Скрипач-виртуоз Петр Лундстрем: Искусство - это не что-то далекое от боя и передовой

Петр Лундстрем, известный музыкант, скрипач-виртуоз, внук всем известного джазмена, скоро поедет в шестую командировку на Донбасс. Играть солдатам и офицерам "Чакону" Баха. О том, что он слышал в Мариуполе и Попасной, как его принимали почти на передовой, наш разговор с ним.

В Мариуполе был один из самых тяжелых концертов в моей жизни

Вы даете концерты классической музыки в Донбассе - в госпиталях, на передовой. Иногда кажется, что нет ничего дальше от боя, чем концерт классической музыки. А иногда - наоборот. Почему вы решили, что вам там надо быть?

Петр Лундстрем: Я, конечно, не согласен, что искусство это что-то очень далекое от боя и передовой. Вспомним Великую Отечественную, и какие там были фронтовые бригады! Творческое сословие, как и любое другое сословие государства российского в годину тяжелейших испытаний, переломных моментов, когда решается вопрос, быть или не быть России, конечно, должно быть рядом со своим народом. А народ России сейчас воюет на Донбассе. Поэтому для меня нет никаких сомнений, что мы должны там быть. Это совершенно необходимо. Прежде всего нам.

Недавно увидел архивную запись, мой дед Олег Лундстрем выступает в Чите вместе c военным оркестром и говорит в интервью после: я всегда был за нашу армию. Он считал за счастье передать военному оркестру свои аранжировки.

А однажды в Новосибирске, на аэродроме в Мочище, где проходит второе по величине в стране авиашоу, полковник ВВС в отставке, вертолетчик, сказал мне, что в 1983 году он в Афганистане возил моего деда с концертами. Я про это никогда ничего слышал, знаю только, что самого оркестра там точно не было. А позавчера получил подтверждение из архивов: гражданин Лундстрем был в Афганистане в 1983 году на территории 40-й армии.

И я в полной мере чувствую себя преемником деда. Для меня это как реинкарнация истории. Ее возвращение по спирали.

Как вы решились поехать? Как вас приняли солдаты и офицеры?

Петр Лундстрем: Я первый раз приехал на Донбасс в апреле. Приехал и раньше, если бы была возможность. Но туда тогда было не просто попасть, и все культурные мероприятия поначалу запретили в целях безопасности.

Но однажды утром прочитал в блоге у Захара Прилепина, вот, мол, пока какие-то артисты жалуются, что минобороны не согласует им поездки в Донецк, Алексей Поддубный (Джанго) был там уже несколько раз. И я через секунду написал Алексею: мы же с тобой договаривались, что ты возьмешь меня с собой. И через три дня мы уже были на Донбассе. Это было 8 апреля. 9-го играли в военном госпитале для резервистов. Потом в штабе, ближе к передовой. Но не совсем на передовой. На передовой я играл позднее.

А 10-го оказались в Мариуполе. Были там первыми людьми из художественного мира. В полутора километрах от нас шли тяжелейшие бои за Азовсталь, за завод Ильича, за центр города. Это был один из самых тяжелых концертов в моей жизни. Там было тысячи две человек, просто на улице слонялись. Кто-то стоял в очереди за гуманитаркой, кто-то просто стоял. И это было довольно страшное зрелище. Иногда казалось, ходячие мертвецы в городе-призраке. Я себя спрашивал, нужен ли я тут? Не выглядит ли это издевательством - приехал этакий мальчик со скрипкой из Москвы?..

В полутора километрах от нас шли тяжелейшие бои за Азовсталь, завод Ильича, центр города. Это был один из самых тяжелых концертов в моей жизни

А потом увидел слезы на глазах слушающих нас людей… Я всегда считал, что если музыка поможет хотя бы одному человеку, то все не зря. Но даже если бы это и никому не было нужно, то мы же все равно приехали не с пустыми руками - привезли грузовик хлеба, воды.

Что же касается солдат, то они сразу приняли нас с невероятным воодушевлением. И с тех пор, собственно, ничего не меняется. Я езжу туда каждый месяц, прибавляются новые территории, мы были в Луганске, Бердянске. В Попасной, где я застал самые крупные на моей памяти боевые действия. Там только выбили нацистов, и они, отойдя, крыли город из всего, что у них было. Не было секунды, чтобы над тобой не пролетал пакет Градов.

Познакомились с ротой Магаданского спецназа, для которой я прямо там дал концерт. Играл, а рядом с нами ложились снаряды, так что есть что вспомнить.

И с солдатами, именно с солдатами, у нас протрясающая синергия.

Полно мне леденеть от страха, лучше кликну "Чакону" Баха

Вы писали в Телеграме, что часто играете военным "Чакону" Баха.

