В РАМТе показали спектакль по роману Алексея Варламова "Душа моя, Павел"
Современным молодым людям, а таковых после спектакля из театра, как я заметил, выходило немало, все, что происходит на сцене РАМТа, да и в романе Алексея Варламова "Душа моя Павел", вышедшем три года назад в "Редакции Елены Шубиной" (изд-во АСТ), абсурдно и непонятно. Юноши и девушки после школы (ну, кто-то после армии) поступают на филфак МГУ, главного вуза страны, а их отправляют "на картошку". Заставляют жить в барачных условиях, без душа, без "биг маков", без кофеен на каждом шагу, носить сапоги и телогрейки и вкалывать практически задарма на одном голом энтузиазме. Какая еще "картошка", если не "картофель фри"? Так, по идее, это должно видеться современным молодым.
Почему-то именно на этой премьере я впервые почувствовал себя поколением "отцов". Прекрасные молодые актеры РАМТа, собранные режиссером этого спектакля и художественным руководителем театра Алексеем Бородиным в пеструю и разнохарактерную "банду" (только одних именных молодежных ролей больше десятка), играли в общем своих сверстников, тех, кому примерно 18-22. Но на самом деле они играли не своих, а моих сверстников, тех, кому сейчас под шестьдесят и чуть дальше. Они играли события сорокалетней давности, о которых могут знать только по рассказам родителей. Если они им интересны. А что было интересного в "восьмидесятые"? Время вроде такое тусклое, сумеречное и, будем говорить откровенно, бездарное, с точки зрения и внешней, и внутренней политики огромной страны под названием СССР, которая доживала свое последнее десятилетие, чтобы в начале 90-х с треском развалиться на части.
Шамкающий Брежнев, съезды КПСС, "бурные и продолжительные аплодисменты", пустые полки продуктовых магазинов за московской кольцевой... И - да! - та самая "картошка", которую все мы уважали, "когда с сольцой ее намять", и которая гнила на овощных базах, где ее после доблестного сбора на полях не менее доблестно перебирали те же студенты вузов, чтобы она доходила до магазинов в более-менее если не товарном, то хотя бы съедобном виде.
Ну да, были какие-то "диссиденты". Но кто их видел? Был какой-то "Голос Америки" (радиостанция признана в РФ СМИ-иноагентом - прим. "РГ"), отвратительный на слух, потому что его нещадно глушили. Был какой-то "Афганистан". Но не было фильма "9 рота", который Федор Бондарчук снимет только спустя 20 лет, а цинковые гробы нам по телевизору не показывали.
Еще были политические анекдоты брежневского времени, которые, на мой вкус, были весьма остроумные, и если, как нам тогда внушали на комсомольских собраниях, их сочиняли в ЦРУ, то там работали не лишенные чувства юмора товарищи. Но расскажи их какому-нибудь двадцатилетнему сейчас, посмотрит на тебя как на идиота. "Прилетел Брежнев в Узбекистан, встречают его у трапа. Ему: "Салам алейкум!" Он: "Алейкум салам!" Ему: "Салам алейкум!" Он: "Алейкум салам!" Ему: "Архипелаг гулаг!" Он: "Гулаг архипелаг!"" Смешно? Это вы о чем, дядя?
То, что Алексей Варламов написал нежный и пронзительный роман о восьмидесятых годах, не удивительно. Это его, как и моя, "духовная родина", а "духовную родину", в отличие от страны проживания, не выбирают. И совершенно не важно, был ли ты в это время упертым комсомольцем или не менее упертым "внутренним диссидентом", но, если поработал после поступления в элитный вуз "на картошечке", - эта душевная печать останется в тебе навсегда. Это была такая мощная инициация, которая не снилась, думаю, даже выпускникам Оксфорда, много лет спустя узнающим друг друга с первого взгляда.
