Вышла книга о том, почему искусство и музеи - это не скучно
Автор книги "Любопытное искусство", историк культуры с тридцатилетним стажем, автор подкастов, куратор современного искусства в Художественном музее Северной Каролины Дженнифер Дазал тоже думала, что искусство - это скучно. Невероятно, но факт, она не любила школьные экскурсии по музеям, не любили уроки рисования. Поэтому она так хорошо понимает тех, кто не любит живопись. "Даже от постоянных посетителей музея я иногда слышу, что их визиты вызваны не столько стремлением к прекрасному, сколько отличными бургерами и жареной картошкой в музейном буфете", - шутит Дженнифер.
Дазал была геологом - обожала химию, высшую математику. Изучала науку с закавыристым названием "палеобиология" и была, по ее словам, счастлива. Но в колледже нужно было выбрать один гуманитарный предмет. А то, что нравилось - кино, литература, народное творчество, - уже было занято. Оставалась история искусств… И куратор записал ее на курс практически без ее согласия.
"Невольно начав изучать историю искусств, я вдруг осознала, что с нетерпением жду каждого урока, чтобы узнать новые истории, скрытые символы и даже термины, и что это кажется мне более увлекательным, чем опыты в химической лаборатории и изучение земной коры, - признается Дазал. - Что еще более странно, я ощущала это стремление и в свободное время, и пока мои соседи по общежитию потребляли Стивена Кинга и Дина Кунца, а порой и дешевые любовные романы в мягкой обложке, меня тянуло снова и снова читать и рассматривать иллюстрации в моем учебнике по истории искусств".
И Дазал сделала невероятные выводы. Оказывается, история искусств помогает понять даже эстетику клипов Бейонсе.
"История искусств открыла мне двери в совершенно разные области знаний, - признается Дазал, - исследуя античную скульптуру и работы Рубенса и Тициана, я прекрасно выучила греко-римскую мифологию; также усвоила основные заветы буддизма; четко запомнила сотни имен и историй католических святых через тысячелетнюю историю церковной архитектуры; углубилась в тончайшие нюансы политического диссидентства и революции, работая с произведениями неоклассиков; осознала силу рекламы благодаря Уорхолу и Лихтенштейну, которые развили ее до уровня искусства".
Вопрос в том, как подать истории из жизни художников - а в биографии каждого из них есть место и любовной драме, и детективу - обстоятельства создания работ, исторические анекдоты, кто разбогател на покупке и продаже картин и многое другое.
"Чтобы втянуться, вам просто нужна хорошая история", - считает автор. И строит на них свою книгу: действительно ли Ван Гог покончил жизнь самоубийством; был ли на самом деле Джек Потрошитель британским художником; почему импрессионисты были подрывателями устоев; как соперничество между Микеланджело и Рафаэлем привело к созданию одного из лучших произведений искусства; куда пропадала и как подделывалась "Мона Лиза".
Искусство - это связь времен и безотказная машин времени, способ заставить жизнь заиграть новыми красками. "РГ" предлагает фрагмент книги Дженнифер Дазал об одном из самых загадочных художников XIX столетия Винсенте Ван Гоге.
Фрагмент из книги Дженифер Дазал "Любопытное искусство. Самые странные, смешные и увлекательные истории, скрытые за великими художниками и их шедеврами" и обложка книги предоставлены издательством "Бомбора".
(Предположительное) убийство Ван Гога
На первом курсе колледжа я прогуляла лабораторную по химии и лекцию по антропологии, чтобы одним нетипично прохладным для Лос-Анджелеса утром отстоять длинную, очень длинную очередь.
Все это было ради того, чтобы попасть на выставку: многочисленные "Ван Гоги" Ван Гога выставлялись в Музее искусств округа Лос-Анджелес вместе с другими его работами, прибывшими из Музея Ван Гога в Амстердаме. На тот момент я не видела ни одной картины художника вживую, не говоря уже о целой выставке, так что я была обязана пойти. Конечно, не у одной меня были такие планы, и все вместе мы, словно шпроты в банке, толпились между разноцветными картинами, выполненными энергичными мазками.
Передо мной расстилались яркие поля подсолнухов, мелькали автопортреты, возникали написанные с любовью пейзажи. Но, оказавшись в последней галерее, я остановилась как вкопанная.
