Как прежде диверсии на "Северных потоках" - беспрецедентная атака на критически важную наднациональную инфраструктуру. Нет сомнения, что конфликт вокруг Украины - отражение острых и давно копившихся противоречий. Но если бы дело было только в нем, такого общемирового резонанса события бы не имели. Мировая система дошла до поворотного момента, после которого кардинально меняется структура. Этот процесс неизбежно сопровождается потрясениями, так что украинский сюжет не последний.
Очередное ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба "Валдай" фиксирует, как всегда, состояние современного мира. Главное изменение - завершение исторически непродолжительного периода гегемонии, доминирования в планетарном масштабе ограниченной группы стран. Гегемония в данном случае - понятие не оценочное, а сущностное, определенный тип организации мирового управления с единым центром и системой подчиненных ему институтов.
Преобладание США и их союзников стало продолжением системы, что была создана во второй половине ХХ века, после исчезновения встроенного в нее баланса. Однако сам дизайн сохранился, и можно сказать, что принципы гегемонистской системы заложены после Второй мировой войны, просто тогда "управляющий комитет" мира был несколько более представителен. Доклад, подготовленный Валдайским клубом, называется "Мир без сверхдержав". Он утверждает, что сама сверхдержавная функция в новом международном устройстве утрачивается. И дело не только и не столько в закате или подъеме тех или иных крупных стран. Меняется сама структура взаимоотношений.
Умение сверхдержавы управлять пространствами (вплоть до глобального) лишь отчасти определяется военной силой. Намного важнее способность создавать нормативные рамки, к которым добровольно или принудительно присоединяются другие страны. Предпочтительнее добровольно, ведь срок годности принуждения всегда ограничен.
Зато куда устойчивее понимание, что тесное взаимодействие с какой-то державой позволит получить нужные ресурсы для развития - от гарантий безопасности до финансов и технологий. Ну а возможность черпать эти ресурсы, как правило, сочетается с необходимостью искренне или демонстративно разделять идейно-этический подход страны-донора.
Перемена, которая происходит сегодня, именно структурна. Из-за смещения баланса сил и возможностей исполнение описанной и достаточно эксклюзивной функции ограниченно. Даже Соединенным Штатам при всей накопленной мощи ее хватает на поддержание круга только самых тесных союзников. Да и то политика становится все более ориентированной на интересы себя, а не сообщества. Что же касается тех, кто находится вне альянса, то ресурса воздействия на них не хватает. И позитивного, и негативного.
Позитивного - не только в силу его сокращения, но и потому, что появились альтернативные источники, к которым другие страны могут обратиться. Да, многие из них нарастили и собственный потенциал. Негативного - давление работает намного менее эффективно, чем прежде. Неудача с принуждением государств бывшего "третьего мира" присоединиться к антироссийской коалиции - лишь самый наглядный пример. Впрочем, вопрос об окончании гегемонии не главный. Намного интереснее, что дальше. Как будет устроена мировая система в отсутствие регулирования со стороны сверхдержав, то есть государств с особыми возможностями и полномочиями. Многополярность, которой ожидали с конца прошлого века, наступила, но сама по себе она означает только отсутствие централизованных механизмов управления.
Их и не было на протяжении большей части истории. Международная политика традиционно представляла собой хаотическую среду, а связи между государствами определялись соотношением сил. Чаще всего это означало постоянные войны. Но бывали периоды, когда эти самые силы приходили в состояние баланса, а это обеспечивало мирные промежутки.
Сейчас ситуация в чем-то возвращается в прошлое, но лишь внешне. Как создать баланс при таком количестве международно-значимых игроков (а их не менее двух десятков) и совершенно другом наполнении самого понятия "сила" (помимо военной - экономическая, нормативная, дискурсивная, технологическая), просто непонятно. Такой сложности прежде не было, нет и опыта уравновешивания. Однако глобализация в понимании тесной взаимосвязанности и целостности мира никуда не делась. Ее устройство будет иным, ее либеральный вариант завершен, фрагментация неизбежна, но связь между составляющими международной системы не прервется. И эта самая связность становится определяющим и страхующим фактором мировой политики и экономики. Эта мысль - лейтмотив не только Валдайского доклада, но и практически всех идущих на форуме дискуссий. А они, пусть не удивляются читатели, звучат в этом году гораздо более жизнеутверждающе, чем можно было бы ожидать.