Почему Пушкин не давал спать Есенину и Маяковскому?
Поэтическая дуэль Есенина и Маяковского началась со дня их знакомства и закончилась только после смерти обоих. "Маяковскому не давало покоя ближайшее соседство с Есениным", - утверждал Юрий Анненков. Что было общего у двух поэтов? Каким было их отношение к Европе и Америке? Зачем хулиганили футуристы и имажинисты? Все это можно узнать из книги. Увлекательный рассказ Марии Андреевны Степановой (не путать с другим известным писателем, поэтом Марией Михайловной Степановой) дополняют фотографии, портреты, афиши, обложки, шаржи.
"РГ" предлагает фрагмент из книги "Есенин vs Маяковский", предоставленный издательством "Бослен", о том, почему Пушкин не давал спать двум поэтам. Футуристы обещали "бросить его с корабля современности". А имажинисты… об этом в главе "Александр Сергеевич, разрешите представиться".
…Эпоха конца XIX - начала XX века была временем переосмысления и нового открытия классической литературы. Никто из поэтов Серебряного века не остался равнодушным к А.С.Пушкину. Как утверждал Юрий Анненков, "Пушкин вообще не давал спать поэтам" (Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. В 2 т. / Вступ. ст. П.А.Николаева. Т. 1. М., 1991. С. 158). Одни поэты, как В.Я.Брюсов, писали теоретические работы по особенностям метрики Пушкина, его стиля, отдельные работы о специфике некоторых произведений Пушкина ("Домик в Коломне", "Медный всадник"), а также о важнейших аспектах биографии поэта ("Первая любовь Пушкина", "Из жизни Пушкина"). Большинство поэтов обращались к имени и личности Пушкина как к истоку гармонии и эталону искусства, "солнцу русской поэзии" (А.А.Ахматова) и провозглашали себя его учениками, последователями (М.И.Цветаева). Очень интересным и сложным было отношение к Пушкину у Есенина и Маяковского. Каждый из них претендовал на лидерство в поэзии, на роль "Пушкина XX века". По свидетельству Ивана Грузинова и Августы Миклашевской, Есенин даже "играл в Пушкина", приближая свой внешний облик к пушкинскому: "Идем по Тверской. Есенин в пушкинском испанском плаще, в цилиндре. Играет в Пушкина. Немного смешон. Но в данную минуту он забыл об игре. Непрерывно разговариваем. Вполголоса: о славе, о Пушкине. На углу останавливаемся. На прощанье целуем друг у друга руки: играем в Пушкина и Баратынского" (Грузинов И.В. Есенин // ЕВС. В 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 355), "Вышел к нам Есенин в крылатке и в широком цилиндре, какой носил Пушкин. Вышел и сконфузился. Взял меня под руку, чтобы идти, и тихо спросил: "Это очень смешно? Но мне так хотелось хоть чем-нибудь быть на него похожим" (Миклашевская А.Л. Встречи с поэтом // Сергей Есенин глазами современников / Сост. Н.И.Шубникова-Гусева. СПб., 2006. С. 234). Существует стереотип, что Есенин всегда относился к Пушкину с исключительным благоговением, а Маяковский отрицательно и нигилистически, как к классику, ориентация на которого тормозит развитие искусства. Действительно, Есенин относился к личности и памяти Пушкина очень трепетно. Если в первый период московской жизни местом его литературного паломничества была могила Гоголя, то в петербургский период это был дом Пушкина на Мойке. Буквально после нескольких литературных знакомств и самого первого обоснования в городе Есенин попросил своих новых знакомых показать ему дом, где умер Пушкин. Увидев его издали, Есенин встал на колени, снял шляпу и спросил своего спутника: "Как ты думаешь: может - перекреститься?" Однако и в жизни Сергея Есенина был недолгий период юношеского максимализма, когда он был настроен критически по отношению к классической литературе, в том числе и к Пушкину. В московском письме к другу Григорию Панфилову (1913) Есенин пишет, что "не признает" Пушкина, и поясняет это, обращаясь к адресату письма: "Тебе, конечно, известны цинизм Пушкина…" (Есенин С.А. Письмо Г.А.Панфилову между 16 марта 13 апреля 1913 г. // ПСС-Е. Т. 6 М., 2005. С. 34). В период творчества, когда поэт состоял в группе имажинистов, отрицающих классику по причинам, близким к футуристическим, есть свидетельства, что Есенин во время встречи Нового года в Политехническом музее вместе с другими поэтами кричал: "Мы - имажинисты - не признаем Пушкина!" Среди хулиганских поступков имажинистов был один, о котором мы еще не упоминали и который вызвал особое негодование москвичей. Мариенгоф и Шершеневич попросили, чтобы художник Дид Ладо (Псевдоним художника Белевского А.