Петр Лундстрем: "Чакону" я играю абсолютно осознанно. И буду играть. Хотя, конечно, не только ее, особенно, когда не один. "Чакона" программное произведение - часть большого цикла из 6 сонат Баха, посвященных земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. И она соответствует восхождению на Голгофу, крестному пути, страданию и смерти Спасителя. После страдания и смерти наступает Воскресение - победа жизни над смертью. Это глубоко символическое произведение и одно из самых гениальных из когда-либо кем-либо написанных. А сейчас "Чакона" просто стала одним из символом Донбасса, Донбасской Голгофы. И мне важно сказать им, что за страданием придет Воскресение. Так будет и в этот раз.

Что еще просят сыграть?

Петр Лундстрем: Я не играю по заявкам. Не играю народные песни. Хотя однажды мы были на одной из совсем передовых позиций, это было такое депо, и я там, да, играл "Чакону" Баха. Рядом ложились снаряды прямо в ритм музыки - есть видео, можно послушать.

Но потом, поскольку я владею художественным свистом, мы выступили с одним бойцом, у которого хобби - бой на мечах. Я свистел "Ойся, ты ойся, ты меня не бойся", а он в это время рубил воздух казачьими саблями.

Вам не страшно ездить в зону СВО?

Петр Лундстрем: Нет. Хотя говорят, что герой не тот, кому не страшно, а тот, кому страшно, но он с этим справляется. Но мне не приходится преодолевать какие-то внутренние барьеры. Когда я поехал туда первый раз, то боялся (и до сих пор боюсь, но сейчас просто об этом не думаю) попасть в плен. Что касается остального, то страшно было единственный раз, когда в июне начались эти страшные обстрелы, не прекращающиеся уже четвертый месяц. Тогда украинцам только поставили западное вооружение. Я уехал к своим друзьям в Макеевку, возвращаюсь утром в Донецк, а там - есть известное видео - убитая гостиница "Доминик", в нее прилетел снаряд из Града. Я офигел, меня там не было по чистой случайности. Но и тогда еще не испугался. Пошел завтракать, пью кофе, и вдруг все здание тихо начинает трястись. И идут такие страшные хлопки, видимо, работало ПВО, не знаю. Я просто замер, и мне впервые стало страшно. Представил летящие осколки, разбитое стекло, рядом с которым сижу… А так, нет. Мне бывает больно за то, что происходит, но не страшно.

4 бронежилета на 500 человек

Вы много помогаете бойцам ДНР. В своем Telegram постоянно пишите, что привезли тепловизоры, бронежилеты, средства разведки, коптеры, аптечки: "Сейчас передаем 2 бронежилета на батальон". Спросила у брата, сколько человек в батальоне, сказал 300.

Петр Лундстрем: 500.

Я когда ехал на Донбасс первый раз, хотел вообще об этом никому не говорить, чтобы не выглядело самопиаром, желанием прославиться, хайпануть. Но потом понял, что важно и само объявление: я еду на Донбасс. Мы же бойцы, только культурно- информационного фронта. И люди должны знать, что мы существуем, поддерживаем армию. Потому что в обществе 21 века, если о чем-то не написали, то этого как бы и не было. Мне не хотелось, чтобы создавалось впечатление брошенности нашей армии со стороны творческого сословия. И я написал, собираясь в первую поездку: мы закупаем гуманитарную помощь, кто хочет, присоединяйтесь. И за неделю неожиданно для себя мы собрали 800 тысяч. Все потратили на помощь, и я стал каждый раз объявлять о поездках. А вскоре, разобравшись в ситуации и поняв, что происходит на местах, мы полностью переориентировались с гуманитарки на поддержку непосредственно армии. Потому что чем быстрее все закончится (а закончиться это может только нашей победой), тем меньше людей погибнут или станут обездоленными, тем меньше надо будет тратить денег на гуманитарную помощь.

И вы стали покупать очки, бронежилеты, коптеры…

Петр Лундстрем: Я помогаю нескольким батальонам мобилизационного резерва армии ДНР. Исходя из принципа "экономика должна быть экономной", поначалу не покупал коптеры, купил бы всего два, и деньги бы закончились Но зато закупал мелкие расходники, так необходимые в армии. В первую очередь тактические очки и тактические наушники. Очки необходимы расчетам гранатометчиков, пулеметчиков, для защиты глаза от летящих осколков и камней.

В Первомайском - там была перевалочная база - к магазину подъехали ребята из ВС РФ на МТ-ЛБ (бронетранспортере. - Прим. ред.), была слякоть, дождь, танкист ехал высунувшись, и у него не было очков. Я подошел и подарил ему простейшие очки за 1,5 тысячи рублей, мы их закупали сотнями. Меня поразило, как они были благодарны! Потом проехали мимо нас уже в этих очках.

