Поделиться
Выпускник филфака Ленинградского университета, художник многих фильмов Ленинградского ТВ, он затем окончил Высшие режиссерские курсы при Ленфильме и дебютировал полнометражным фильмом "Личная жизнь Кузяева Валентина", снятым им в содружестве с Ильей Авербахом.
Популярностью пользовалась его спортивная драма "Гонщики" с Евгением Леоновым и Олегом Янковским в главных ролях. Его известность укрепил "Сентиментальный роман" по Вере Пановой - лирическая драма из 20-х годов прошлого века с Еленой Кореневой и Еленой Прокловой. И сущим взрывом прозвучал российско-польский исторический фильм "Ярославна, королева Франции" с той же Еленой Кореневой и Николаем Караченцовым - о том, как в Киев прибыли послы короля Франции Генриха I просить у Ярослава Мудрого руки его дочери Анны, и о полном опасностей пути будущей королевы к ее парижскому трону. Картина по тем временам считалась необычно смелой для нашего целомудренного кино, некоторые ее эпизоды вызывали в печати шум, близкий к скандалу. Но фильм уже победно шествовал по экранам, став одним из хитов нашего проката.
Ну, а вслед за ним на телеэкранах появился наш отечественный Шерлок Холмс, которого даже во взыскательной Британии признали лучшим Холмсом всех времен и народов. Сериал начался с экранизации рассказов Конан-Дойла "Пестрая лента" и "Этюд в багровых тонах", а затем был продолжен киноверсиями рассказов "Последнее дело Холмса", "Пустой дом", "Знак четырех", "Скандал в Богемии", повести "Собака Баскервилей" и был закончен в 1986 году фильмом "Двадцатый век начинается". Сериал этот по своей популярности соперничал с рекордсменом всех времен "Семнадцать мгновений весны" Татьяны Лиозновой: точно так же в часы телепремьер улицы городов пустели - все прикипали к экранам. Ничего подобного наше ТВ с тех пор уже не знало.
Игорь Масленников стал одним из первопроходцев такого явления в кино, как франшизы: его мелодрама "Зимняя вишня" в кинотеатрах тоже била все рекорды, а слава исполнительницы главной роли Елены Сафоновой достигла апогея. Затем были сняты еще две части трилогии и, уже в новом веке, Масленников собирался снять "Зимнюю вишню-4", но проект не был поддержан ни телевидением, ни Минкультом; даже объявлялся не давший результатов краудфандинг.
Из последних фильмов Игоря Масленникова - "Письма к Эльзе", мелодрама, которую сам режиссер считал едва ли не лучшей в своей фильмографии, но наш кинопрокат к тому времени был уже полностью оккупирован коммерческими зарубежными лентами, и картина к зрителям, в сущности, не попала, разделив судьбу многих образцов отечественного авторского кино. Та же участь была суждена и экранизации пьес Островского "Волки и овцы" ("Русские деньги") и "Свои люди - сочтемся" ("Банкрот"). Они получили приз зрителей на фестивале "Литература и кино" в Гатчине, но удостоились массовой критики в печати за "театральность" стиля.
Игорь Масленников был первым секретарем Союза кинематографистов России, но потом демонстративно вышел из него, не согласившись с его новым курсом, и вернулся в Санкт-Петербург. Он был президентом киностудии "Троицкий мост" и вел свою мастерскую на Высших режиссерских курсах при Санкт-Петербургском институте кино и телевидения. Свой творческий путь он описал в книге "Бейкер-стрит на Петроградской".
Все, его знавшие, сохранят память об этом умном, глубоко порядочном и бесконечно талантливом мастере.
Прощаясь с Игорем Масленниковым, большим другом нашей редакции, публикуем интервью, которое я взял у режиссера в канун его 75-летнего юбилея. Мастер был полон сил и планов и много интересного рассказал о том, как и почему он расстался с руководством СК, и почему не сложилась судьба некоторых его картин.
