Поэт березового ситца

Александр Владимирович родился в 1961-м, туеса из бересты начал делать в 1991-м. И сразу - по классической, старинной технологии. За три десятилетия умелец изготовил много разной всячины из коры дерева. Вплоть до каюков, легких берестяных лодок, на которых аборигены Севера в древности ходили по рекам да озерам. В том числе, на большие расстояния.

Пятнадцать лет назад Шутихин тоже решил отправиться в плаванье.

Впрочем, обо всем по порядку...

О любви

- От чего так в России березы шумят, Александр Владимирович?

- Тут все просто. Когда ветер гуляет в ветвях, любое дерево начинает шелестеть листвой.

Другое дело, что к березе мы относимся по-особенному, вот и кажется, будто в наших широтах она звучит иначе, нежели где бы то ни было.

- У вас есть объяснение столь трепетной любви соотечественников именно к этой породе лиственных? Береза ведь растет и в Европе, и в Америке, но там нет ее культа.

- Скорее всего, это связано с тем, что в древности в Северном полушарии преобладали хвойные леса - ель, сосна, кедр, лиственница, а березы было мало. Такой, знаете, таежный пояс Земли. У народа сихитря - это праотцы современных коми - есть легенда, что белое дерево появилось, когда пришел белый царь.

Славяне и прочие "понаехавшие" с юга стали активно осваивать Сибирь и северные территории. В отличие от привыкшего кочевать местного населения новые переселенцы вели оседлый образ жизни. Они начали рубить хвойный лес для строительства, занялись подсечным земледелием, а береза - тут как тут. Она ведь растет на вырубках, служит своего рода удобрением для хвойных деревьев. Те могут стоять хоть по триста лет, а век березы короток, хорошо, если протянет годков семьдесят-восемьдесят.

- Значит, у аборигенов Севера белоствольная не в такой чести?

- Коренные народы больше ценят кедр или лиственницу, а широкое применение берёзе нашли именно славяне. Может, слышали поговорку "Если бы не береста, русский мужичок рассыпался бы"?

Поясню, о чем речь. Кора березы оказалась очень востребована в крестьянском хозяйстве. Начиная с фундамента дома. Ее подкладывали под нижние венцы сруба и подоконники, чтобы те не гнили. И крыши крыли берестой. Везде требовалась прослойка, служившей природным антисептиком и гидроизоляцией, что позволяло дереву дольше сохраняться. Уже не говорю о домашней утвари или, скажем, березовом венике, без которого трудно представить русскую баню.

О символе

- Поэтому береза и стала неофициальным символом России?

- Вероятно. И на чужбине, ностальгируя об Отечестве, зачастую представляют именно ее. Береза очень красива. Когда идешь по лесу, белый ствол сразу привлекает внимание, издалека бросаясь в глаза. Стройное, зеленое, нарядное дерево. Другого такого нет ни в тайге, ни в средней полосе России.

Видите, на стене висит фото. На нем - моя бабушка по материнской линии. Снимку много лет, он выцвел от времени, но если присмотритесь, заметите березу на заднем плане... В жизни ничего нет случайного.

- Вы же местный, из Котласа?

- Да, родился, окончил школу... Должен признаться, учился я плохо, перебивался с тройки на четверку. До сих пор стыдно перед учителями...

Получив аттестат, поехал в Ленинград. Поступил в политехнический институт, выбрал факультет с низким проходным баллом, куда принимали всех желающих.

Но студентом пробыл я недолго.

- Почему?

- Ну, лентяй! Не стремился получить высшее образование. Полутора лет, хватило чтобы это понять.

Впрочем, о проведенном в Питере времени не жалею. Иногда вместо лекций мог отправиться в музей или надолго зависнуть в книжном магазине.

В принципе, меня не выгоняли, но я так затосковал по Котласу, что после третьей сессии бросил все и уехал.

Об армии

- А родители что?

- Отнеслись спокойно. Отец сказал: "На работу устраивайся, пока в армию не призвали".

