникуй! К утру доставим тебя в госпиталь, там разберутся".
А к утру у него развился отек в правом предплечье. Совсем далеко от раны. Ну, какая там действительно граната? Виталий и сам отказался от этой бредовой мысли.
На следующий день его эвакуировали в Душанбе.
Диагноз
В госпитале солдата детально обследовали. Рану зашили. Никаких серьезных нарушений в организме не нашли. Слегка смущал рентгеновский снимок, где на самом краю виднелось темное пятно, но рентгенолог успокоил: это ручка от аппарата попала в кадр.
Солдата стали лечить: перевязки, капельницы, уколы. Между процедурами он гулял по госпитальному садику и дышал полной грудью. Вот только отек никак не спадал и боль не отпускала в правом предплечье. Через неделю лечащий врач снова направил Виталия на рентген, попросив коллег тщательнее просветить раненого. Вот тогда на снимке и был обнаружен цилиндр диаметром в три сантиметра и длиной почти двенадцать. По плотности явно металлический.
Доктор, изучив снимок, задумался: что за железяка? На осколок не похожа. На пулю тоже. Словно кусок трубы. Ясно, что отек и боль от нее. Значит, надо вынимать. Стали готовить солдата к операции.
И хорошо, что вовремя остановились.
Потому что врач показал рентгеновский снимок двум офицерам, тоже лежавшим в госпитале на излечении: "Вот, смотрите, какие бывают чудеса. Кусок трубы в солдатика залетел".
Те, вглядевшись, рявкнули в один голос: "Это, брат, не труба! Это самая что ни на есть неразорвавшаяся граната от АГС-17!!!".
Вот когда завертелось всё.
Консультации
Командование пограничного округа связалось с Москвой, там подняли на ноги всех - медицинское управление погранвойск, госпиталь Минобороны имени Бурденко. Как быть? Чьим опытом воспользоваться? Ясно, что в любой момент граната может взорваться, а при хирургическом вмешательстве этот риск возрастет многократно.
Военные медики дали ответ:
"У нас в практике ничего подобного не случалось. Был один эпизод в годы Великой Отечественной, но там в солдата попала неразорвавшаяся мина оперением наружу, ее довольно легко извлекли и обезвредили. Так что вы там сами решайте, как поступить".
Стали думать.
Призванные для консультаций саперы вынесли свой вердикт: взрыватель гранаты деформирован, трогать ее категорически нельзя, а уж если трогать, то исключительно в поперечном направлении.
После этого на местном заводе "Текстильмаш" заказали по чертежам Воробьева специальный хирургический инструмент - захват, которым гранату можно зажать, словно клещами, с кожухом эллипсовидной формы на рукоятке, как у спортивной рапиры.
Эффект от кожуха, впрочем, был больше моральным, в случае взрыва он никак не спасал.
План
Саперы доставили в госпиталь защитные костюмы, совершенно, кстати, секретные: шлем с непробиваемым стеклом, облачение из металлических пластин, защита ног. Неясно было, как обезопасить кисти рук, ведь не станешь же делать тонкую хирургическую операцию в свинцовых перчатках. В итоге сошлись на привычных резиновых.
Еще приготовили специальный контейнер, обложенный внутри мешочками с песком, - в него следовало бережно положить изъятую гранату.
А солдата Грабовенко с величайшей осторожностью перевезли в отдельную палату, строго наказав не покидать кровать. Все доктора и сестры, осматривавшие его, ставившие капельницы, дававшие лекарства, обязаны были заходить в палату только в бронежилетах и касках.
Что касается плана операции, то вариантов было немного. Первый, безопасный: вырезать гранату вместе с частью мышечной массы. Но солдат навсегда останется инвалидом. И второй: через надрез добраться до гранаты, взять ее зажимом и аккуратно извлечь из тела.
Остановились на нем.
Спустя пять дней к операции все было готово.
Оставалось определиться с главным: кто войдет в операционную?
Бригада
Не все рождаются для того, чтобы совершать подвиги. Хороших людей много, героев - единицы.
Среди хирургов госпиталя не нашлось никого, кто добровольно захотел бы рисковать своей жизнью ради спасения рядового Грабовенко. Можно понять этих людей. У всех семьи, дети, всем есть что терять. Конечно, учреждение военное. Конечно, можно отдать приказ. Но...
Далее я предоставлю слово начальнику госпиталя военврачу Юрию Алексеевичу Воробьеву:
- Я находился на своем рабочем месте почти круглые сутки. Когда забегал домой, то жена с тревогой спрашивала: "Что происходит? Почему ты все время на работе?". Светлана была на седьмом месяце беременности, я ей не стал всего рассказывать. Говорю: "Поступил раненый с инородным телом внутри. Занимаемся отработкой предстоящей операции". - "А кто будет оперировать"? - "Света, ну, не начальник же госпиталя!".
