27.11.2022 08:00
    Поделиться

    Поэт Станислав Куняев рассказал, за что он предъявляет счет шестидесятникам

    Девяностолетие поэта - это так внушительно, что не все и поймут. Чтобы почувствовать возраст Станислава Куняева, можно напомнить: он родился, когда еще не умер его земляк Константин Циолковский. И даже смутно помнит, как торжественно прощались с космическим гением, - Стасику было тогда три года. А сейчас Куняев едва ли не самый знаменитый калужанин после Циолковского.
    Свой 90-летний юбилей Станислав Куняев отметил на творческом вечере в Центральном доме литераторов.
    Свой 90-летний юбилей Станислав Куняев отметил на творческом вечере в Центральном доме литераторов. / РИА Новости

    Парадокс - но стоит лишь произнести его имя, и совершенно предсказуемо услышишь: для одних он - крупная фигура русской литературы ХХ века, а для других - непримиримый ретроград, отчаянный противник всяких веяний прогресса. Имя поэта Станислава Куняева вызывает сильные эмоции. В чем дело, почему?

    Куняев, между прочим, вышел из шестидесятников. В те времена со многими - и с Евтушенко, Окуджавой, Вознесенским - он, если и не числился в близких приятелях, то все-таки пути их творческие постоянно пересекались. И стартовали практически одновременно, и собирали аудитории, и делили журналы, и ездили куда хотели и когда хотели.

    Евгений Евтушенко вспоминал в своих мемуарах историю: однажды он, Куняев, Окуджава и Рождественский - собрались на четверых в писательскую поездку в Швецию. Но Окуджаву отказались выпустить за границу КГБ. И вся четверка лихо заявила: если Булат не поедет - не поедет никто. Скандал? Опять на Западе раздуют? Приятелей решили все-таки отправить. Кто еще мог позволить себе так смело "шантажировать" могучий КГБ, если не шестидесятники? "Поэт в России больше…" - и позволено им было больше.

    А у Куняева на этот счет есть собственные строки - их цитируют без кавычек, не помня автора. "Добро должно быть с кулаками" - это на самом деле он написал.

    Однажды Куняев, уже признанный поэт, гостил в Калуге у мамы. Видит - кино снимают. В актере, загримированном под великого ученого, под париком, бородой и шляпой, показалось что-то знакомое. Пригляделся - мать честная, Евтушенко! Фильм назывался "Взлет" - слово, которое шестидесятникам было так близко и понятно: ощутили на себе.

    Но время пробежало. И дорожки у Куняева со многими шестидесятниками в конце концов не столько разошлись, сколько - совсем по Циолковскому - разлетелись по разным планетам. Здесь стоит вспомнить, может быть, как в сороковых годах ХIX века бывшие соратники и вольнодумцы, приятели по философическим кружкам категорически расстались: Константин Аксаков приезжал к Грановскому, обнял и со слезами на глазах признался - дальше им совсем не по пути. Западники разошлись со славянофилами - так что это давняя история, витиеватая и сложная: замечу, вопреки иллюзиям, как раз славянофилы куда реже западников бывали обласканы властями еще с тех времен. Почему? - история отдельная. Шестидесятники же, разойдясь по разным полюсам, стали выплескивать друг на друга столько желчи, упреков, неприятия, на грани ненависти, что на этих "минах" подрывались целые журналы, дружбы и союзы.

    Как же так? Пару лет назад, встретившись с Куняевым, я спрашивал его об этом. Дело было в редакции журнала "Наш современник", который он возглавляет уже сказочные тридцать лет и три года. Помню, мой собеседник обернулся на иконы, на портреты писателей-почвенников, на книги в своем кабинете, прислушался к шуму за окном (там гудел Цветной бульвар), наконец сказал со страстью: "Я их всех презираю" - и стал объяснять, почему. В девяностые и в перестройку многие из литераторов, что прежде получали, казалось, все - награды, премии, загранпоездки и госдачи, что клялись в верности прежним идеалам - вдруг моментально перелицевались. Обличали то, что воспевали вчера. Сделались истовыми либералами и западниками. Он увидел в этой перемене конъюнктуру - и не простил им. И они, тоже поэты, тоже видные, не простили ему, что он, как стали говорить - "махровый почвенник". Он предъявлял им счет и возлагал ответственность за разрушение страны - они в ответ его назвали "сталинистом".