Передо мной располагалось горизонтальное полотно, нижняя половина которого была выполнена в цвете охры, а верхняя - в темно-синем цвете кобальта, изображающем мрачное небо. Это был настоящий шок после более жизнерадостных картин, которыми я любовалась в предыдущих галереях. Торопливые мазки художника изображают несколько полос зелени, беспокойное поле пшеницы и коричневую земляную дорогу, идущую до самого горизонта. Вверху, в бурлящем небе, летает стая черных птиц. Это было "Пшеничное поле с воронами" (1890, Музей Ван Гога, Амстердам), которое художник написал незадолго до своей преждевременной смерти в конце июля 1890 года. Вот уже более ста лет картина поражает людей так же, как и меня, и обрастает многочисленными трактовками. Одна из них, достаточно старая, гласит, что эта картина отражает развивающуюся у художника депрессию и чувство безнадежности. Многие видят в ней предвестие его приближающейся смерти - записку самоубийцы, написанную маслом вместо чернил.
Самоубийство Ван Гога - это такая же часть его истории, как и отрезанное ухо.
Он считается идеальным воплощением архетипа страдающего гения, столь терзаемого жизнью и провалами, что смерть кажется ему единственным выходом. Однако в 2011 году была опубликована книга "Ван Гог. Жизнь" (2019, издательство "Азбука", Санкт-Петербург), которая потрясла мир искусства.
В своей работе обладатели Пулитцеровской премии Стивен Найфи и Грегори Уайт-Смит заявили, что художник не покончил жизнь самоубийством.
Согласно их словам, он был убит.
В наше время уже трудно отделить Винсента Ван Гога от представлений о Винсенте Ван Гоге. Начиная со сверхпопулярного романа Ирвинга Стоуна "Жажда жизни" 1934 года (2017, издательство "АСТ", Москва), продолжая его экранизацией 1956 года с Кирком Дугласом в главной роли, и вплоть до пошлой композиции "Винсент" поэта-песенника Дона Маклина массовая культура полностью пропитана Ван Гогом. И поэтому мы думаем, что знаем о нем. Вот только на самом деле многое из того, что нам рассказывали про страдающего мастера, является прекрасным образцом обрастания мифами. Как это часто бывает с теми, кто уходит раньше времени, - вспомните Джона Леннона, Дженис Джоплин, Курта Кобейна, Дэвида Фостера Уоллеса и так далее - неожиданная смерть художника может стать настоящим трамплином, возводящим его в статус святого, героя и чуть ли не бога. По большому счету, такой финал оставляет нам романтизированный, возвышенный образ жизни и творчества человека. Мы любим истории - и даже если самые сочные части истории не имеют ничего общего с реальностью, нам все равно. Нам всем приятно думать о Ван Гоге, вздыхая и тоскливо приговаривая: "Бедный человек. И подумать только: не продал ни одной работы за всю свою жизнь". И даже если мы неправы - а так оно и есть! - мы хотим верить в это заблуждение.
Представление о Ван Гоге как о несчастном гении зародилось почти сразу после его смерти.
Искусствовед Натали Эник отмечает, что уже спустя два года после кончины Ван Гога критики использовали в его отношении слово "гений".
Уединенное существование и самоубийство художника привели к тому, что специалисты, как и простые люди, стали применять к нему эпитеты терзаемый, брошенный, страдающий безумец с трагичной судьбой. И с тех пор, как это представление укрепилось в коллективном сознании людей, оно никуда не исчезало.
Правда, уже в 1930-х годах стали появляться историки, пытавшиеся разрушить романтичный образ Ван Гога. В статье 1936 года для The American Magazine of Art Гертруда Р. Бенсон заявила, что бо́льшая часть известной о Ван Гоге информации была "результатом бессовестного копания в грязном белье с целью сделать сенсацию из разочарований и трагедий, а не из достижений этого человека, прожившего не самую счастливую жизнь... В лучшем случае акцент делается на "несчастном борце, несчастном, несчастном страдальце"; в худшем - мы имеем пошлые истории про ужасы его жизни или слезливые рассказы, где художник предстает перед нами чуть ли не Христом, медленно идущим к своему неизбежному распятию".
