Третьяковская галерея узнала все про усы Петра I

Герой одного из рассказов Василия Шукшина, помнится, поразил воображение сентенцией, изреченной им в момент примерки шляпы: "Невесту… можно не выбирать: все равно ошибешься. А шляпа - это продолжение человека. Деталь". Вопрос, являются ли усы, как и шляпа, продолжением человека, риторический. Ответ на него для себя каждый бреющийся находит, вглядываясь в зеркало поутру. Но то, что усы - важнейшая деталь портрета императора, доказывает маленькая, но удаленькая выставка Третьяковской галереи "Петр Великий. Усы властелина" (куратор Людмила Маркина).

Искусствоведы вообще ценят детали. Особенно, когда речь заходит об определении подлинности работы, авторства. Считается, что именно мелкие, ничего не значащие детали, словно проговорки, выдают имитатора. Но история, которую выстраивает Людмила Маркина, не имеет отношения к детективным историям о подделках.

История императорских усов связана сразу с несколькими сюжетами: физического взросления юного Петра Алексеевича, его мужания и смерти; истории царских реформ и истории западноевропейской живописи XVIII века. Последнее важно, потому что интерес представляют именно прижизненные портреты Петра, писанные с натуры. Они, конечно, писались европейскими мастерами. Позже они тиражировались в гравюрах, живописных копиях, эмалях и даже… монетах. Иначе говоря, речь об иконографии самодержца.

Не то, чтобы прижизненные портреты Петра отличались только усами царя. Но усы очень удобны, если нужно кратко сослаться на определенный образ императора. Скажешь тонкие "английские усики", и сразу возникает образ юного 20-летнего рыцаря в латах, написанный в Англии Готфридом Неллером в 1698-м. Зайдет речь о портрете, написанном Иоганном (Яном) Купецким в Карлсбаде, где Петр лечился на водах в 1711 году, и пышные усы, распушенные на кончиках вверх, вкупе с леопардовой шкурой через плечо, становятся знаком доблести, мощи и власти.

Леопардовые шкуры через плечо поверх одежды носили не только римские легионеры-знаменосцы, но и элитные польские войска времен Яна Собеского, и венгерские магнаты. Пышные кошачьи усы вполне корреспондировались с образом леопарда и мужчины в расцвете сил. Точно такие же пышные императорские усы украшают и профиль Петра на другом портрете кисти Купецкого, который был отправлен в Россию для чеканки на царском червонце. Совсем иными будут усы на знаменитом парижском портрете Петра кисти Жана-Марка Натье (сейчас в Эрмитаже).

Снова латы, гордая осанка, властный взгляд, рядом тяжелый шлем с плюмажем. И - аккуратно подстриженные горизонтальные усы "карандаш". Почувствуйте разницу по сравнению с портретом, написанным Г.Риго 18 мая 1717 года в Париже. Воинственно загнутые вверх усы сменяют элегантные усы-"карандаш". Рискну сказать, что Петр на портрете Ж-М. Натье выглядит модным гламурным героем. Дело не только в работе парикмахера. Шарм парижской элегантности, приобретенный Петром за краткое время посольства во Францию вместе с одеждами, тканями, изящной тростью и прочими плодами шоппинга, объясняет отчасти зачарованность России французским двором, ее архитекторами, языком и литературой почти на пару столетий.

Первые живописные портреты Петра Алексеевича появились во время Великого посольства. Впрочем, самый первый, написанный в Кенигсберге, о котором упоминает Лейбниц (к слову, математик и философ оставил свое описание внешности Петра), не сохранился. Сохранился писанный голландцем Питером ван дер Верфом около 1697 года - юный Петр там замечательно хорош, в атласном кафтане, подпоясанный кушаком, в одежде на соболиной подкладке. Темный фон, благородный блеск атласа оттеняет нежное округлое почти детское лицо, с едва заметными усиками над пухлыми губами.

Но ставший каноническим портрет был написан в Англии в начале 1698 года Готфридом Неллером. Тем самым Неллером, который работал при английском дворе, писал портреты Карла II, Якова II. Композицию портрета Якова II Неллер использовал и для портрета Петра в полный рост. Тут он предстает юным рыцарем в латах, вместо московских соболей - горностаевая мантия, рука сжимает царский жезл. В окошке - парусник на фоне облаков. Портрет остался в Кенсингтонском дворце на память королю Вильгельму III, а в Московии, как и в Европе, ходили гравюры этого портрета. Плюс Петр заказал с оригинала живописные миниатюрные портреты. С этих миниатюр делались эмали, украшенные драгоценными каменьями, ими награждали как медалями в то время. Соответственно, английские тоненькие усики юного Петра немедленно пошли в "народ", если под народом понимать, например, бывшего царского денщика князя Меншикова. На эмали 1709-1710 года "мин херц" изображен как раз с такими же англицкими усиками.

Людмила Маркина примерила усы императора на открытии выставки. Фото: Артем Геодакян / ТАСС

Трудно представить, что юный герой этих портретов, вернувшись домой, не только поведал боярам о виденном и выразил желание, чтобы они "походили в добре на европейцев", но тут же самолично и освободил от бород несколько бояр знатного рода. На выставке есть две восхитительные гравюры Я.К.Филипса, изображающего, как проходила "культурная революция" Петровской эпохи.

На одной "Петр I заставляет бояр обриться и надеть короткое платье". На другой - "Свадебный пир с карликами при Петре I". Обе - 1740-х годов. Сюжет тут, разумеется, рулит. Уж больно выразителен. Но в 1740-х, после смерти Петра I, это уже давняя история. Указ "О бритии бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлины с тех, которые сего исполнить не захотят, и о выдаче заплатившим пошлину знаков" был издан 16 января 1705 года. Пикантность сюжета не только в том, что на бороды фактически вводился налог. Усы-то тоже упомянуты. Но - вопреки указу уцелели. Может, благодаря тому, что усики Петру были к лицу?