Удивительно то, что Алексей Бородин, для которого мое и Варламова поколение - это скорее тоже уже поколение "детей", сумел собрать в спектакле "Душа моя Павел" нынешнюю генерацию молодых актеров и актрис. И не просто собрать, но заставить их прочувствовать это странное время и найти в нем, простите за банальность, "разумное, доброе, вечное". Когда я шел на премьеру, больше всего опасался, что это будет сценическая карикатура на "социализм с человеческим лицом". Такой, знаете, "Архипелаг ГУЛАГ"-лайт. Когда я увидел на интернет-афише спектакля молодых актеров в телогрейках на фоне плакатов "Народ и партия едины", "Коммунизм - это молодость мира" и проч., то подумал: ну, ясен пень, будет очередной стеб в "соцартовском" вкусе. А это уже скучно!
Но нет! Сработал ли замысел самого романа или таким было решение режиссера, но спектакль получился психологически глубоким. Были и хохмы, порой весьма удачные, на которые зал реагировал дружным смехом. Да ведь и время, по правде сказать, было довольно веселое - такое в духе Хармса. Но в целом фактура эпохи показана точно, как и в романе. Есть, впрочем, в пьесе и фактические проколы. Ну, не пили студенты восьмидесятых "на картошке" такое количество водки! Не дешевая она была для студенческого кармана - три шестьдесят две, если просто "Русская", а то и четыре двенадцать, ежели "Особая". Особо не разгуляешься!
Но это мелочи. Гораздо важнее смысл пьесы.
Семнадцатилетний Павел Непомилуев (актер Даниил Шперлинг) из закрытого военного городка, не обозначенного ни на одной карте, поступает в элитный московский вуз на элитный филологический факультет. Экзамены сдает на двойки, но ему натягивают тройки, а потом еще добрая деканша из материнских побуждений заставляет его написать апелляции и натягивает еще баллов. Про материнские побуждения не знаю, но знаю, что принимали таких паш непомилуевых по разнарядке - из деревень, из рабочих, военных семей. В общем - из глубинки. Подозреваю, что и Василий Шукшин так во ВГИК поступил в пятидесятые годы, а не только потому, что Михаилу Ромму вдруг понравился. И срабатывало! Выходили из малообразованных ребят актеры, писатели, режиссеры, журналисты самого высокого полета. Потому что им было ради чего учиться.
Поступив в университете и отправившись, как и все, "на картошку", Паша попадает в оборот диссиденствующих московских мальчиков, для которых СССР - тюрьма, а на Западе - свет. И красивых девочек, мечтающих о горячих каштанах на парижских бульварах. А для Паши СССР - это родина, а не "эта страна". Но и правду в словах товарищей он чует, и про Афганистан, и про пустые полки, и про книги, которые почему-то нельзя читать. Его аргумент: "А ты все разрешенные уже прочитал?" - забавный, но не работает. Свобода - она либо есть, либо ее нет. Цензура - ее либо нет, либо она есть.
Вопрос в том, нужна ли этим ребятам свобода? А главное - нужна ли она Паше?
Начальный конфликт пьесы завязывается между Пашей и его новым окружением. Его беда в том, что он-то хочет любить свою страну и гордится ей, но и правды мимо ушей пропускать не желает, потому что честный. Поэтому то, что им смешно, ему - больно.
Но дальше конфликт усложняется. Все эти "диссиденты" - тоже вдруг оказываются такие разные. У каждого своя история и своя мотивация поведения. Один комплексует из-за своего еврейства, а другой - из московской, но рабочей семьи и поступил только с четвертого раза. А одна девочка вообще мнит себя русской дворянкой. Сколько ролей, столько разных типов и характеров, а их много - в этом, кстати, мне видится большая удача и романа, и особенно пьесы. Каждому из актеров есть что играть.
Словом, спектакль удался и три часа смотрится на одном дыхании. Разве что второе действие немного провисает, конфликт идет не по нарастающей, а по нисходящей. Наверное, это можно доработать по ходу следующих спектаклей...
Ну и конечно, музыкальная составляющая с живым оркестром, и хореография с пластичными актерами, которые танцуют некоторые смыслы даже без всяких слов.