Отчисленных из института лентяев вроде меня обычно брали в стройбаты. Я попал в железнодорожные войска. Это примерно одно и то же. Служил в Хабаровске.

Был почтальоном, заведовал библиотекой, работал в клубе фотографом, оформлял афиши, стенгазеты. Тут целая история. Когда меня призывали, уже отслужившие в армии ребята предупредили: "После прибытия в часть вас первым делом поведут в баню, потом построят на плацу и будут спрашивать, кто умеет играть в футбол, волейбол, печатать на машинке и прочее. Ты сразу тяни руку. Главное - зарекомендовать себя, а по ходу дела научишься".

Так и получилось. Старшина задал вопрос, нет ли среди новобранцев художника и фотографа, ну, я и отозвался, хотя, сказать по совести, рисовать до сих пор не умею, да и снимать до армии толком не пробовал, лишь когда-то помогал старшему брату Николаю печатать фотографии. Но тут быстро разобрался, как заряжать пленку и выставлять экспозицию. Поначалу ошибался, а потом получались отличные снимки.

С рисованием я по-другому вышел из ситуации, взяв себе в компаньоны якута по имени Валентин. У того был прирожденный талант к живописи. Поручали мне, допустим, стенгазету выпустить. Я объяснял Вале, какой заголовок выбрать, где его на странице разместить, куда поставить картинку. Был за ответственного секретаря. Тексты сам готовил, а Валя рисовал. Так мы два года вместе и отслужили. Дружно.

О поиске

- После армии чем занялись?

- Отец работал на стройке, и я пошел туда. Сначала взяли подсобником: принеси то, отнеси сё. Потом бригадир предложил: "Будешь штукатурить?" Я радостно кивнул, профессия-то более престижная.

Когда появилась вакансия сварщика, опять согласился, хотя до этого электрод в руках не держал.

Потихоньку-полегоньку освоился в ремесле. Отдал стройке четыре года и ушел на электромеханический завод, откуда перевелся на ставку мастера в профтехучилище, учил ребят.

В конце 80-х в стране появилось кооперативное движение, и я вместе со знакомыми мужиками занялся промышленным альпинизмом. Зарабатывали мы прилично. В ГПТУ мне платили 180 рублей, а тут выходило полтысячи. Пока фирма не закрылась...

К тому моменту я уже женился, повстречав свою судьбу во время туристической поездки в Белоруссию. Так случайное знакомство обернулось свадьбой.

Правда, была проблема, Марина не хотела переезжать в Котлас. Она коренная волжанка, выросла там, окончила с отличием пединститут, отработала по распределению три года в сельской школе...

Но я тоже не собирался покидать Северную Двину. Вот и думали, как бы изловчиться, чтобы Марина могла летом жить с детьми (у нас сын и дочь) в Волгограде, ну, и я был рядом.

Положение спасла береста.

О начале

- Вот! Добрались до родимой.

- Понимал: нужно занятие, не привязанное к конкретному месту, то, что можно делать дома.

И вот как-то мы поехали в гости к моему брату, перебравшемуся в нашу родовую деревню Бушманиху, что в Подосиновском районе Кировской области. Николай работал в лесничестве, заготавливал бересту для объединения "Умелец", а то, в свою очередь, сотрудничало с надомниками. Они получали сырье, делали сувениры по образцу и сдавали готовую продукцию. Очень удобная форма. И трудовой стаж идет, и денежку аккуратно перечисляют, и дома можно работать.

В общем, посмотрел я на бересту и подумал: почему бы не попробовать?

Николай знал, как смастерить маленькую коробочку под чай. Показал. Я сделал. Получилось! С этого все и началось.

Трудно объяснить словами, но я сразу понял: береста - мой материал. Похожее чувство знакомо многим мастерам и ремесленникам. Кто-то занимается вязанием, предпочитая шерсть, а не синтетическую нить. Одному скульптору нравится гранит, а второму - мрамор. Каждый ищет свое - глину, дерево, металл или стекло. Чуть ли не на зуб пробует. Я с первого прикосновения влюбился в бересту, мне понравилось слоить ее, чистить, придавать новую форму...