С) нарисовал плакат "Я с имажинистами!", и повесили его на спину знаменитого памятника Пушкину, который стоял тогда на Тверском бульваре, лицом к Страстному монастырю. По уверениям Матвея Ройзмана, Есенин сорвал этот плакат, отказавшись участвовать в затее. По другим воспоминаниям, плакат сорвали возмущенные жители города. Однако не вызывает никаких сомнений искренняя любовь и преклонение Есенина перед гением Пушкина. По свидетельству близких друзей поэта, Пушкина он цитировал чаще всего. Особенно нравились ему стихи "19 октября", "На холмах Грузии лежит ночная мгла…", "Не пой, красавица, при мне…", "Деревня". По словам друга детства Есенина Н.Сардановского, "Евгения Онегина" поэт знал наизусть (Сардановский Н.А. На заре туманной юности // ЕВС. В 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 130). М.Ройзман упоминает в своих записях, что Есенин часто вспоминал "Маленькие трагедии", особенно выделяя "Моцарта и Сальери" (Ройзман М.Д. Все, что помню о Есенине // Живой Есенин. Антология. СПб., 2006. С. 272). О близости пушкинских и есенинских образов и мотивов, о "воскрешении пушкинских ритмов" в поэзии Есенина, влиянии пушкинской традиции на творчество Есенина написано огромное количество научных работ (Пяткин С.Н. Пушкин в художественном сознании Есенина. Большое Болдино, 2010). В поздний период творчества Есенин признавал, что стиль Пушкина является для него ориентиром, неким эстетическим каноном. В автобиографии 1925 года он писал: "В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину" (Есенин С.А. О себе // ПСС-Е. Т. 7. Кн. 1. М., 2005. С. 20), а в анкете о Пушкине писал о русском классике как выдающемся человеке, чьи личность и творчество еще не открыты по-настоящему: "Пушкин - самый любимый мною поэт. С каждым годом я воспринимаю его все больше и больше как гения страны, в которой я живу. Постичь Пушкина - это уже нужно иметь талант. Думаю, что только сейчас мы начинаем осознавать стиль его словесной походки" (Есенин С.А. Анкета Книга о книгах. К пушкинскому юбилею. // ПСС-Е. Т. 5. М., 2005. С. 225). К праздничным дням 125-летия Пушкина Есениным было написано стихотворение "Пушкину", которое он и прочитал, стоя у памятника во время юбилейных торжеств:
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с собой.
Блондинистый, почти белесый,
В легендах ставший как туман,
О Александр! Ты был повеса,
Как я сегодня хулиган.
Но эти милые забавы
Не затемнили образ твой,
И в бронзе выкованной славы
Трясешь ты гордой головой.
А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.
Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь…
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть
Есенин С.А. Пушкину // ПСС-Е. Т. 1. М., 1995. С. 203.
Стихотворение представляет собой больше саморефлексию, размышление об искусстве и о собственной судьбе перед лицом Пушкина, как перед высшим судией, чем беседу с гением на равных. Многие современники отмечали, что Есенин любил гулять по Тверскому бульвару из-за его литературной славы, что это было одно из любимых его мест в Москве. Особенно дорог Есенину был памятник Пушкину: проходя мимо, он всегда оборачивался, мог говорить с ним как с "живым" Пушкиным (Ройзман М.Д. Все, что помню о Есенине // Живой Есенин. Антология. СПб., 2006. С. 331). Слова в стихотворении "блондинистый, почти белесый" относятся, как ни покажется странным, к Пушкину, и появились они из реального эпизода биографии Есенина. Однажды, идя зимней ночью по бульвару, он взглянул на памятник Пушкину: припорошенный снегом и в свете фонарей, он показался ему блондином, исчезающим в тумане. Обращение к Пушкину в стихотворении исключительно вежливое и почтительное, полное молитвенного преклонения ("как пред причастьем"), передающее отношение лирического героя к поэту именно как "к гению страны", сыгравшему огромную роль в становлении национальной культуры. Быть может, единственная вольность - упоминание деталей биографии Пушкина ("Ты был повеса, / Как я