Очевидно, что это несогласие с общепринятым мнением. Полезно будет принять во внимание, что роман Ирвинга Стоуна "Жажда жизни", закрепивший сентиментальные представления о Ван Гоге, вышел всего двумя годами раньше этой статьи, и, говоря про "пошлые истории", Бенсон, вероятно, отсылает напрямую к книге Стоуна. Как бы там ни было, она права. Если и был когда-либо художник, чья история подвергалась подобным преувеличениям, то это Винсент Ван Гог.
Так какие же сведения о его жизни являются правдой, а какие - романтичными выдумками?
Винсент Виллем Ван Гог родился в деревне Зундерт в Нидерландах 30 марта 1853 года. Его юность протекала без каких-либо особых происшествий, а семья отмечала, что, хотя Винсент и рисовал время от времени, он никогда не проявлял серьезной склонности или таланта к живописи. Действительно, решение стать профессиональным художником он принял относительно поздно, в возрасте двадцати семи лет, успев попробовать себя в роли преподавателя, священнослужителя и арт-дилера.
Примерно до 1880 года Винсент путешествовал туда-сюда по Англии, Голландии, Франции и Бельгии, пытаясь состояться в различных профессиях.
Видимо, как и многие из нас, он просто не знал, что делать со своей жизнью. В конце концов эту проблему решил его младший брат Тео, часто оказывающий Винсенту эмоциональную и финансовую поддержку и являющийся его своеобразным ангелом-хранителем. Братья вели переписку на протяжении всей жизни, и к своим письмам Винсент прикладывал наброски и рисунки посещенных мест и встреченных людей. Тео любил эти иллюстрации и в 1880 году в письме он посоветовал Винсенту заняться этим профессионально. К счастью для нас, Винсент прислушался к этому совету, и следующие несколько лет он снова провел, путешествуя по Европе в поисках художественного вдохновения и образования.
Большинство искусствоведов считают первым серьезным художественным достижением Ван Гога холст 1885 года под названием "Едоки картофеля" (Музей Ван Гога, Амстердам), ярко воплощающий стремление Винсента быть "живописцем крестьянской жизни".
Он видел обычных людей - особенно рабочий класс - своим вдохновением, воплощением христианских идеалов, которые он проповедовал, когда пробовал стать священником.
Ранние крестьянские сцены Ван Гога мрачны и полны землистых оттенков; они покажутся удивительно темными тем, кто знает Ван Гога только по работам вроде небольшой картины под названием "Звездная ночь" (1889, Музей современного искусства, Нью-Йорк).
То, что многие считают "истинным Ван Гогом", начало зарождаться лишь в 1886 году, когда Винсент переехал в Париж, чтобы жить с Тео и углубляться в авангардные направления: импрессионизм и постимпрессионизм. Неожиданно для себя Винсент погрузился в мир Анри де Тулуз-Лотрека, Поля Гогена, Поля Синьяка и Клода Моне. Эти художники, некоторые из которых стали хорошими друзьями Ван Гога, оказали на него значительное влияние: работы Винсента стали смелее, ярче, выразительнее, непосредственнее; мазки стали короче, живее и четче.
Начал зарождаться Ван Гог, которого мы знаем. Но окончательно он расцвел после того, как переехал на юг Франции.
В начале 1888 года Ван Гог понял, что устал от парижской жизни. Он всегда был достаточно чувствительным человеком, и поэтому городская жизнь и тесная художественная среда напрягали его; Винсент желал более простой жизни - желательно где-нибудь в тепле. Сначала он переехал в небольшой город Арль в Провансе, где начал работать с небывалым усердием - согласно подсчетам, всего за пятнадцать месяцев он написал более двухсот картин. Ван Гог был в восторге от света и сочных красок окружающей его южной природы, а стабильно хорошая погода в Арле позволяла ему целыми днями писать на открытом воздухе, совершенствуя свое мастерство. И хотя жизнь Винсента значительно улучшилась, кое-чего ему все же недоставало - товарищества. Он мечтал организовать в желтом доме неподалеку братство художников-единомышленников, в котором творческие люди проводили бы целые дни напролет, изучая теорию цвета и другие достижения художественной техники. В порыве радостного вдохновения он пригласил своих друзей-художников из Парижа и других стран присоединиться к нему в этом начинании. На этот зов ответил только один человек - потрясающий и неоднозначный Поль Гоген.