- Много времени ушло на обучение?

- Это постоянный, безостановочный процесс. Я постепенно совершенствовал навыки, постигал нюансы, шел от простого к сложному.

С коробочками разобрался быстро, там легко: взял полоску коры, смазал клеем, накрутил на болванку, закрепил резинкой, пока не высохнет.

Штук шестьдесят туесков сделал, подчистую истратив бересту, которую у Николая нашел.

О рынке

- И что дальше?

- Поехал в Волгоград и там удачно продал всю партию.

- Жду подробности, Александр Владимирович.

- Это ведь начало девяностых годов. Тогда многие пробовали силы в торговле, повсеместно возникали стихийные рынки. Человек где-нибудь за углом покупал товар подешевле, переходил на соседнюю улицу и там продавал чуть подороже. Вроде уже и не спекуляция, но еще и не настоящий бизнес.

Вот и я, значит, вышел со своими коробочками на волгоградский вещевой рынок. Вокруг люди стоят. У одних в руках - пальто и платьица, у других - ботинки с туфлями... Смотрю по сторонам и понимаю, что не вписываюсь в окружающий пейзаж. Вдруг подходит женщина (хочу спустя годы поблагодарить ее) и говорит: "Зачем время теряете-то? Вы же художник! Вам нужно на Аллею Героев". Спросил, как добраться туда, сел на трамвай, поехал. Действительно, что-то вроде вернисажа под открытым небом, картины висят, еще какие-то творения разложены.

Это сейчас предметами искусства сплошь перекупщики торгуют, а прежде авторы не стеснялись выйти на улицу и предложить свои работы. Именно на Аллее Героев я познакомился с известным скульптором Зиманом. Ему понравилась моя коробочка, и Савелий Моисеевич предложил поменяться. Мол, придешь в мастерскую и возьмешь что-нибудь. Я выбрал три блюда - по одному за каждый туесок. Недавно прочел, что на аукционе в Прибалтике тарелку, сделанную и расписанную Зиманом, продали за... сорок тысяч рублей. Правда, блюдо выставлялось целое, а я взял себе с трещинами. Постеснялся. Изделия Савелия Моисеевича до сих пор лежат у нас в Волгограде...

В общем, художники сразу приняли меня, дали надежду.

- И за сколько вы продавали поделки?

- По шесть рублей. По тогдашнему валютному курсу, доллар за штуку. Любопытно, что за тридцать лет я не изменил цену. Самая простая коробочка у меня сейчас стоит восемьдесят рублей: в пересчете все тот же бакс.

- Первого покупателя запомнили?

- Это были художники, стоявшие рядом. Подошли, сказали: "О, парень, у тебя здорово получается! Берем". Сначала один купил, потом второй.

И я стал на себя по-другому смотреть. Уже не ремесленник от бедности, а как бы творец. Шучу.

О цене

- Быстро распродали коробчонки?

- Да за пару дней.

Стало ясно: надо продолжать.

Марина осталась в Волгограде с сыном Петей, а я купил билет на самолет и отправился в Котлас. Тогда еще было прямое авиасообщение.

- Билет дорогой?

- 39 рублей. После продажи туесов мог себе позволить.

Вернулся домой и стал размышлять. Было понятно, что у людей есть запрос на традиционные, народные промыслы. Вспомнил, что на чердаке дедовского дома еще с середины семидесятых годов лежат клубки бересты, с которой когда-то работал мой двоюродный дед Петя.

Действительно, нашел длинные свернутые ленты. За два десятилетия ничего с ними не случилось, лишь хрупкость появилась. Такой вот благодатный природный материал. Размочил бересту, увлажнил и сплел не то корзину, не то коробку. Что получилось, то и сделал. Ну, и повез в Волгоград новые изделия, опять вышел на знакомую Аллею.

- Значит, вы не учились, самоходом все освоили?

- Брат кое-что умел, поначалу его спрашивал, он объяснял на пальцах. Важная деталь: у меня сразу стало получаться. У многих с первой попытки не выходит, и люди бросают занятие. Мне попалась правильная береста, которая тут же пошла в работу.