    Чего еще не простили Куняеву? Шестидесятники старались "молодиться" и бежать за временем - а время стало ускользать от них. Чтобы поэт остановился - тоже нужно мужество. Куняев смог, остановился, перестал писать стихи. "Почувствовал, что написал все. Все чувства, которые были, все мысли, все знания, весь темперамент я вложил в поэзию сполна. Писать дальше - будут одни ремейки на себя… Ну что же, с водкой многие поэты завязывали, с наркотиками завязывали. А со стихосложением до сих пор никто не завязывал - я первый!"

    По крайней мере, ни один из оппонентов не скажет, что старик Куняев исписался. Хотя какой он старик! Общались мы часа два, он терпеливо слушал меня, мальчишку, и пытался переубедить. Я понимал: ага, вербует в "сталинисты". А потом налили коньяку - и снова часа два проспорили. В итоге он был как огурчик - та же реакция, ирония и страсть. Он вспоминал свое хулиганское детство, похождения и приключения послевоенного пацана - с тех времен осталась у него привычка: бить - наотмашь, и не только словом. Бросив писать стихи, Куняев все оставшиеся силы отдал публицистике и мемуарам - в них он беспощаден и к эпохе, и к себе.

    Тогда Куняев вдруг признался, что переосмыслил строчку про добро с кулаками. Не рифмуется она с христианством. Спрашиваю: вы верующий? - отвечает: да, значительная часть души уже переродилась.

    Но тут же вспомнил, рассказал мне, как увидел в телевизоре донбасского ополченца, тот убегал под канонадой от расспросов назойливого репортера. А потом внезапно остановился и в камеру процитировал со всей куняевской злостью то самое четверостишие, где про "добро должно быть с кулаками".

    Спрашиваю поэта: счастливы были в ту минуту? Отвечает искренне: конечно, это же как орден получить! Нам показалось: это тост.

    … Накануне 90-летия, Станислав Юрьевич был удостоен ордена "За заслуги в культуре и искусстве", указ подписан президентом. А 28 ноября писатель и поэт проведет свой юбилейный вечер в Центральном доме литераторов.

    Дословно

    Три стихотворения Станислава Куняева

    ***

    • Добро должно быть с кулаками.
    • Добро суровым быть должно,
    • чтобы летела шерсть клоками
    • со всех, кто лезет на добро.
    • Добро не жалость и не слабость.
    • Добром дробят замки оков.
    • Добро не слякоть и не святость,
    • не отпущение грехов.
    • Быть добрым не всегда удобно,
    • принять не просто вывод тот,
    • что дробно-дробно, добро-добро
    • умел работать пулемёт,
    • что смысл истории в конечном
    • в добротном действии одном -
    • спокойно вышибать коленом
    • добру не сдавшихся добром!

    1959

    ***

    • Швеция. Стокгольм. Начало мая.
    • День Победы. Наше торжество.
    • Я брожу, ещё не понимая
    • в иностранной жизни ничего.
    • Вспоминаю Блока и Толстого,
    • дым войны, дорогу, поезда...
    • Скандинавской сытости основа -
    • всюду Дело. Ну, а где же Слово?
    • Может быть, исчезло навсегда?
    • Ночь. Безлюдье. Скука. Дешевизна.
    • Этажи прижаты к этажу.
    • Я один, как призрак коммунизма,
    • по пустынной площади брожу.

    1966

    ***

    • Непонятно, как можно покинуть
    • эту землю и эту страну,
    • душу вывернуть, память отринуть
    • и любовь позабыть, и войну.
    • Нет, не то чтобы я образцовый
    • гражданин или там патриот -
    • просто призрачный сад на Садовой,
    • бор сосновый да сумрак лиловый,
    • тёмный берег да шрам пустяковый -
    • это всё лишь со мною уйдёт.
    • Всё, что было отмечено сердцем,
    • ни за что не подвластно уму.
    • Кто-то скажет: "А Курбский? А Герцен? -
    • всё едино я вас не пойму.
    • Я люблю эту кровную участь,
    • от которой сжимается грудь.
    • Даже здесь бессловесностью мучусь,
    • а не то чтобы там где-нибудь.
    • Синий холод осеннего неба
    • столько раз растворялся в крови -
    • не оставил в ней места для гнева -
    • лишь для горечи и для любви.

    1969

    Поделиться