Глава РАЭК рассказал о том, что ждет онлайн-бизнес в 2022 году

По прогнозу на 2022 год рост экономики Рунета составит порядка 11%. В вашем отчете говорится, что это самая низкая цифра прогноза за все время измерений.

Сергей Плуготаренко: Один раз был запланирован рост ниже, но не случилось. В 2020 году мы заявили, что будет жуткое падение темпов роста. 6% в лучшем случае. В итоге мы два раза корректировали свои прогнозы и на РИФ 2021 года отчитались о 15-16% роста.

А в этом году как?

Сергей Плуготаренко: В 2021 году выросли на 42%. Восстановились до докризисных времен. И почти 10 триллионов заработали. Больше было только в 2014 году - 46 %. Но это дело прошлое, что же до 2022 года, то наши аналитики дали именно такой прогноз - рост 11%.

Это равномерно или есть области, где все существенно лучше или хуже?

Сергей Плуготаренко: Ряд сегментов провалится, чего не было никогда. К примеру, за все время, что мы измеряем экономику Рунета, один сегмент однажды упал на 5%, - медийная реклама. И это был шок. В этом году, по нашим прогнозам, весь сегмент маркетинга и рекламы упадет на 50%. И сегмент медиа и развлечений упадет на 60% по итогам года.

В чем причины? Уход иностранных компаний? Финансовые ограничения?

Сергей Плуготаренко: Рекламные бюджеты уменьшаются, ушли иностранцы, которые очень много денег вкладывали. Что касается медиа и развлечений, то мы предвидим рост пиратства. Иностранное пойдут качать на торренты, а заодно и российское тоже. Ну и не будет доступных для нас международных релизов: игровых, кино, музыкальных. Поэтому рынок этот упадет.

А что вырастет?

Сергей Плуготаренко: Электронная коммерция вырастет на 15%, и вытащит за собой всю экономику Рунета. Вырастет связь, инфраструктура, облака. Произойдет это за счет сохранения привычки покупать онлайн, возникшей в пандемию. Может случиться так, что до конца года часть рецептурных лекарств разрешат доставлять. А уж если разрешат алкоголь доставлять, это вообще рынок очень сильно изменит. Плюс, наш рынок недоцифровизирован. Онлайн-ритейл сейчас составляет 9,5% от российского ритейла. Это меньше, чем везде. И есть прогноз, что в ближайшие годы почти четвертая часть всего ритейла будет онлайн. У нас очень сильные игроки: "Авито", "Озон", "Яндекс-Маркет".

Меры поддержки от государства, которых случилось за март-апрель бесконечное количество, и которые впервые распространились на онлайн-отрасль. Насколько этого оказалось достаточно?

Сергей Плуготаренко: Это больше, чем мы могли ожидать, но меньше, чем просили. Первый налоговый маневр случился в 2020 году. С момента начала пандемии, и как мы забили тревогу, прошло примерно 4 месяца. Потом была встреча с президентом. И после этого еще примерно 2 месяца потребовалось на то, чтобы донастроить все эти пожелания, и обсудить их с отраслью. Сейчас мы в феврале просигнализировали, что может быть плохо. А в марте уже вышел указ президента с мерами поддержки. И, что удивительно они распространены действительно на более широкий сегмент. Мы же просим распространить вообще на всех: все ИТ-компании, все сотрудники ИТ-компаний.

А поддержка людей? Ипотека, отсрочка от армии?

Сергей Плуготаренко: Мы считали, сколько процентов ВВП России связано с цифрой. Не обязательно с цифровыми отраслями, но те, которым будет плохо, если цифра (интернет, связь, онлайн-платформы) исчезнет. И выяснилось, что примерно две трети экономики, промышленности, энергетики, госуправления, даже военно-промышленного комплекса связаны с цифрой. И всю эту цифру создают и поддерживают чуть более 3 млн ИТ-специалистов. То есть чуть больше 4% трудоспособного населения поддерживают две трети экономики. Очевидно, что этих ребят нужно удерживать, показывать им, что государство в них верит и делает определенную ставку. И именно поэтому в третий пакет мер вошли меры по поддержке людей.