Да, первые туеса были слегка неказистыми, но для Волгограда и они смотрелись диковинкой, можно сказать, вызвали фурор. Только выставил, и сразу все раскупили.

- За сколько?

- Восемь рублей за туес. Даже первого покупателя помню. Женщина-педиатр шла за ягодами на рынок. А тут, значит, я с корзинкой... Врач оставила мне визитку, сказала: "Если что, обращайтесь, помогу".

Мы потом встретились случайно, лет через десять. Говорит: "Ваш туес до сих пор служит".

- Не продешевили с ценой?

- Все в жизни относительно. Я же знал, сколько, например, на стройке платят. Если мастер закрывал наряд по рублю в час, считалось, что хорошо. А я туес делал два часа и заработал восемь рублей. При этом не кирпичи клал и не баранку крутил.

Нет, я был доволен. Наверное, мог бы продать дороже, но мне и так хватало.

О халяве

- Но ведь лишних денег не бывает.

- Очень даже бывают! К любой халяве у меня строго отрицательное отношение. То, что не заработал, не принесет пользы. Такие "подарки" расхолаживают, больше вредят.

- На своем опыте знаете?

- Был случай... К счастью, лишь раз.

- Расскажите.

- Мой товарищ нашел богатого покупателя. Приходит и говорит: "Идем, познакомлю тебя с клиентом, у которого много денег. Не стесняйся, проси, сколько хочешь. Он заплатит". А я торговаться не умею. Тогда приятель предложил: "Ладно, сам продам, только ты не мешай".

И назначил цену в четыре раза выше моей. У него купили все, что мы принесли!

- А много товара тогда было?

- Туесов пятнадцать, еще что-то по мелочи. Денег мне отвалили столько, что Марина заподозрила, не ограбили ли мы кого-то по дороге. Не поверила, что такую сумму за туеса заплатили...

И мне было не по себе. Четко помню: испытывал сильное напряжение. Хотелось побыстрее истратить шальные деньги. Накупил детям игрушек и одежды на вырост.

Тут ведь еще вот какой психологический нюанс: однажды продав дороже обычного, захочешь ещё, а может и не получиться. Тогда станет досадно... Ещё отец учил: Саша, не бери не заработанного.

- А кто был тем щедрым покупателем?

- Коммерсант.

О свободе

- Долго вы так "челночили" между Волгоградом и Котласом?

- Лет шесть или семь. Пока дети в школу не пошли. Весной мы уезжали на Волгу и оставались до осени. Туеса я мастерил на кухне или балконе, сделанное продавал на Аллее Героев. Когда материал заканчивался, ненадолго уезжал в Котлас, отправлял оттуда посылки с берестой, что-то сам вез в рюкзаке. Опять работал. Донышки, крышки для туесов делал заранее, в Волгограде занимался, в основном, плетением и сборкой.

- Можно же было наладить бизнес, создать артель.

- У меня нет к этому тяги, да и принципам моим противоречит. До сих пор работаю один. Иногда, правда, даю заказы помощнику, инвалиду-колясочнику Андрею Пономареву.

Да, мог бы нанять людей, чтобы кто-то, допустим, строгал, плел и собирал туеса, а я лишь контролировал процесс, руководил. Но наемный труд связывает. И менеджером быть не хочу. То ли дело самому мастерить.

- Кустарь-одиночка, словом.

- Свободный ремесленник. Или художник. Зовите, как хотите. Но точно не бизнесмен. Это другая профессия. Мое призвание - береста.

- Не надоело тридцать лет делать одно и то же?

- Ни разу мысли подобной не возникало. Ценю даже не работу, а образ жизни. Никому ничего не должен, сам все планирую, что хочу, то и делаю. Разве это не свобода? Верно, многие живут лучше, имеют и зарабатывают больше, но мне вполне хватает... Этим и дорожу. Марина разделяет мои ценности.

