Такого как Николай Озеров никогда не будет
Николай Николаевич Озеров - не просто телекомментатор. Это великое явление в нашем спорте. Не было и, надеюсь, не будет спортивного журналиста популярней, чем он.
Для меня он был велик в трех лицах: теннисист, актер, голос нашего спорта. А еще, о чем многие забыли, и футболист. Его имя произносили с трепетом. Он был не менее, а может, и более популярен тех героев спорта, о которых рассказывал. Познакомиться с ним, поговорить, побыть рядом - честь, о которой мечтали все.
И вдруг выпало мне. Папа первый раз в моей жизни повел во МХАТ на "Синюю птицу". Тогда и в пять лет можно было слышать репортажи Озерова с открытым ртом. Телевизор и радио были полны им. Но при чем здесь театр? Не знал, что Николай Николаевич играет роль "Хлеба". И за кулисами, в антракте в гримерке вдруг увидел огромного, очень полного и очень дружелюбного человека. От него веяло не только "Хлебом", но и добротой. А полнота, как объяснил мне отец, полностью не сведущему, это творческий образ - ведь хлеб не только вкусный, он и мягкий, пушистый, слегка раздутый.
Поверьте, я помню, о чем шел разговор. Об отце Озерова - певце Николае Николаевиче, народном артисте Р.С.Ф.С.Р. (так тогда писалось), выступавшем на сцене Большого театра больше четверти века и перепевшем все сольные партии. Озеров был тронут, что о его отце помнят. Говорил искренне. Трудно совмещать работу комментатора с вечными разъездами и МХАТ, в котором к этой стороне деятельности актера относились несколько скептически.
Но Озеров успевал все. Московская интеллигенция дружно ходила на популярный лишь в узких кругах теннис, где царил Николай Озеров. Не видел игру многократного чемпиона СССР в одиночке, было Озерову с его все-таки немалым весом трудновато бегать по корту. Но в паре и, почему-то, в миксте, оставался он потрясающим партнером. Сильная подача, твердая игра на задней линии всегда выводили Николая Николаевича в чемпионы страны. А когда Озеров с партнером проигрывал, наступал момент, приводивший трибуны в возбуждение. Теннисист по-особому надвигал кепку, и все знали, вот сейчас только и начнется, этот сет Коля точно не отдаст.
Не видел, но слышал: играл Озеров и в футбол, выходил на поле в дубле московского "Спартака". Получалось неплохо, но выдержать столько всего сразу даже двужильному Николаю Николаевичу оказалось сложно.
Он был радушным хозяином. Когда уже пару десятилетий спустя журналистом доводилось брать у него интервью, Озеров устраивал небольшие экскурсии по скорее актерской, все же не совсем спортивной квартире. Он знал все и обо всех. Любому спортсмену, неважно какой вид спорта проповедующему, давал точную характеристику. Голос - бархатный, наверняка в генах оставалось нечто "певческое". Его язык был чист, звенящ. Это говорил интеллигент старой школы. И знание спорта, сплетенное с этой самой глубокой интеллигентностью, давало как раз тот самый потрясающий эффект, который и превратил Колю Озерова в великого и лучшего телекомментатора, народного артиста РСФСР (теперь писалось так) Николая Николаевича Озерова. Этим званием, по-моему, 24-кратный чемпион страны по теннису гордился больше, чем в теннисных боях завоеванных титулом заслуженного мастера спорта.
Однажды редактор отдела спорта Владимир Снегирев поручил мне уговорить Николая Николаевича комментировать матч в Симферополе, где встречались чемпион страны и обладатель Кубка. Авторитет Николая Николаевича был таков, что каждое им в микрофон сказанное слово придавало любому состязанию, его присутствием благословленное, статус особенного. Я волновался: знал, что Озеров болел, только недавно выздоровел. Но уговаривать не пришлось. Согласился сразу, заявив, что вместе с газетой мы откроем новую страничку в советском футболе.
Он тщательно готовился к репортажу. До игры с трудом, но взбирался на верхотуру стадиона. Ошалевших от радости (сам Озеров приехал!) техников принести микрофоны, из которых выбрал для себя наиболее подходящий. Объяснил мне: "Тут, Миша, главное, чтобы все было удобно, и руки свободно, и кресло подходило".
Да, обращался он ко мне только так - Миша, путая с именем отца. Я пытался поправить, но потом понял: зачем. Ему, да и мне, так приятнее.
Где-то в конце ХХ века, когда все спортивные общества были в полном развале - закрыты или на грани - "Спартак" принял предложение Федерации спортивных журналистов России провести Спартакиаду спортивных репортеров. Люди приехали из разных городов, и все гадали, а будет ли награждать призеров председатель "Спартака" Николай Николаевич Озеров. Да, взвалил он на себя в конце жизни и эту ношу, он спас любимое народное общество от грядущего уничтожения. И на награждение на неблизкую подольскую базу приехал. Как ему приходилось тяжело. Вставать было уже невозможно: замучил сахарный диабет, стопу пришлось ампутировать. Он сидел в коляске, привезли его в синем советском тренировочном костюме со спартаковским ромбиком.
Коляску на руках подняли на сцену. И Николай Николаевич, вручая призы и дипломы, обо всех нас говорил своим таким любимым и из миллионов узнаваемых голосом хорошие слова.
И, получая из рук великого диплом за второе место, я услышал от своего самого любимого комментатора ободряющее: "Молодец, Миша!"