Глава Востокгосплана рассказал о конкурентном преимуществе Дальнего Востока
Михаил Евгеньевич, на добычу полезных ископаемых приходится почти 70 процентов промышленного производства ДФО. Означает ли это, что экономическую модель Дальнего Востока можно охарактеризовать словами "добыть и вывезти"?
Михаил Кузнецов: В мире существуют Австралия, Канада, другие страны, в экономиках которых очень велика "добычная" доля. И я не считаю, что это проклятие, как у нас любят говорить, сырьевой плантации. Наоборот, это, конечно же, основа благосостояния территории. Признаемся, что Дальний Восток традиционно осваивался в том числе для добычи полезных ископаемых. Да, она занимает более половины промышленного производства макрорегиона: в 2021 году доля отрасли составила 58,8 процента (в среднем по РФ - 25,4), по итогам первого полугодия 2022-го - 66,9 (по РФ - 29,8).
Вместе с тем давайте рассматривать экономику ДФО в целом. В ней доля добычи полезных ископаемых за 2018-2020 годы сократилась с 30,1 до 27,1 процента (по РФ с 13,9 до 10,5). Постепенное уменьшение этого сектора происходит за счет увеличения роли других отраслей, в том числе обрабатывающих производств. На Дальнем Востоке прирост добавленной стоимости обрабатывающего сектора за 2017-2020 годы в 2,3 раза больше, чем в добывающем (10,5 процента против 4,6). Мне кажется, это важный тренд.
И ведь Дальний Восток неоднороден...
Михаил Кузнецов: Ну, в сознании человека, живущего в Центральной России, этот округ чаще всего монолитен, но это совсем не так. Субъекты различаются по структуре экономики. Из четырех регионов, которые специализируются преимущественно на добыче полезных ископаемых (Якутия, Чукотка, Магаданская и Сахалинская области), три - северные. В них развитие других отраслей ограничивается объективными факторами (климат, удаленность, низкая плотность населения, слабая инфраструктурная обеспеченность). Но и там уже делают ставку на вспомогательные секторы, допустим, сервис оборудования или его ремонт.
Да, к вопросу о "вывезти": в производственной структуре регионов южной части (Республика Бурятия, Забайкальский, Приморский и Хабаровский края, Амурская и Еврейская автономная области) высока доля транспортировки и хранения (9,4-19,2 процента), что связано с транзитными возможностями. Но эти субъекты имеют достаточно диверсифицированные экономики.
И теперь главное: трансформация происходит постоянно. Например, на всей территории ничего особо "айтишного" не было. А потом вдруг Якутия прилагает гигантские усилия. И там возникает несколько ярких звездочек, для которых создаются отличные условия, в том числе IT-парк. И возникает новая отрасль - мощная, растущая.
В перспективе до 2030 года во всех регионах планируется реализация новых проектов несырьевой направленности. Это логично. Кроме того, есть еще серьезный минус "ресурсного проклятия" - привязка социальной инфраструктуры к добыче. Существует понятие убывающей предельной полезности. То есть, чем больше вы "забуриваетесь" в глубь земли, тем больше нужно денег, чтобы туда "забуриться" и дальше. А месторождения истощаются... При этом у нас есть еще одна проблема - воспроизводство минерально-сырьевой базы. Сейчас темпы добычи, к сожалению, превышают темпы разведки и подтверждения запасов.
В чем отличия ведения бизнеса на Дальнем Востоке и в других округах страны?
Михаил Кузнецов: В разных возможностях выбора. Дальневосточный бизнес развивается в условиях ограниченного выбора рынков сбыта продукции, способов транспортировки, ресурсов - человеческих, материальных, инфраструктурных и так далее. Это в свою очередь накладывает ограничения на выбор бизнес-моделей и обуславливает сравнительно худшие показатели хозяйственной деятельности. К примеру, по итогам 2021 года средний оборот малых предприятий в ДФО составил 2,6 миллиона рублей, в ЦФО - 22,5 миллиона.
Вроде бы близко страны АТР, и здесь есть отдельные истории успеха (в этом плане очень показателен пример "Технониколя", который пробивается в Японии и в Китае), но, по большому счету, извлечь серьезные выгоды из своего географического положения дальневосточные бизнесмены не могут. Барьером выступает слабая инфраструктура - нет свободных портовых мощностей, ограничена провозная способность железной дороги, отсутствуют современные пункты пропуска.
Какие отрасли экономики Востока России легче всего переживут санкции западных стран? Какие, наоборот, сложнее?
Михаил Кузнецов: После февраля влияние одних факторов на экономику России в целом и ДФО в частности было переоценено, других - наоборот. Вероятно, мы можем говорить, что пока худшие сценарии не сбылись. Если в апреле некоторые экономисты прогнозировали спад ВВП России по итогам 2022 года на уровне 7,5-7,8 процента, то уже в июле - на уровне 5,4-5,7.
Несмотря на это санкционное давление привело к снижению экономической активности, возникает угроза технологическому развитию. Вероятен спад в обрабатывающей отрасли (например, в машиностроении и газохимии), доля которой в экономике ДФО около пяти процентов. При этом фактором устойчивости может стать высокая доля оборонно-промышленного комплекса, который позволит предприятиям быть загруженными для выполнения гособоронзаказа.