Но доходят ли эти меры до конкретного разработчика или инженера?

Сергей Плуготаренко: Каждый раз, когда мы говорим про меры поддержки, появляется представитель малого и среднего бизнеса, либо самозанятый, который говорит: вы тут красиво рассказываете, но на меня, на мой бизнес или стартап все это не распространяется. Начинаем разбираться и выясняется, что человек, по-честному, не очень владеет вопросом. Очевидно, что нужна информационная кампания, плюс агрегатор мер поддержки. Это сняло бы недоверие. Потому что есть процент людей, не доверяющих этим мерам. А они сами по себе космические.

Еще полгода назад активно говорили о страшном дефиците IT-кадров. Что нужно вкладывать деньги в образование. За последние месяцы количество рабочих мест существенно сократилось. Сейчас дефицит по-прежнему есть? Он как-то переформатировался?

Сергей Плуготаренко: Очень правильный вопрос, на который у меня нет однозначного ответа. Год назад мы говорили, что к 2024 году будет нехватка примерно миллиона ИТ-специалистов. Государство повысило прием на бюджетные места до 120 тысяч человек выпускников как раз к 2024 году. Но пандемия все ускорила. Компании рассматривали программы цифровизации на несколько лет, а тут им нужно было за несколько месяцев сделать то же самое. С другой стороны, высвобождается большое количество рабочих мест из-за ушедших иностранных компаний. Это те люди, которые уже сейчас выплескиваются на рынок, начинают искать себе нового работодателя. При этом давление оказывается на рынок еще и импортозамещением. Все те разработки, которые были западными, нужно сделать самим. И это то, что обслуживает сегменты как раз традиционных отраслей: нефтянка, банковский сектор, транспорт, логистика, умные города. Пока нет точной оценки, но мы считаем, что одно другое компенсирует.

Массовый отток ИТ-специалистов, который были призваны предотвратить в том числе эти меры поддержки, тоже сказался на рынке кадров?

Сергей Плуготаренко: Отток кадров за рубеж был всегда. И пик в марте - это десятки тысяч человек. Но многие из них подумывают, и уже возвращаются. Это не является судьбоносным фактором для Рунета. Он на том же примерно уровне, что и раньше. Просто здесь за один месяц все решили уехать, попробовать себя там. У нас на РИФе родилась провокационная идея, что, может быть, не надо тех, кто решил, что он хочет уехать, держать. Пусть уезжают. Важно сохранять их в своей орбите. Например, все знают, что половина топ-менеджеров калифорнийских ИТ-компаний - индусы. В хорошем смысле, они создали мафию. Они берут на работу своих. И, очевидно, что для Индии нет никакой катастрофы в том, что ряд индусов уехали, и работают в Калифорнии. Потому что, во-первых, большой процент работает удаленно, из Индии, оставаясь при этом в стране, а во-вторых, те кто возвращаются потом домой - привозят с собой уникальный опыт.

Фото: Инфографика "РГ"/ Александр Чистов/ Олег Капранов

Есть ли какие-то области в ИТ, где сегодня особенно остро наблюдается нехватка профессионалов?

Сергей Плуготаренко: Есть одна важная сфера, о которой мало говорят. Всегда, когда спрашивают, какие специальности в ИТ самые востребованные, говорят: программист, кодер, архитектор и т.д. Но сегодня нужно очень большое число, как я называю, токарей и слесарей от ИТ. То есть тех, кто тестируют, кто умеет провода скручивать, включать серверы и обслуживать их. Вот их нужно много, и про них нельзя забывать. Без них вся инфраструктура завалится.

Отдельная история касается вывода из тени ИТ-специалистов через самозанятость. Есть огромное количество людей, в том числе тех самых скручивателей проводов, которые, условно, находят работу на YouDo, или где-нибудь еще. Удалось ли решить эту задачу?

