Гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров в интервью "РГ" - о "четырех Россиях" и трендах 2023-го
Трое в одной лодке и президент
Поддержка людьми СВО сплотила общество. С одной стороны, рейтинги доверия выросли как у президента, так и у органов власти. С другой, насколько реален раскол общества между уехавшими и оставшимися?
Валерий Федоров: Есть общество - совокупность всех людей, есть общественность - небольшая, но видная и говорливая его часть, та, которая и образует публичную сцену, дает оценки и ориентиры. Общество у нас на месте, а вот часть общественности действительно отъехала. Это касается части артистов, певцов, журналистов, писателей, социальных исследователей. После начала СВО некоторые из них эмигрировали и строят теперь свою жизнь и судьбу за границей. Коллеги из компании "Минченко Консалтинг" предложили интересную типологию, отражающую изменения в нашем обществе на фоне СВО. По их версии, у нас не одна Россия, а четыре. Первая - воюющая. Вторая - уехавшая. Третья - столичная. Четвертая - "глубинная".
Ого. И в чем между ними разница?
Валерий Федоров: Воюющая Россия - не только те, кто воюет в прямом смысле слова, кто мобилизован, служит по контракту или добровольно. Это и те, кто в тылу помогает фронту. Шьет маскировочные сети, трудится на оборонных предприятиях, собирает деньги на коптеры, помогает жителям освобожденных территорий. Россия уехавшая - это новые эмигранты. Здесь и "герои Верхнего Ларса", бежавшие от мобилизации. И те, кто не принял СВО идеологически и политически, решил бороться против нее, но не внутри страны, а за кордоном. И экономические беженцы - как предприниматели, так и наемные работники глобализированных индустрий. Есть и беженцы "потребительские" - те, кто настолько интегрировался в глобальный мир, что отключение от него воспринимает как личную трагедию.
Россия столичная - это не только Москва и Петербург, но и слой людей с высоким уровнем жизни, с высокими квалификациями, ресурсами и положением в обществе. Это и есть, по сути, наш средний класс - главные бенефициары путинского двадцатилетия. Они стараются адаптироваться к изменившимся условиям, а то и использовать новые возможности. Об СВО они стараются не говорить, ждут, когда все закончится и станет "как раньше". Они пережидают. Телевизор не смотрят, информацию черпают в основном из интернета.
Четвертая Россия - "глубинная", самая массовая. Ее уровень жизни невысок, ее проблемы - это проблемы выживания, по ним наиболее болезненно бьют рост цен, снижение доходов. Эти люди не политизированы, живут повседневностью и пытаются держаться на плаву, что для них очень непросто. Они же - главные телезрители, интернетом пользуются реже.
И как эти "четыре России" объединять?
Валерий Федоров: В этом году возникло понятие "донбасский консенсус". Оно означает, что вокруг президента и СВО с разной степенью вовлеченности объединились три России из четырех. Только "Россия отъехавшая" - по другую сторону баррикад. А те, что остались, вот эти "три России" в одной лодке. И надеются они в основном на президента и на армию. На то, что Путин - дальновидный стратег, что он знает, что делает. И на то, что наша армия принесет победу.
Недавно вы сказали, что ВЦИОМ из базы данных будет перерастать в фабрику идей и смыслов. Такой консалтинг поможет соединить "четыре России?"
Валерий Федоров: Думаю, в основном все будет зависеть от хода и исхода СВО. А также от мировой экономической динамики, в том числе, будет ли предсказываемый многими глобальный кризис, новая Великая Рецессия? Что до ВЦИОМ, то у нас действительно огромные массивы данных, хорошая экспертиза, квалифицированные сотрудники. Они зачастую лучше знают о том, что происходит в той или иной отрасли экономики или в социальной жизни, чем руководители компаний и ведомств. И от нас вполне резонно ждут не только данных, но и рекомендаций. Компетентный советник для лица, принимающего решение - таков теперь целевой образ ВЦИОМа.
Push and pull как фабрика идей
Второй тренд 2023 года, который ВЦИОМ обозначил: "возросла гибкость и предприимчивость мелкого и среднего бизнеса". Это явление способно сблизить три оставшихся России и вернуть домой четвертую?