"Удел художественного кино - умирать на телеканалах по ночам. Его смотрят лишь от бессонницы - пенсионеры, пьяные гуляки да киноманы". Игорь Масленников написал это в книге "Бейкер-стрит на Петроградской". С нее мы и начали наш разговор с создателем "Зимней вишни", "Русских денег" и русского "Шерлока Холмса" в канун его 75-летия.
Вы книгу закончили?
Игорь Масленников: Она в издательстве. Там весь мой путь. В 75 лет поневоле приходишь к мыслям о времени. Привыкаешь к тому, что все, тебя окружавшее, уходит. И настигает одиночество, которое плохо влияет на психику. У меня хорошая семья, молодая жена, дети, все отлично, но мысли такие приходят. И я нашел рецепт. У нас в доме есть пожилая пара, которая все время кричит, что я машину не туда ставлю, да еще с петербургским номером - "Понаехали тут!". Я им отвечаю в том же духе. И тогда ловлю себя на мысли: злоба старит! Они моложе меня, но когда кричат - делаются жутко старыми. Такое впечатление, что весь народ стал кипятиться по любому поводу. Все дерганые, и от этого быстро стареют. И тогда я вспоминаю двух замечательных стариков, с которыми работал: Рину Зеленую и Сергея Мартинсона. Они так долго прожили, потому что были веселые люди!
Миссис Хадсон у Рины Зеленой в вашем "Холмсе" - самый любимый персонаж.
Игорь Масленников: А ее на студии не хотели утверждать - "слишком стара". Когда я предложил расширить ее роль, она отказалась: "Нет-нет, я еще никогда не играла мебель, и мне это очень нравится!".
Я ей когда-то звонил, чтобы договориться об интервью через пару дней, но она попросила прямо сегодня. Сказала: "Сейчас очень принято умирать".
Игорь Масленников: Она была очень остроумным человеком. Ее на самом деле звали Екатериной Васильевной, и я спросил: можно мне вас так называть? Она ответила: "Лучше зовите меня - Руина Васильевна".
Как она работала на съемочной площадке? В ее-то возрасте?
Игорь Масленников: А - никак. Она была, как и обещала, - мебелью. Импровизировала. Текст вряд ли помнила, да он ей был и не нужен. А Сергей Александрович Мартинсон играл у меня в "Собаке Баскервилей" и в "Ярославне, королеве Франции". Ему было уже восемьдесят, и он не мог запомнить даже короткую фразу из роли - все приходилось писать на листах. Но съемка заканчивалась, и он начинал блестяще рассказывать, как учился в гимназии, и о своем папе-шведе - фабриканте фанеры, и как он юнкером проходил военные сборы под Петербургом, и всех своих преподавателей вспоминал по имени-отчеству. О Мейерхольде рассказывал во всех деталях. А потом возобновлялась съемка - и снова у него вместо памяти белое пятно…
Вы начинали на Ленинградском ТВ - тогда лучшем в стране. Это счастье - быть у истоков нового дела, которое обещало стать новым искусством.
Игорь Масленников: Я прошел через все его этапы. Сначала это были 60 квадратных метров в деревянном доме на Петроградской стороне, а редакции ютились на чердаке Дома радио. Я был ответственным секретарем газеты "Ленинградский университет", и обком комсомола направил меня создавать молодежную редакцию на ТВ. А корреспондентом у меня был Илья Авербах - в будущем замечательный кинорежиссер. Он специализировался на боксе. Я 11 лет оттрубил на Ленинградском ТВ. А потом пошел к Козинцеву учиться делать кино.
Что ж вы ушли от такого прогрессивного дела?
Игорь Масленников: Потому что эти бесконечные проработки было уже невозможно терпеть. Например, мы с директором студии Борисом Фирсовым получили на бюро обкома партии выговоры за "Я - шофер такси" - телефильм по сценарию Владимира Кунина, главную роль играл Ефим Копелян. Таксист возил по городу разных людей, но они, по мнению бюро, были не те советские люди, которых стоило показывать. В фильме увидели идеологическую диверсию. Я на все это плюнул и ушел. В моей книге есть глава "Подколесин" - это обо мне.