Жена - надежный тыл. Вот главное. Я полностью себя посвятил работе, а Марина занималась детьми, вела дом, хозяйство. Когда сын с дочкой подросли, Петя пошел в школу, а Лиза - в детсад, свободного времени стало побольше, и я предложил: "Попробуй расписывать туеса". Марина по образованию математик и к освоению мезенской росписи, построенной на графике, подошла основательно. Измеряла диаметр каждого туеса, рассчитывала все и размечала, а потом вписывала в квадратики и прямоугольники лошадку, птичку или геометрический орнамент. Ее роспись нравилась людям, отличные работы получались. Лет двадцать этим занималась, пока зрение не стало садиться. Сейчас Марина уже не рисует.

О сборе

- Но бересту вы по-прежнему вместе заготавливаете?

- В первые годы, пока дети были маленькими, ходил в лес один, а теперь только вдвоем. Так веселее, сподручнее да и безопаснее.

- Случалось что-нибудь из ряда вон?

- Нет, слава богу. Но это лес, в любой момент может история приключиться...

- Когда вы добываете бересту?

- В июне. Лист полностью раскрывается, и начинаем заготовку. За месяц собираем кору на год вперед, чтобы хватило на тысячу туесов. Килограммов 200-250 получается.

Много лет назад отыскал место в Подосиновском районе, где на вырубках выросли березы нужного мне качества, каждый год туда ездим. А пластовую бересту заготавливаем на заброшенных полях. Там уже и дорог-то нету, только бесхозные деревья растут...

- И вы ведь безлошадный, без машины.

- Брат помогает. У него "Жигули" четвертой модели. В деревне без транспортного средства никак.

Пока были моложе, ходили с Мариной пешком, потом стали Колю просить. Утром увезет на опушку леса, а после обеда заберет. Три-четыре километра идти - тоже время и силы.

- И сколько берез вы под топор пускаете?

- Деревья зря не рубим, это был бы большой грех. Берем лишь березу, с которой можно снять минимум двадцать и больше сколотней, заготовок для туесов.

Береза долго не живет, а мы, получается, продлеваем ее век. Вот мы с вами сейчас находимся в доме, построенном в 1902 году. Так написано в официальных документах. Разве жалко срубить дерево, если оно будет служить людям сто двадцать лет?

- Лицензию на лесозаготовку покупаете или браконьерствуете?

- Ну какая тут заготовка? Не те объемы... К тому же объяснял, что промышляю на вырубках, где лесники все равно должны проводить санитарную очистку. Так что природе никакого вреда, только польза.

- Тем не менее, рубите вы постоянно, а посадили хотя бы деревцо, Александр Владимирович?

- Знаете, это тема для большого города или, скажем, пустыни. А у нас вокруг тайга, лес сам наступает на человека. Если в деревнях регулярно не убирать подлесок, все огороды зарастут. Приходится бороться. Высаживать надо хвойные породы, но ни в коем случае не березу.

В принципе, это сорное дерево. Хоть и красивое.

Об образе

- А сок березовый вы любите?

- Честно? Нет. В детстве, конечно, пил. Веточку нагнешь, надрез сделаешь, бутылку подвесишь, и сок потек: кап, кап, кап... За ночь литр-полтора набирается. Но сок не особо сладкий, почти как вода. Правда, говорят, очень полезный. Однако я так и не пристрастился.

Ко многому не имею привычки.

- Например?

- Песни не пою под гармошку, не ношу народную одежду... Меня часто ругают, когда приезжаю куда-нибудь на ярмарку. Мол, разрушаешь романтический образ, покупатели хотят видеть мужичка в косоворотке.

Отвечаю: ну, выдайте униформу, бороду приклейте.

Я такой, какой есть. Не терплю показуху, люблю работать, а не изображать. И на ярмарки в последние лет десять редко выбираюсь. Смысла не вижу. Больше потратишь на переезды и гостиницы, чем выручишь от торговли. Проще отдать перекупщикам. У них хорошо получается. И люди с прибылью, и я с любимым делом. Каждому свое. Такая у нас дружба.

