Почему одни жалеют опустившихся на дно людей, а другие проходят мимо
- Даже если правда, почему все так, а не иначе? Система по-другому, увы, не настроена. И что, даже участковый с ними не справился? Где недоработка?
Система - какое крохотное слово, а весит несколько тонн: упадет и раздавит. Являясь по сути мини-системой, "Богадельня" (учреждена общественной организацией "Будущее начинается сейчас") на отшибе Тюмени - как отдельная страна: от самых первых дней еще в автобусе, переделанном под полевую кухню, где кормили бедолаг со всего города, до уютного центра санаторного вида, где оказывают профессиональную медицинскую помощь паллиативным бомжам. Но пойдем наоборот - от сегодня до вчера, заодно пытаясь выяснить природу человеческой сердечности.
Портреты без рамочек
Окраина города. Улица Чекистов. Автозаправка, базы, ангары, гаражи, ряд серых двухэтажек из ноздреватого керамзита. И вот посреди унылого осеннего пейзажа - светлое здание, обнесенное металлическим заборчиком. Удобная парковка прилагается. Подозреваю, что в прошлом эта такая же двухэтажка, только после… операции и макияжа с маникюром. На территории чистота и порядок: тепличка, деревья, цветники, где еще не сдаются флоксы, скамейки, спортплощадка. Поднимаясь по ступенькам, готовлюсь увидеть, услышать и унюхать всякое - ведь контингент знамо какой. Запаха нет. Историй - с гаком. До сих пор крутятся в голове и гонят ночной сон, пытаясь разрешиться хоть сколько-нибудь прилично. Журналисты любят фантазировать про "жили долго и счастливо".
Юрий Юрич, 66-летний дедуля, хоть и без обеих ступней, но такой живчик. Свет включить - сам, помыться - сам, кровать застелить - сам. В прошлом машинист тепловоза. Последние трудовые будни вершил на ледовой переправе, где и отморозил ноги. Вместе с соцработником хлопочет о документах по инвалидности - тогда есть шанс получить протезы, научиться ходить и удрать отсюда, потому что он вообще-то не домосед. К семье - нет, ни в коем случае.
- Не хочу быть обузой. Пацанов на ноги поставил, а с женой давно все закончилось, - делится дядя Юра, а сам тянется к ящику тумбочки, долго шарит там, как фокусник, вынимает газетный сверток, в который бережно завернуты черно-белые фотографии родных, слюнявит палец и начинает листать-перечислять: один сын в Москве, хорошо устроился, у второго тоже все ровно.
Валерий - южанин. Ему полвека. Его самого - половинка: после травмы на стройке отрезали правую ногу, после инсульта отказала левая рука. Жизнь бывшего отделочника может показаться театром абсурда: падение швеллера - ампутация - потеря документов в украинском еще Крыму - рабство у цыган на Севере - попрошайничество - побег с помощью сердобольных таджиков - Тюмень. Выходи, конечная. За Валерой в "Богадельне" ходят как за ребенком, потому что он - особый случай. Массажист Елена Анатольевна смогла расшевелить единственную ногу, теперь инвалид не только стоит на ней, опираясь на костыли, но даже приседает.
- Если бы вторая рука отошла, поехал бы на стройку. Думаете, не возьмут? Я отличный отделочник, сварку знаю. Почему у меня так, почему меня еще не прибрали? Для какой цели жив до сих пор? - спрашивает усатый постоялец.
Не подумайте, что "Богадельня" - чуть ли не последний приют для странных людей, в свое время много шумевших, зло обижавших, а теперь обиженных и ущербных. Валентина Федоровна в доме милосердия живет с 27 августа. В начале лета пенсионерке исполнилось 75 лет. Потом пришел ковид.
- Она из Новотарманского, это в Тюменском районе. Позвонили из моногоспиталя, спросили про женское место. Конечно, взяли, человек одинокий, с обострившимся сахарным диабетом, судорогами, сам за собой ухаживать не может, - рассказывает директор.
Специалисты постановили: будем помогать бабушке, пока есть необходимость, а дальше решим: порядочную сиделку ли искать, к дому ветеранов ли готовить.
Пятак в ладони
Пересказывать 15 с лишним лет жизни заведения нет надобности - в свое время о нем писали подробно, презентуя как первое в Сибири, получившее медицинскую лицензию на оказание паллиативной помощи бездомным. Вся страна дивилась: как же смогла бесплатно завладеть зданием общественная организация, что возится с бомжами? Видимо, так было нужно.
В двухэтажке лечат поступивших из больничных стационаров и социальных заведений, у Моста влюбленных и на железнодорожном вокзале ежедневно кормят горячим. Кто совсем тяжел, тот доживает у Паршуткиной свой короткий, но чрезвычайно насыщенный век. От приема до отправки проходит год, а то и больше. Есть содотации от областных ведомств ("Богадельня" одной из первых согласилась стать поставщиком социальных услуг, потому кое-какие государевы деньги имеет), есть непрекращающиеся благотворительные пожертвования. Чудно: весь город и даже больше крутится вокруг 17 бездомных. Понимают ли они это? Ценят ли?
Галина Тимофеевна, через год после открытия столовой для бездомных вы решились их лечить…
Галина Паршуткина: Мы живем по простым понятиям: надо спасать людей. Вот он сидит, за пластиковый стакан с горячим чаем держится, а у самого ноги, как булки, распухли, башмаки кое-как примотаны. Ни документов, ни имени-отчества. Чай допил, но не уходит. За дверью вагончика - вьюга. Тетя Катя, кухонный работник, снимает теплые носки, надевает ему, сама плачет… Когда вопрос стоит между жизнью и смертью, не думаешь о галантности: шелуху в сторону - идешь просить. И добиваешься своего. Я весь Север от Сургута до Салехарда объехала и собрала деньги на ремонт здания, которое дала администрация.
Скольких устроили в интернаты, в семьи?
Галина Паршуткина: По интернатам цифры каждый год разные. В среднем три человека. А счастливых случаев с возвращением в семьи только два. Бомж - не бутерброд с колбасой, который бы каждый принял с удовольствием. Это проблемный, больной человек. Нужно так поработать с родными, чтобы у них созрело искреннее желание воссоединиться.
У вас нет задачи воспитывать, как в детсаду?
Галина Паршуткина: Что выросло, то выросло. У нас спрашивают: и чего вы с ними возитесь, они же сами виноваты. Есть человек, который нуждается в горячем питании, лечении, разговорах, поэтому помогаем, и точка. Если про помощь вообще: прежде чем дать милостыню нищему на улице, пусть пятак вспотеет в твоей руке. Может быть, эта денежка не спасет, а погубит. Прими разумное решение.
А каков процент возвращения бездомных к нормальной жизни?
Галина Паршуткина: Не могу сказать. Может человек исправиться? Может, если захочет. А не захочет… Совсем не зря многие из наших подопечных без рук, без ног. Осталось лишь тулово с душой да голова. Полежи, подумай, справься с собой, смирись.
Жить стало тяжелее, а пожертвования убывают?
Галина Паршуткина: Доброта или есть, или ее нет. Раньше денег больше давали, теперь в ходу овощи и фрукты, разносолы, варенья, компоты.
Как не сойти с ума от такой работы?
Галина Паршуткина: Ею надо просто жить. Мы не можем исправить весь мир, но поддержать некоторых вполне. Еще неизвестно, кому это больше нужно - нам или им. Мы не ангелы. Мы тоже можем упасть на дно.