Покупаем и наушники. Активные наушники подавляют шум выше 27 децибелов и, наоборот, подзвучивают то, что ниже 12.

Покупаем рации. В последнее время за неделю собрали более 3 миллионов рублей (это уже серьезная сумма), и я сосредоточился на СИБЗах - средствах индивидуальной боевой защиты. Это в первую очередь бронежилеты и каски, которые, к сожалению, очень дефицитны на фронте. Бывает, что в некоторых подразделениях резерва только у одного из 4 человек есть бронежилет. А бронежилет защищает от осколочных ранений. В нем ты можешь быть ранен, но не умрешь. Это абсолютно необходимая вещь, я уж молчу про каски. Сейчас у меня появилась возможность покупать и квадрокоптеры. Я только что заказал три вторых и два третьих MAVICА. Раньше они стоили 350 тысяч, сейчас мы их покупаем уже менее чем за 200. Недавно, собрав за сутки 1 млн 100 тысяч рублей, нам удалось купить пять тепловизоров. Становится холодно, и они крайне необходимы.

Му-зы-ка ис-це-ля-ет

Что происходит с вашими слушателями, когда они слушают классическую музыку?

Петр Лундстрем: В мае мы играли в военном госпитале, и там был человек из Мариуполя, грек, подорвавшийся на мине. Он сказал нам по слогам: му-зы-ка ис-це-ля-ет.

Просто, до слез…

Конечно, музыка исцеляет. Возвращает цельность, как и вообще любое высокое подлинное искусство. Это проявление смыслов, прикосновение к чему-то настоящему. И художники - обладатели счастливой возможности в редкие моменты, во-первых, самим соприкоснуться с миром горним, а во-вторых, передать его тем, кто нас слушает и через нас с ним соприкасается. Поэтому музыка должна звучать постоянно. Не для развлечения, для радости. Это совершенно разные истории - развлечение и радость. Музыка для настоящих чувств. И, конечно, для исцеления, как сказал тот грек.

Но ведь классическую музыку далеко не все понимают. Среди военных есть рафинированные слушатели?

Петр Лундстрем: Сразу отказываюсь от понятия "рафинированный слушатель". Солдаты все чувствуют и видят. На войне на Донбассе, как на любой войне, истончается граница между правдой и ложью, и очень остро ощущается, когда человек врет, а когда говорит правду. И они чувствуют, если ты к ним приехал от сердца, а не ради чего-то, и откликаются.

Я уверен, что прикосновение к подлинному искусству никого не оставляет равнодушным. Тут типичная антиномия - противозакон: две вещи друг друга исключают и при этом сосуществуют. С одной стороны, конечно, все помнят рассказ, как Ростропович приезжал выступать на завод вместе с баянистом. И что-то там играл-играл, а баянист ждал своей очереди. И какой-то рабочий подошел и сказал ему: слушай, мужик, имей совесть, дай музыку послушать. А с другой стороны, моя бабушка Муфида Губайдулина, первая татарка, выпустившаяся из Казанской консерватории, всю музыкальную литературу выучила, стоя на кухне у включенной радиоточки, из которой круглосуточно звучала классическая музыка. Классический образец всегда важен. Ну как у простого человека не может быть отклика на Пятую или Шестую симфонию Чайковского?! Или даже на Седьмую симфонию Шостаковича. И вот по поводу "Седьмой"… Нам сейчас просто необходима новая "Седьмая симфония". Сейчас переживает невероятный взрыв поэзия, жажда точного, верного слова нашла свой выход в потрясающих стихах. А про музыку пока такого сказать нельзя. Жажда увековечивания того, что происходит, в музыке, в том числе классической, пока не выразилась. Но мы над этим … работаем.

Между тем

В Чите в сентябре, октябре и ноябре проходит фестиваль, посвященный Олегу Лундстрему. Петр Лундстрем его художественный руководитель.

- Чита - родина Олега и Игоря Лундстремов. Мать их родилась в Чите. А дед по материнской линии был очень известным здесь человеком. Это народоволец - Петр Прокопьевич Валуев, внучатый племянник Тараса Григорьевича Шевченко. Так что одна из ветвей моей родословной восходит к родителям Тараса Шевченко. Валуев был народовольцем, покушавшимся на царя Александра III, и приговоренным за это к смертной казни, замененной потом на каторгу и вечное поселение. Он прошел в кандалах из Одессы до Забайкалья, в долине реки Кара мыл золото во славу его императорского величества. Валуевская ветвь нашей семьи из Забайкалья, а Олег Леонидович Лундстрем говорил: я горжусь тем, что я читинец. Мы сделали его слова слоганом нашего фестиваля.