- Вы как предпочитаете себя называть - берестянщиком или бурачником?

- Мастером по бересте. Только так.

Несколько лет назад делал доклад на краеведческой конференции. Слово "туес" происходит от финского "туохи", что переводится как "береста". И в Якутии говорят: туос.

А вот у бурака насчитал одиннадцать значений. Тут и сапоги, и печка, и восточное божество, и тюремная камера, и свекла по-украински... Шведы банку называют бурк.

Но я-то русский мужик, поэтому бурачником быть отказываюсь. Берестянщик мне нравится больше, хотя тоже звучит грубовато. Почти жестянщик. А вот мастер по бересте - очень хорошо, уважительно...

О лодках

- Последователей у вас много?

- Когда только занялся берестой, ремесло уже исчезало. Поэтому и начал его пропагандировать. Но не себя лично, как многие предпочитают, а дело, которое люблю.

В 2004 году вместе с товарищем Андреем Полежаевым мы открыли сайт "Северная береста". Он сразу стал популярен, и сейчас у него высокий рейтинг. Это своего рода энциклопедия, где можно найти ответы на самые разные вопросы о бересте. Всем, кто интересуется темой, поисковая система дает ссылку на нас. Мы с Андреем там уже ничего не делаем, лишь раз в год платим символические деньги за хостинг, а пишут люди сами, добавляют информацию. Сайт доступен любому, у нас и мысли не возникало зарабатывать на нем. Считаю, сделали доброе дело.

История берестяных ремесел очень богата. Я вот собрал любопытный материал о роли туеса в жизни Михаила Нестерова. В Третьяковке ему отдан большой зал, где висит самая известная картина художника - "Душа народа". Изображенные на ней туеса хранятся в Башкирском музее изобразительных искусств имени Нестерова. Он родом из Уфы...

Впрочем, это тема отдельного рассказа для "Родины".

- А как вы к берестяным лодкам пришли?

- Информацию я искал везде, где мог. В Большой Советской энциклопедии наткнулся на статью о лодке-берестянке. Ну, статья - громко сказано. Буквально четыре строчки. И рисуночек. Всё!

А сделать-то хотелось! В девяностые годы было ну никак. Но я собирал материал, копил его. В 2004 году у меня появился компьютер. Нашёл в интернете много полезного. Американцы выложили в Сеть массу роликов про индейское каноэ, тоже берестяное. Даже черно-белые фото и видео, начиная с тридцатых годов прошлого века.

К тому моменту я уже понял: древние технологии обработки бересты были аналогичны что в Северной Америке, что в Пинежском уезде Архангельской губернии. Простые ремесла не несут национальной окраски. Может, орнамент или форма лодки иные, но суть та же. Заокеанские индейцы строили каноэ, как и наши эвенки, нанайцы, ханты, манси и другие коренные народы Севера.

Словом, в 2007 году я, взяв на вооружение американский эпос и ролики из интернета, решил сделать свою лодку. Но сначала нужно было найти подходящую березу, чтобы снять с нее цельный пласт коры длиной метров пять.

Наконец, отыскали с Мариной то, что нужно. Полученную бересту решили сразу пустить в дело.

В компаньоны для строительства и испытаний пригласил Андрея Полежаева, своего товарища. Многих мастеров-берестянщиков звал, но они отказывались, не верили, что лодка поплывет. Народ у нас такой... Знакомый художник с Архангельска даже пообещал шапку съесть, если построю берестяную лодку и не утону вместе с ней. Несведущий человек, не изучал этнографию!

Та первая лодка до сих пор висит у меня на мастерской. Как напоминание. Боялся, конечно: а вдруг не поплывет? Мало, что знал и умел, даже замазал швы не еловой смолой, а гудроном, одолженным у строителей. Испытания прошли отлично! Лодка оказалась до того легка на воде, что пороги на нашей Пушме у деревни Бушманихи я проскочил, даже не заметив их. А на обычной деревянной лодке это задача не из простых.

Через месяц решил провести опыт посложней, пригласил троих товарищей в путешествие.