Но мы уже отметили, что в экономике округа одну из ведущих ролей играет добыча полезных ископаемых. А это экспортно-ориентированная отрасль. В 2021 году вывоз минеральных продуктов из ДФО составил 16,6 миллиарда долларов (около 58 процентов всего экспорта). Около 35 процентов поставок пришлось на Китай и 56 - на Японию и Южную Корею, которые пока не вводили эмбарго на российские минеральные продукты. В среднесрочной перспективе добывающий сектор пострадает меньше, чем обрабатывающий.
При этом в новых условиях Дальний Восток может стать ключевым транспортным хабом страны. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Но потребуется увеличение пропускной способности транспортной системы, в первую очередь БАМа и Транссиба, а также ускоренная модернизация пунктов пропуска через госграницу.
Конкурентным преимуществом Дальнего Востока является наличие уникальных преференциальных режимов - территорий опережающего социально-экономического развития и свободного порта Владивосток. В период неопределенности, разрыва технологических и логистических цепочек, удорожания кредитов ТОР и СПВ позволят дальневосточной экономике, с одной стороны, сохранить текущих инвесторов и их проекты, с другой - привлечь новый бизнес из центральной части России с переориентацией его на страны АТР.
Какие из новых механизмов развития показали наибольшую отдачу? Есть ли те, что нуждаются в трансформации?
Михаил Кузнецов: Это же разные инструменты, они разрабатывались и внедрялись для решения разных задач, поэтому их сложно напрямую сравнивать.
На первый взгляд, режимы ТОР и СПВ уже достаточно хорошо себя зарекомендовали. По данным Корпорации развития Дальнего Востока и Арктики, резиденты реализуют 2,7 тысячи инвестпроектов почти на шесть триллионов рублей. Вместе с тем, по нашим оценкам, отдача пока отстает от желаемой. Но мировая практика показывает, что для оценки эффективности префрежимов нужно лет 15, а мы все время, к сожалению, "гоним волну". Вот, дескать, в прошлом году создали какое-то чудо, а оно не сработало. Но надо просто подождать.
Очевидно, что масштабы территориального охвата режимов имеют большое значение. К примеру, в Приморском крае площадь, на которую распространяется СПВ, занимает более трех четвертей экономически освоенной территории региона. Как результат именно Приморье - лидер среди всех дальневосточных субъектов по многим показателям социально-экономического развития. По этой причине принципиальным является распространение режима СПВ (вероятно, уже с другим названием) на весь округ. И такая возможность обсуждается.
Механизмы "Дальневосточный квартал" и "Дальневосточная концессия" - сравнительно новые. Что-либо говорить об их эффективности пока рано. Понятно, что выявляются различные несовершенства, назовем их техническими проблемами. Есть предложения от регионов по срокам реализации концессионных соглашений, формированию проектной документации, изменению критериев отбора проектов... Эти и другие инициативы в ближайшее время будут рассмотрены, а необходимые изменения в нормативную базу внесены.
Мое мнение: нужно дать зеленый свет высокотехнологичным предприятиям. Например, есть страны, которые снижают чуть ли не до нуля НДФЛ для определенных категорий специалистов. Учитывая кадровый голод, может быть, нам стоит тоже об этом подумать, создать суперпривлекательные условия для работников в определенных секторах.
Но как можно привлечь людей на Дальний Восток? Не секрет, что сами жители округа сходятся во мнении: только большими деньгами…
Михаил Кузнецов: Знаете, не совсем соглашусь с тем, что людей можно привлечь только финансами. Не всех можно и "вытащить" отсюда. Я видел фанатов Анадыря - они купили квартиры в Москве, но продолжают жить на Чукотке. Я видел жителей якутских улусов - они отметают саму мысль о том, чтобы перебраться даже в столицу региона, не то что в южные края. Но я увидел также проблему, которую осознают и дальневосточники. Они называют это синдромом отложенной жизни. Он сводится к принципу "я приеду за длинным рублем, заработаю, а потом уеду - мне тут некомфортно, негде отдохнуть, хочется, чтобы дети учились в более качественных школах, хочется лучшей медицины". Но ведь жить надо здесь и сейчас. Поэтому нужно сделать так, чтобы у дальневосточников было позитивное ощущение от жизни, что предполагает хорошее развитие социальной сферы. Именно в этом заключается освоение территории. Когда ты приезжаешь, не чтобы добыть и, грубо говоря, "свалить", а чтобы жить. В целом, на Дальнем Востоке есть огромное количество мест, где можно и нужно комфортно жить. Конечно, больше всего подходит для этого южный пояс округа.
Пока отток населения из ДФО продолжается. Сейчас правительство страны продумывает дополнительные меры, чтобы переломить демографический тренд, стимулировать миграцию и рождаемость. Но людям надо, чтобы было куда приехать. Чтобы, приезжая, они видели красивый город, возможности для обучения детей, их развития, качественную медицину.
А как бы вы сами объяснили, например, своим знакомым, зачем нужно ехать в этот далекий край?
Михаил Кузнецов: Мне кажется, в этом краю становишься настоящим человеком. Знаете, например, чукчи называли себя луораветланами, что означает "настоящие люди". Они жили на фронтире, в экстремальных условиях, но преодолевали сложности, чтобы стать настоящими людьми. Здесь это хорошо чувствуешь. Ты мобилизован, не можешь позволить себе внутреннюю душевную лень. На Дальнем Востоке нужно жить потому, что здесь интересно, ты на фронтире, в тесном соприкосновении с природой. К тебе предъявляют большие требования, и ты за счет этого развиваешься как человек, как духовное создание. Я так считаю.