Поделиться
Притча такой жанр: для наглядности разжевывает простые истины, потому что именно о них мы забываем. Она неизбежно дидактична: мол, не трогай плиту - обожжешься. Или "мне отмщение", потому что "аз воздам". Истины азбучные, древние и вечные. Их игнорируя, человек дичает.
Советское кино любило притчи типа "что такое хорошо и что такое плохо", камуфлируя их под занятные истории из не существующей в природе жизни. Их дидактизм сурово клеймили критики, и в постсоветском кино притча была истреблена как класс. То, что молодой режиссер Никита Владимиров оказался так привержен ее традициям, мне кажется попыткой вколоть глубоко захворавшему обществу хорошую дозу витаминов. Спонтанной и, возможно, даже безотчетной, но отважной. И очень важной. В его предыдущей картине "Родители строгого режима" урок был преподан в формах незатейливой комедии о попытке исправления оторвавшегося от масс сына-чиновника. Теперь вышла новая комедия - "Я на перемотке". Она о жизни, просвистевшей меж пальцев, как пули у виска. Фильм тоже нетипичный: сюжет поучительный, колеры солнечные, настрой позитивный.
Сотрудник страховой компании Максим - классические "33 несчастья": вечно спешит, делает сто дел сразу - и все заваливает. В буквальном и переносном смысле: все валится из рук. Потому что в такой суете ни на чем не сосредоточишься - ни на клиентуре, ни на начальнике-Скалозубе, ни на дне рождения бухгалтерши, ни на обещании любимой девушке вывезти ее, как бывало, на пленэр. Разрывается человек, не в силах отделить главное от преходящего, - и счастья нет.
Что такое счастье и как словить жар-птицу, пока не улетела, ему объяснит дама из сказки. В "Золушке" это была Фея, в фильме это замечательная Татьяна Догилева в облике участливой таксистки в допотопном "жигуле". Сказка, конечно, - ложь, но намек добрый молодец поймет не сразу. Поймет на горьком опыте, перескакивая через годы и старея на глазах, сам изумляясь происходящему и круша жизни любимых и близких. Включая свою собственную.
Жизнь свистит, как ветер в проводах, а мы здесь - ошеломленные наблюдатели собственной вечной спешки, когда ни остановиться, ни оглянуться, ни осмыслить происходящее. И уже не в кино, а в реальности, и не с бедовым персонажем артиста Андрея Бурковского, а с нами персонально. В том великая сила притчи.
"Жизнь невозможно повернуть назад" - категорически утверждала песня Раймонда Паулса на слова Ильи Резника. Фильм, вопреки практике, это опровергает, но это уже оптимизм не притчи, а волшебной сказки, на грани которой все разыграно. Режиссер с оператором и художниками тщательно обдумали этот эффект солнечности, такого внутреннего света, который излучает картина. Все выдержано в сине-золотых тонах, от костюмов до интерьеров, и даже персонажи, от главных до эпизодических, как на подбор, ослепительно рыжие. Это не сразу отметишь, но заметишь, как много в кадре вольного воздуха, небесной синевы в солнца во всех бокалах и блюдечках. И даже когда пунктирно промелькнувшая жизнь героя вырулит к глубокой старости, нетвердой походке и белизне палаты, из глубин больничного коридора обязательно явится рыжий медбрат и напомнит: пусть не всегда, но будет солнце!
Картина сделана и сыграна очень азартно: ее создатели сами увлечены придуманной игрой в нетерпеливую перемотку жизни, как слишком медлительного сериала. Особенно увлекательная задача стояла перед Андреем Бурковским в роли Максима - передать сначала неуловимые признаки взросления, а потом ясные знаки старения и дряхления. Передать на формально (гримом это легко), а изменениями глубинными - в темпе существования, в потускнении глаз, в исчезновении молодой энергетики и в нарастании растерянности, какая неизбежно сопровождает жизнь, добровольно пущенную под откос. А когда под занавес герой обзаведется окладистой бородой, станет ясно, что у нас есть идеальный исполнитель роли Толстого перед последним рывком в вечность.
Не менее сложные задачи стояли перед исполнительницами ролей сестрички Наташи (Ирина Пегова) и любимой женщины Саши (Ксения Теплова). Наташа - сколок как с образа Люды из фильма "Москва слезам не верит", так и крыловской Стрекозы, которая все пела - это дело, а плясать уже нет сил. Ну, а Саша - воплощение женщины, которая нестойкую любовь отвергла, но свою, неутоленную, пронесла через всю жизнь, - образ, в сущности, самый драматичный в фильме, но обозначенный тоже пастельными, без тени мрака, красками. Тем более, что после просмотра мы твердо знаем: все на свете поправимо.