сегодня хулиган"). Есенин сравнивает себя с Пушкиным и этим словно бы оправдывает себя, придавая глубокий смысл своему хулиганству. Друзья поэта отмечали подобное и в его биографии. Когда кто-нибудь пенял ему, выговаривая за неординарные поступки, он спокойно парировал: "А вы знаете, как Шекспир и Пушкин хулиганили?" Стихотворение "Пушкину" было и пророчеством в своем роде: "степное пенье" Есенина "сумело бронзой прозвенеть" - в 1995 году на Тверском бульваре (территориально близко к нынешнему месту нахождения памятника Пушкину) был установлен памятник Сергею Есенину, которого еще его современники считали наследником пушкинской традиции. Шаганэ Тальян однажды обмолвилась: "Сергей Александрович, вы словно Пушкин XX века!", а во время похорон Есенина траурная процессия трижды обнесла гроб с телом поэта вокруг памятника Пушкину в знак того, что он был достойным преемником пушкинской славы. Что касается Маяковского, то этого поэта до конца жизни несправедливо упрекали в неуважении к Пушкину. Одной из причин были знаменитые слова из манифеста футуристов: "Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности", а другой - его собственные стихи и эпатажные заявления: "А почему не атакован Пушкин? / А прочие генералы классики?"; "Маяковский заявил, что никогда не читает Пушкина, - только в детстве, когда заставляли. И никаких поэтов он никогда вообще не читает. Конечно, это была неправда…" (Тамара Миклашевская-Красина, Миклашевская-Красина Т. В. В дни Февральской революции // МГС. СПб., 2014. С. 154). Массовый читатель принимал лозунги футуристов или некоторые высказывания самого Маяковского буквально, но имя Пушкина в данном случае было только символом. Маяковский выступал против канонизации Пушкина, и выступал по многим причинам. Ориентация на образцы (даже самые высокие) сковывает авторскую свободу, мешает самовыражению, тормозит развитие искусства и языка. Каждая новая эпоха требует новых форм в искусстве, диктует новые темы. Поэт каждой эпохи говорит своим, неповторимым языком. Свежий, неординарный, "незатертый" взгляд позволяет увидеть Пушкина (и других классиков) с необычной, неожиданной стороны: Я люблю вас, но живого, а не мумию. Навели хрестоматийный глянец. Взгляд на Пушкина с академических высот казался пошлым и устаревшим не только Маяковскому, но и его друзьям-футуристам: "Пушкинианцы, вот кто является истинными могильщиками поэзии. Оберегая Пушкина от нас, они превратили поэта в медного идола, попытались сделать из него литературные мощи, ученый гербарий" (Каменский В.В. Жизнь с Маяковским // Пришедший сам. Воспоминания о Владимире Маяковском. / Вступ. ст. Д.Быкова. М., 2013. С. 58). Очень интересно о связи Маяковского с Пушкиным писала М.И.Цветаева: "Самоохрана творчества. Чтобы не умереть - иногда - нужно убить (прежде всего - в себе). И вот Маяковский - на Пушкина. Своего по существу не врага, а союзника, самого современного поэта своего времени, такого же творца своей эпохи, как Маяковский - своей - и только потому врага, что его вылили в чугуне и этот чугун на поколения навалили. (Поэты, поэты, еще больше прижизненной славы бойтесь посмертных памятников и хрестоматий!) Крик не против Пушкина, а против его памятника" (Цветаева М.И. Поэт и время // Цветаева М.И. Сочинения в 2 т. / Сост., подгот. текста, вступит. статья и коммент. А.Саакянц. Т. 2. М., 1988. С. 358-359. В той же работе Цветаева подчеркивала единство двух поэтов: "Пушкин с Маяковским бы сошлись, уже сошлись, никогда по существу и не расходились. Враждуют низы, горы - сходятся" (Цветаева М.И. Поэт и время // Цветаева М.И. Сочинения в 2 т. / Сост., подгот. текста, вступит. статья и коммент. А.Саакянц. Т. 2. М., 1988. С. 359). В одном из писем Б.Л.Пастернаку (июль 1931 года) Цветаева называла Маяковского прямым наследником Пушкина (наряду с Пастернаком): "Думаю, что от Пушкина прямая кончается вилкой, вилами, один конец - ты, другой - Маяковский" (Цветаева М.И., Пастернак Б.Л. Через лихолетие эпохи..: письма 1922-1936 годов, М., 2016, С.487). Пушкинское место - Тверской бульвар связан с Маяковским не меньше, чем с Есениным. Знаменитый памятник Маяковский "оживляет" в стихотворении "Шутка, похожая на правду":
Скушно Пушкину.