Двое плыли на берестянке, а рядом шла байдарка, подстраховывала.

За три дня преодолели сто сорок километров по Пушме до впадения в Юг и соединения с Северной Двиной. Лодка ни в чём не уступала современной байдарке.

На следующий год я попросил опытного туриста Виктора Бужинского пройти от Котласа до Архангельска. Специально с Мариной построили для него новую лодку. И Виктор, не торопясь, махнул за двенадцать дней шестьсот километров. И опять берестянка вела себя хорошо, даже ремонт в пути не потребовался.

О Соловках

- Здорово!

- Вот и я надеялся, что пресса заметит наш переход, даст информацию о нем.

Ничего подобного! Ноль, тишина. Ну, мне обидно стало, я ведь для чего затевал экспедиции? Хотел доказать, что, блин, такая лодка имеет право на существование. А никто, понимаете, никто не воспринимал ее. Кому только не предлагал, просил обратить внимание. Нет!

В 2008 году я приехал на Соловки на ярмарку и зашел к директору музея Лопаткину. Хороший был мужик, царство небесное. Рассказал Михаилу Васильевичу, как моя лодка проплыла шестьсот километров. Мы проговорили ровно пять минут и ударили по рукам.

Я предложил построить в Кеми берестяное судно и доплыть по Белому морю до Соловков. Лопаткину идея понравилась. Начали работать. Организационную часть взял на себя музей, научным руководителем экспедиции стал археолог Александр Мартынов. Лопаткин пригласил СМИ для освещения проекта.

Особенно запомнилась команда с НТВ, у которой даже была своя спутниковая антенна. Всё на высшем уровне. Неделю дважды в день в выпусках новостей шли сюжеты о нашем походе. Ведущие сомневались: неужели на этих кусках бересты и веточках можно доплыть до Соловков? Серьезно?!

А мы верили в успех. Лишь из-за погоды переживали. Когда осенью 2008-го Лопаткин спросил о дате старта, я назвал 29 мая следующего года. Михаил Васильевич удивился, сказал, что в это время из бухты Благополучия в былые годы лед еще не уходил. А я парировал фразой, которую сходу придумал: "Чем жестче эксперимент, тем смелее выводы".

- А почему вы выбрали именно этот день?

- У меня же заготовка бересты в июне, нужно было успеть вернуться.

- Хитер, Александр Владимирович!

- Ну, надо все обстоятельства учитывать.

С погодой нам повезло. Каяк сопровождали три катера. Берестяная лодка, благодаря экспедиции и публикациям Мартынова, попала в научный оборот. А ко мне пришла слава отважного лодочника.

- Сколько лодок в итоге вы сделали?

- Двадцать берестяных и шесть кожаных.

Одну заказал московский олигарх Александр Лебедев. У него на даче я и работал.

Японцы приезжали, собрал для них две лодки. Пара берестяных и одна кожаная хранятся на Соловках, еще две берестянки и две кожаных - в Музее мирового океана, по одной - в Салехарде и на Байкале. Для этнографического парка в Подмосковье делал. Мою лодку снимали в сериале "Тобол", правда, в кадре показали лишь на пять секунд. Но туда я много реквизита изготовил, начиная с берестяных игрушек и заканчивая тубусом, который носил Семен Ремезов, главный герой, картограф.

- Вы говорили, что хотите пройти на берестянке от Котласа до Комсомольска-на-Амуре.

- Был бы лет на пятнадцать моложе, сам отправился бы, а сейчас такой маршрут уже не осилю. Зато обещаю сделать и подарить лодку тому, кто отважится на переход по рекам до Дальнего Востока. Даже научу, как ремонтировать.

Найти бы второго Хабарова! Кстати, Ерофей Павлович родом из наших мест. Буквально в нескольких километрах отсюда стояла его деревня, пока Северная Двина ее не снесла.

О традициях

- Почему вы считаете важным сохранять традиции?