Сергей Плуготаренко: Институт самозанятых - это огромный тренд, который так же ускорила пандемия. Но здесь нужно разносить два феномена. Первое, это самозанятые, просто как огромная армия людей. Второе, это платформенно занятые. Это те, кто работает через платформу и доверяет ей все процессы: поиск заказчика, историю, налоги, льготы, и т.д. И платформенная занятость, это не только курьеры, не только таксисты, это и фрилансеры наши. У нас есть совместная с рядом больших игроков, таких как Яндекс, оценка, что к 2024 году будет более 10 млн человек на платформах. Другой вопрос, что с самозанятыми нужно работать, нужно повышать порог дохода с нынешних 2,4 млн руб. Мы говорим и про 6 млн, и про 10, может быть, в год. Может быть, нужна дифференциация, как в мерах поддержки: живешь ты в городе-миллионнике или нет.

Тема импортозамещения сегодня перешла в прикладную плоскость, когда нужно замещать совершенно конкретные компоненты, продукты и сервисы. В то же время в последние дни мы слышали много заявлений о том, что импортозамещение провалено. Так ли это?

Сергей Плуготаренко: С одной стороны, да. Я бесконечно могу говорить о том, что нам необходимо выстраивать цепочки логистики по элементной базе, по тому, чего мы не умеем делать. Инженерные ПО, элементная база, железки, полупроводники - этого нет. В цифровой сфере ситуация иная: у нас есть импортозамещение. Нет никакой катастрофы, что уйдут поисковики, социальные сети будут закрыты или запрещены. У нас есть все свое, локальное. Да, сложно перетащить туда аудиторию. Да, сложно себя перенастроить. Но, в принципе, оно хотя бы есть. А вот в других областях такого нет.

В вопросе замещения ушедших западных компаний решением могут стать азиатские производители: Китай, Корея… Нет ли здесь определенной подмены понятий, когда один импорт фактически замещается другим?

Сергей Плуготаренко: Да, восточные партнеры есть в любом случае, и когда ситуация стабилизируется, санкции не будут под такой пристальной лупой рассматриваться, то здесь могут быть места, где мы можем получать то, чего у нас нет, что мы не можем в ближайшем будущем воспроизвести.

А что же наше производство?

Сергей Плуготаренко: В нашей стране есть все для того, чтобы выпускать свое. Мы потеряли золотые годы, когда нужно было это создавать. Сейчас мы должны напрячься, и сделать то, что раньше планировалось на 5-10 лет, за 1-3 года. Кстати, так было и в пандемию 2020 года. Очень многие оффлайновые бизнесы, целые пласты экономики, энергетики, промышленности, госуправления и социальной сферы строили долгие планы цифровизации. И вдруг им пришлось сделать это фактически за два года. Ведь справились. Точно так же должно произойти в других областях.

Я до сих пор считаю, что наши проблемы заключаются в том, что мы не дожимаем. И YotaPhone, который почему-то забросили, мы должны были продолжать выпускать. У нас должна быть внутренняя лаборатория поделок, которые неконкурентные, странные, дорогие, но мы должны это делать. Тот же Huawei показал, как за несколько лет можно, попав под санкции, пересобрать свою экосистему. Они сделали собственный браузер, видеохостинг, музыкальную платформу. А еще магазин приложений и мобильную операционную систему. Понятно, что она так же базируется на Android, но в любом случае это очень крутые вещи.

Или Южная Корея. Страна с населением всего 50 млн человек, то есть примерно в три раза меньше, чем в России, абсолютно не англо-говорящая, сумела создать не просто национальных игроков. Она смогла их вытолкнуть на международные рынки. Это не только Samsung, LG, Huyndai, KIA. Это еще и SK Group, аналог нашего "Газпрома", у которого есть строительство, химия, теперь еще и контент. Была проделана серьезная работа государства с бизнесом. Методички, по которым им рекомендовалось выходить на международные рынки. Буквально за ручку приводили. Все получилось. Я думаю, что в этом направлении нужно напрячься, испугаться, и сделать что-то.