Чугунному ропщется.
Бульвар хорош пижонам холостым.
Пушкину требуется культурное общество,
а ему подсунули Страстной монастырь.
Маяковский В.В. Шутка, похожая на правду // ПСС-М. Т. 9. М., 1958. С. 246.
К 125-летию Пушкина Маяковским было написано стихотворение "Юбилейное". Стихотворение - разговор с Пушкиным на равных. Лирический герой Маяковского ощущает себя в одном измерении с Пушкиным ("У меня, да и у вас, в запасе вечность…"), не только его наследником, но и равным собеседником, равным - по пониманию назначения поэзии, взаимному знанию мук творчества ("Но поэзия - пресволочнейшая штуковина"), осознанию трагического пути поэта, горечи неразделенной, безнадежной любви ("Вот когда и горевать не в состоянии - это, Александр Сергеич, много тяжелей…"). В "Юбилейном" Маяковский словно вспоминает ворох обвинительных записок и нареканий по поводу Пушкина и оправдывается перед ним: "Александр Сергеич, да не слушайте ж вы их! Может, я один действительно жалею, что сегодня нету вас в живых". Как и для Сергея Есенина, Пушкин для Маяковского был главным мерилом собственного таланта: смотря в сторону Пушкина, он оценивает свои успехи в творчестве и только рядом с Пушкиным видит свое бессмертие - "После смерти нам стоять почти что рядом: вы на Пе, а я на эМ". Словно на суд Пушкина Маяковский выдвигает всех своих современников ("Чересчур страна моя поэтами нища"), определяя свое исключительное положение:
Ну, Есенин.
мужиковствующих свора.
Смех!
Коровою
в перчатках лаечных.
Раз послушаешь...
но это ведь из хора!
Балалаечник!
Маяковский В.В. Юбилейное // ПСС-М. Т. 6. М., 1957. С. 52-53
Сергей Есенин на этот выпад Маяковского был глубоко обижен. Мгновенным ответом Есенина Маяковскому было стихотворение "На Кавказе" (сентябрь 1924). Примечательно, что оно написано в Грузии, в Тифлисе, то есть на родине Владимира Маяковского. Есенин воспевает, поэтизирует Кавказ, как священное место русской поэзии, с которым связаны рождение стихотворений, жизнь и смерть великих поэтов. Прежде чем приступить к критическому разбору современников, Есенин упоминает великих классиков и словно перед их немеркнущим светом, перед их трагической судьбой учиняет суд собратьям по перу.
Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
"Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной".
И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.
За грусть и жёлчь в своем лице
Кипенья желтых рек достоин
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.
И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари.
Есенин С.А. На Кавказе // ПСС-Е. Т. 2. М., 1997. С. 107-108
Таким образом, суд над Маяковским творится не только перед лицом Пушкина, но и Лермонтова с Грибоедовым, его творчество умаляется рядом с творчеством классиков:
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поет о пробках в Моссельпроме.
Там же. С. 108.
Соперничество Есенина и Маяковского иногда становилось предметом для фантазии современников. Николай Вержбицкий описал, как установили исследователи, (Юшкин Ю.Б. Вспоминая… небылое (О воспоминаниях Н.Вержбицкого) // Литературная учеба. 2005 № 6) придуманную встречу осенью 1924 года Есенина и Маяковского. По словам Вержбицкого, Есенин тогда с удовольствием прочитал строки стихотворения "На Кавказе" сопернику. Маяковский улыбнулся и сказал: Квиты! "Но Есенин, видимо, только еще собирался брать реванш. Постучав папироской о пепельницу, он слегка притронулся к колену Маяковского и, вздохнув, произнес: - Да… что поделаешь, я действительно только на букву Е. Судьба! Никуда не денешься из алфавита!.. Зато Вам, Маяковский, удивительно посчастливилось - всего две буквы отделяют вас от Пушкина… И, сделав короткую паузу, неожиданно заключил: - Только две буквы! Но зато какие - "Но"! При этом Сергей высоко над головой помахал пальцем и произнес это так: "Н-н-но!", предостерегающе растянув "н". А на лице его в это время была изображена строгая гримаса. Раздался оглушительный хохот… Смеялся Маяковский. Он до того был доволен остротой, что не удержался, вскочил и расцеловал Есенина" (Вержбицкий Н.К. Встречи с Есениным. Тбилиси, 1961. С. 1).