На самом деле я уже знал, что оперировать придется мне. И с Москвой это было согласовано. Начальник нашего медицинского управления досрочно вышел из отпуска, приехал в Душанбе. Говорит: "Ты готов"? - "Готов", - отвечаю. "Но имей в виду, дело опасное, может и руки оторвать". "Так точно, - говорю. - Это я понимаю". "Но ты не волнуйся, мы тогда тебя в Москву переведем и орден дадим".
Оставалось найти ассистента. Им согласился стать лейтенант-двухгодичник Александр Дорохин, холостяк, ни жены, ни детей. Парень из Подмосковья. Говорит: "Я согласен, раз надо". Ну, раз так, значит, нам вдвоем предстояло лечь на амбразуру. Уже легче.
Оперировали в перевязочной. Облачились в эти тяжеленные скафандры - я, Дорохин, анестезиолог Володя Моисейкин. Операционная сестра приготовила инструменты, медикаменты, все, что могло потребоваться, и затем вышла. Анестезиолог поставил капельницу с наркозом и тоже удалился, перешел на балкон и наблюдал дальнейшее сквозь пуленепробиваемое лобовое стекло от боевого вертолета "Ми-24".
Мы остались вдвоем.
Операция
На самом деле они остались втроем: хирург, его ассистент и рядовой Виталий Грабовенко с неразорвавшейся гранатой под кожей.
Дело происходило 15 августа 1986 года. Кондиционеров тогда в госпитале не было. Температура что за окном, что в помещении выше сорока градусов по Цельсию. А они в железных латах. Пот заливает глаза.
Воробьев сделал надрез в месте, заранее помеченном йодом, - как раз над контурами гранаты. Дорохин развел края раны крючками. Теперь предстояло самое сложное и опасное - извлечь боеприпас из тела и погрузить в контейнер. Погрузить, согласно плану операции, - вместе с захватом, тем самым, который по воробьевским чертежам изготовили на "Текстильмаше". Так было безопаснее.
- Но тут я пошел на явное нарушение, - спустя годы признается мне Воробьев. - Мне стало жаль терять этот инструмент - единственный в своем роде. Поэтому я осторожно извлек гранату, положил ее на мешки с песком, а захват оставил себе. С тех пор он хранится в нашем пограничном музее.
Первый этап операции прошел безукоризненно. После чего солдата перевезли в обычную операционную, где обычная бригада хирургов и сестер завершила начатое. А саперы отнесли носилки с контейнером в ближайший карьер, где вскоре прогремел взрыв.
Выписка
Начальник медицинского управления, получив доклад, сказал Воробьеву: "Хоть у нас сейчас и сухой закон, но я приказываю тебе немедленно налить стакан водки и залпом выпить". Еще один приказ пришел от командования - о награждении орденом Красного Знамени. Орденами были награждены также ассистент и анестезиолог. Медсестер отметили медалями.
Виталий Грабовенко около месяца пролежал на госпитальной койке, а выписавшись, опять попросился в Афганистан. Но ему отказали: хватит, парень, испытывать судьбу. Вернулся домой на Украину с орденом Красной Звезды.
Конечно, у читателя возникнет резонный вопрос: как же все-таки оказался боеприпас от советского гранатомета "Пламя" в теле советского солдата-пограничника? Расследование установило следующее. Пуля при моджахедском обстреле пробила цинк, в котором хранились гранаты, угодила прямиком в капсюль, тот сдетонировал, граната вылетела из ящика, ударилась об автоматные рожки в разгрузке солдата и затем, не взорвавшись, прошла по краю реберной дуги под мышцы грудной клетки и остановилась в области ключицы.
Звучит, согласен, не очень правдоподобно, но другой официальной версии нет.
Да ведь, известное дело, на войне и не такое бывает.
Сорок лет назад, в начале 1982 года, на территорию Афганистана были введены подразделения пограничных войск СССР. Им определили зону ответственности глубиной до ста километров вдоль всей советско-афганской границы. Это диктовалось тем, что формирования радикальных исламистов стали регулярно нарушать наши рубежи, обстреливать наши населенные пункты, минировать территорию.
Советские пограничники наряду с воинами 40-й армии выполняли свой долг в Афганистане вплоть до середины февраля 1989 года. На их счету множество успешных боев, а главная заслуга в том, что на протяжении всей войны государственная граница на фронте протяженностью свыше 2300 км была надежно прикрыта с юга.
До начала "нулевых" Юрий Алексеевич поддерживал связь со спасенным солдатом. Последний раз они виделись в Киеве в 2003 году, когда обоих пригласили на запись телевизионной программы. А через две недели Воробьев получил телеграмму от жены Виталия: тот трагически погиб. Попал под машину...
Воробьев до сих пор работает по своей специальности - он хирург в госпитале, где лечат пограничников. Полковник, заслуженный пограничник и заслуженный врач Российской Федерации.
Его ассистент Александр Иванович Дорохин - ныне профессор, заведующий кафедрой травматологии и ортопедии ЦИТО.