В течение нескольких месяцев Гоген и Ван Гог были ближайшими друзьями, работая вместе и разделяя художественные цели. Это продолжалось до тех пор, пока мужчины не начали расходиться во мнениях и не прекратили сотрудничество.
И так совпало, что примерно в это же время начали проявляться первые реальные признаки психической нестабильности Ван Гога.
Позже в этом же году у него произошел первый срыв - возможно, это была эпилепсия, однако истинная природа его состояния неясна до сих пор.
На разрыв отношений с Гогеном наложились физические и душевные недуги Ван Гога в совокупности с разочарованием от провала идеи братства художников, что в результате довело его до крайности: легендарного отрезания большей части левого уха (которое он затем в знак симпатии подарил служанке местного публичного дома, что было, эээ... мило?). Вскоре после этого инцидента, в мае 1889 года Ван Гог был добровольно помещен в психиатрическую лечебницу Сен-Реми-де-Прованс, о чем написал брату Тео следующие слова: "Я вложил в работу душу и сердце и в ней же потерял рассудок".
Ухо, потерянное в бою
Всем известно, что Ван Гог отрезал себе ухо... но так ли это? Считается, что Винсент сделал это сам в приступе безумия, но немецкие историки Ханс Кауфман и Рита Вильдеганс опубликовали в 2008 году книгу, в которой предположили, что это на самом деле Поль Гоген - приятель Винсента
и опытный фехтовальщик - отрезал ему ухо рапирой после ссоры в конце декабря 1888 года. Это противоречит заявлениям самого Гогена - единственного свидетеля происшествия. Однако Кауфман и Вильдеганс обнаружили противоречие между рассказом Гогена и письмами Винсента, адресованными брату. В них в качестве шутки присутствуют некие намеки на насилие: "К счастью, Гоген... еще пока не вооружен пулеметами и другим опасным военным оружием".
В это время художнику для его же безопасности было необходимо заключение в лечебнице, но, к счастью, оно почти не отразилось на его творчестве.
Восстановившись физически, Винсент обнаружил, что восстановление духовное доступно ему лишь одним способом - через посвящение себя искусству.
Со своей обычной энергией он писал больничный сад, оливковые деревья, букеты цветов, горы и высокие кипарисы, и к этому периоду относятся одни из самых примечательных его работ, такие как "Звездная ночь". Конечно, пребывание в лечебнице Сен-Реми было не совсем радужным: там у Ван Гога случилось еще несколько приступов, настолько тяжелых, что после них художник неделями не мог работать. Боли были настолько сильными, что один раз Винсент попытался покончить с собой, выпив краски и керосин, однако его спасли медицинские работники. Становилось все хуже: чем дольше Ван Гог оставался в лечебнице, тем больше он убеждался в том, что лучше ему там не станет. В мае 1890 года он убедил врачей отпустить его, а затем вернулся в Париж под опеку своего брата Тео.
Эпилептическая "Звездная ночь"
Определенно Ван Гог не был самым здоровым человеком на свете, но у его недугов мог быть один неожиданный побочный эффект: возможно, именно они вдохновили художника на его самую известную работу - "Звездную ночь" (1889, Музей современного искусства, Нью-Йорк). Один врач считает, что культовые желтые короны звезд Ван Гога могут свидетельствовать о лечении художника дигиталисом, мощным лекарством, основанным на экстракте наперстянки и используемым для лечения эпилепсии, особенно во время припадков. Препарат, вероятнее всего, прописанный врачом, мог исказить восприятие художника, вызывая нечеткие галлюцинации в желтых тонах; в наши дни это состояние известно как ксантопсия. И хотя дигиталис вряд ли помог Ван Гогу побороть приступы, он мог помочь художнику по-другому - показав ему обычный вечер в совершенно новом свете и дав материал для создания одной из самых известных картин в мире.
Если что мы и знаем про Ван Гога наверняка, так это то, что он нигде не задерживался надолго.
Через несколько дней после приезда к Тео он уехал из Парижа в Овер-сюр-Уаз, область в тридцати километрах от Парижа - достаточно близко к брату и при этом достаточно далеко от города, из которого Винсент так стремился сбежать. Он продолжал писать, создав много пейзажей, в том числе "Пшеничное поле с воронами", но деревня уже не давала ему той живительной силы, которой он жаждал. Он все больше погружался в пучину депрессии; его заболевания прогрессировали <…>