Вы что, всегда сигаете в окно?
Игорь Масленников: Я сигаю в окно. Как мне что-то категорически не по душе - я ухожу.
Случай, когда вы пару лет назад бросили пост первого секретаря Союза кинематографистов, - из того же ряда?
Игорь Масленников: Абсолютно. Ушел - и правильно сделал. Знаете, что мне из СК недавно прислали? В кабинете я повесил портреты Авербаха и Козинцева. И вот теперь мне сказали: заберите.
А как вы попали на этот пост?
Игорь Масленников: Никита Михалков позвал. Я ценил его талант, темперамент, энергию, мне даже нравилась его плохо скрываемая амбиция стать президентом России. Но когда его избрали председателем СК, реакция мне показалась странной: его закидывали яйцами в Москве, камнями в Петербурге. И я написал статью, где доказывал достоинства Михалкова. Ее напечатала многотиражка СК, и после этого Михалков своим приказом без всякого предупреждения назначил меня первым секретарем. Но он работает "своей командой". А для меня невыносимо ждать полтора часа в приемной, чтобы тебя принял "командир", как егеря. Я понял, что все коллеги для него - "Савельичи".
На последнем съезде кинематографистов против Михалкова был целый бунт, и переизбрали его уже ночью, когда делегаты Петербурга уехали, большинство москвичей ушли, оставались в основном провинциалы. Как так получилось?
Игорь Масленников: А это его команда хорошо сработала. Всей петербургской делегации были вручены обратные билеты на ранний вечерний поезд, и она вынуждена была уехать! А все главное началось как раз после десяти вечера.
В результате СК практически распался. А нужен ли, на ваш взгляд, творческий союз сегодня?
Игорь Масленников: Как же не нужен! Почему мы все так хорошо знаем друг друга? Да благодаря союзу, этим нашим дискуссиям, семинарам, встречам в Болшево и Репино, поездкам по стране, фестивалям, декадам… Благородство работы СК было в том, что там существовала творческая атмосфера, там общались люди разных цехов, школ и поколений, союз обеспечивал их взаимопонимание и преемственность. Его надо реанимировать уже для того, чтобы вернуть межцеховую творческую атмосферу. Молодежь и сегодня рвется на семинары, люди жаждут общения, и его совсем не трудно организовать.
Какой из ваших фильмов вам особенно дорог?
Игорь Масленников: "Пиковая дама". Я выполнил свой долг: донес до народа подлинный текст Пушкина.
А что, народу текст был неизвестен?
Игорь Масленников: На самом деле - да, никто "Пиковую даму" не знает. Потому что есть гениальная опера Чайковского. В путеводителе по Петербургу есть фото Зимней канавки с подписью: "Здесь утопилась пушкинская Лиза". Но у Пушкина не Лиза, а Елизавета Ивановна, и она не утопилась, а благополучно вышла замуж. Мистика в духе немецкого романтизма появилась в опере, а книге ее нет и следа: Германн пришел пьяный, денщик его уложил спать, и спьяну ему привиделась старуха. И вот мы с Демидовой, Смоктуновским, Гоголевой, Проскуриным, Соломиным и другими замечательными актерами, по-моему, точно донесли текст до зрителя. Когда картину показали по ТВ, был обвал писем и рецензий, одну написал Булат Окуджава, назвав фильм примером "чистого прочтения" Пушкина. И если в любой своей картине я вижу просчеты, то здесь не могу придраться ни к одному кадру.
А есть фильмы, которые вы хотели бы вычеркнуть из своей биографии?