- Простой пример. Мы шьем лодку, и есть соблазн заменить сосновый корень на капроновую леску - та крепче и работать с ней проще. Ну зачем мучиться с этим корнем? А потом лодка идёт по открытой воде, на волнах качается, леска рвёт бересту по швам, образуется течь. Температура Белого моря в конце мая - два градуса, человек в такой воде больше пяти минут не выживет. Вот и результат. Стоит технологию не соблюсти - и тю-тю... Надо все делать по канонам, которые наработаны за тысячелетия.

- Вы так и трудитесь каждый день?

- Включая субботу и воскресенье. Никаких прогулов.

Подъем в пять утра. Без будильника. В шесть часов уже стою на остановке автобуса, с семи работаю в мастерской. Не могу представить, что хотя бы день пропущу.

Когда начинал в 1991-м, мечтал пережить трудные времена, выйти из них нормальным человеком. Ремесло в этом помогло. Спустя десять лет уже думал, что продержаться бы еще десятилетие, а потом еще...

В народных промыслах традицией считают то, что существует от тридцати лет и более. Это условный рубеж.

Давно, помню, ко мне пришла женщина с вопросом: "Хочу создать котласскую глиняную игрушку. Что посоветуете?" Есть, допустим, каргопольская или дымковская, почему бы не быть из Котласа?

Я ответил: тут все просто. Вам нужно в течение двадцати, а лучше - тридцати лет делать одно и то же, работы должны быть востребованы народом, вам надо создать коллектив и подготовить смену. Женщина послушала меня, подумала и ушла...

А я вот, видите, продержался.

- Отчего вы не подписываете свои работы?

- Где-то вычитал, что народное ремесло всегда было анонимно. Никому в голову не приходило метить своим именем сани, прялку или горшок. Вот и я решил придерживаться этого принципа. Авторская гордость, конечно, присутствует, но для меня она выражается не в автографе на туеске, а в том, что мои работы узнаваемы и без подписи.

- А с березой вы разговариваете?

- Опять лирика и красивости. У нас деловые отношения. Как говорится, бизнес, ничего личного.

- Но ученики-то у вас есть?

- Таких, кого научил чему-то, много, однако хотел бы найти человека, чтобы передать ему все. Но он должен поработать со мной не час и не два, а хотя бы полгода и дольше. Как подмастерье в Средневековье.

Уже говорил, что часто бросают ремесло после первой неудачи. Люди как думают? Раз не получилось, значит, я бездарь и неумеха. В действительности, сразу не вышло из-за того, что никто не научил, не показал правильный путь.

- Ваше настроение влияет на результат?

- Раньше - да, сейчас уже нет. Настрой важен для первого изделия, когда приобретаешь опыт. Потом работаешь легко, не задумываясь. Это и называется нематериальное культурное наследие.

- Почему нематериальное?

- Приемы и навыки ремесла хранятся в голове. Они нигде не записаны, но имеют ценность. Если их не передать, секреты могут исчезнуть.

Иногда вот говорят: повезло тебе, Шутихин, с берестой. Нашел призвание. Но везение - это когда с неба на тебя свалилось. А я заработал. Что легко достается, обычно не ценишь. До сих пор стараюсь оправдать счастье, которое мне выпало. Секреты ремесла не держу при себе, легко делюсь ими.

Может, поэтому меня и занесли в эти самые объекты нематериального культурного наследия России.

Так и на портале Культура.рф написано. Даже порядковый номер у меня, как у объекта, имеется.

- Помните?

- Нет, не назову. На сайте собраны разные ценности, скажем, сагайский обряд очищения и снятия порчи, заговоры и обереги Муромской земли, технология хохломской росписи по дереву. А тут, значит, я собственной персоной... Никому об этом особо не рассказываю. Когда люди узнают, чем занимаюсь, нередко удивляются: "О-о! Мы думали, это дело для дедушки с бородой". Вплоть до ноток разочарования в голосе, что я относительно молодой. И так продолжается уже лет пятнадцать.

Отвечаю: потерпите немного, скоро превращусь в Мазая.

- Без зайцев.

- Зато с туесами и берестой.

Куимиха - Котлас - Москва.