Игорь Масленников: Вычеркнуть - нет. Я ничего не делал заказного. Была у нас с Юрием Черниченко попытка снять "Целину". Но сценарий был по-черниченковски честный, и Госкино нам объяснило, что фильма не будет. И я зарекся делать злободневное кино. Конечно, не все удалось. Например, "Сентиментальный роман": пришлось укладывать книгу в одну серию, и эти шрамы я ощущаю очень болезненно. Вижу ошибки и в "Продлении рода" - картине к тысячелетию крещения Руси. То, что казалось чрезвычайной смелостью, уже к выходу фильма стало банальностью.
Было много критики по адресу "Ярославны, королевы Франции". А мне фильм нравится.
Игорь Масленников: Он несчастный: вышел раньше времени, публика к жанру исторического мюзикла не была готова. Историки нас обвиняли в искажении образа русской княжны. А какая "русская княжна" в XI веке - русских еще не было вообще! Было киевское славянство, наша античность. И почему у нее нет ни кос, ни кокошника? Да потому, что все это появилось через пятьсот лет. Где-то мы перестарались. Например, я читал, что варяги выбривали головы, оставляя хохол. Так и сделали. И нас стали спрашивать: а откуда тут запорожцы? Такие вещи надо учитывать заранее: ассоциации, которые невольно придут в голову публике. Публика же не знает, что запорожцы потому и носили чубы, что подражали князю Святославу, который был варягом!
Ваш "Холмс" стал классикой. Вы что, с детства влюблены в Конан-Дойля?
Игорь Масленников: Никогда не увлекался детективами. Мне бы и в голову не пришло заняться Холмсом, если бы драматурги Юлий Дунский и Валерий Фрид не принесли нам сценарий "Шерлок Холмс и доктор Ватсон". Обратите внимание: …и доктор Ватсон - в этом весь фокус. Во всех экранизациях в центре - Холмс. И везде он одинаков - такой, каким его изобразил Сидней Паже, иллюстрируя первые публикации в журнале "Стрэнд". А Ватсон - разный: толстый, тонкий, курчавый, с усами или без. Потому что рассказы написаны от лица Ватсона, а сам он Конан-Дойлем не описан. Открытие Дунского с Фридом в том, что они придумали Ватсона. Дали ему характер. Разработали его взаимодействие с Холмсом. Ватсон стал играть Холмса, как короля играет свита. И мне сразу стало интересно. Виталию Соломину было что играть. Василий Ливанов, конечно, везде одинаков - но это там и требовалось. К тому же это - комедия, жанр, который я всегда любил.
Вы довольны тем, как складывается судьба вашей новой картины "Русские деньги" по "Волкам и овцам" Островского?
Игорь Масленников: Я доволен уже тем, что соприкоснулся с настоящей драматургией. Там так все свинчено, накрепко связано друг с другом, что слова не выкинешь. Островский сегодня актуален, я в этом убежден. В СССР понятия не имели, что такое "ложное банкротство" - а сегодня это расхожее понятие. И когда я вижу в газете тысячи объявлений о банкротствах, то с ужасом думаю: что же у нас происходит с экономикой?! А у Островского есть пьеса, которая так и называется: "Банкрот: свои люди - сочтемся". Но дело даже не в терминах - рожи те же! Характеры те же, та же порода: жулье российское. Так что пьеса актуальна, и зритель на фильм очень хорошо реагирует.
Помнится, вы хотели продолжить серию экранизаций Островского. Его пьесы и смешны, и актуальны, и мелодраматичны - мог быть отличный телесериал.
Игорь Масленников: Я предлагал - но телевидение не хочет. Считает, что публика смотреть не станет.
Публика отлично смотрела Пастернака, Булгакова, Достоевского...
Игорь Масленников: Ну вот, а Островского рейтинговым не сочли. Хотя только в Москве его пьесы идут в 18 театрах! В Госкино лежат два прекрасных сценария Владимира Валуцкого по "Банкроту" и "Бешеным деньгам", и я все еще надеюсь их снять.