Валерий Федоров: Начнем с бизнес-ренессанса. Большие компании, на которых держится российская экономика, прозрачны, поэтому уязвимы. Санкции отнимают у них возможность экспортировать, получать деньги. А малого и среднего бизнеса слишком много, чтобы его взять и запретить. Это одна сторона медали.
Другая: многие бренды - европейские, американские, японские, ушли. На рынке образовались свободные ниши, и бизнес их занимает. Яркий пример - покупка бизнеса ресторанов "Макдоналдс" сибирским предпринимателем, который ее назвал "Вкусно - и точка". Крупнейшая ресторанная сеть страны, которая принадлежала иностранцам, стала отечественной. И таких примеров все больше.
Вы утверждаете, что такого рода бизнесы, как "Вкусно - и точка", "включили новый мощный форсаж" и 2023 год даст много модных брендов. Каких?
Валерий Федоров: Посмотрите на сектора экономики, где раньше доминировали иностранные производители: гостиничные сети, ресторанный бизнес, производители продуктов питания, автомобилестроение... Теперь в этих отраслях соотечественники получают хороший гандикап. Кто-то сумеет им воспользоваться, потому что за 30 лет рыночного развития у нас выросло достаточно хватких и смелых предпринимателей.
Если говорить о брендах, то тут сложнее. Бренд строится не за один год. Но, опять-таки, есть немало историй успеха. Приведу пример - Bork. Это бытовая техника достаточно высокого уровня с премиальным уровнем и ценами. Это российская техника.
Многие потребители считают, что это китайская техника.
Валерий Федоров: Нет, российская. Или "Карло Пазолини" - известный обувной бренд. Тоже отечественная марка, но со звучным "иностранным" названием. Работает! Качество и система дистрибуции на уровне, персонал - профессиональный.
Раскрутка мелкого и среднего бизнеса может потянуть обратно людей или удержать тех, кто колеблется?
Валерий Федоров: Люди ведь по разным причинам уехали. Кто-то из-за страха мобилизации. Кто-то из протеста: мол, "не хочу жить в воюющей стране". И уезжают в Израиль - якобы самую мирную из всех стран...Кто-то всегда ощущал себя в "духовной оппозиции" всему, что связано с Путиным, тут наконец понял, что пора ее переводить в оппозицию географическую. А у кого-то член семьи работал на иностранном предприятии, бренд ушел, специалисту предложили релоцироваться. И семья с детьми переезжает...
Думаю, худшее, что мы можем, - объявлять чохом всех уехавших "предателями" и запрещать им возвращаться. Есть предатели, есть враги, есть настоящие "смердяковы". Имена их всем известны, и отношение к ним должно быть соответствующее. Юридические возможности для этого есть. Но это абсолютное меньшинство, большинство уехали по другим причинам. Это наши люди, как правило, состоявшиеся, с мозгами, с талантами, с деньгами. Да, сейчас они сделали такой выбор - на мой взгляд, неправильный, но это их выбор, и он законный. Давайте дадим им возможность самим набить шишки и понять, где и с кем они на самом деле хотят жить.
По Армении и Израилю, куда уехали знакомые, знаю, что релоканты пребывание там рассматривают как транзит.
Валерий Федоров: Разумеется. С Арменией особенно интересно. Наши новые эмигранты, как правило, настроены негативно к путинской России. В то время как Армения в целом - пророссийская и "пропутинская" страна. Там с удивлением слушают наших беглецов. Будет ли возвратная волна? Думаю, будет. А вот насколько она будет широкой, зависит прежде всего от того, как пойдут дела на фронте и в тылу.
Кто ищет новую мишень
Очевидно, что наши недруги ищут новую целевую аудиторию: уже не сбежавшие либералы, а патриоты и националисты становятся их мишенью. Что делается для того, чтобы эта проблема из виртуальной не стала реальной?
Валерий Федоров: Попытки расколоть наше общество по разным линиям были и будут. Они предпринимаются Украиной, США, Великобританией, Польшей и прочими недружественными странами. Но это было и до 24 февраля. Просто все перешло в новую стадию. Бить стараются прежде всего по межнациональным отношениям. Снова твердят, что Россия - это "тюрьма народов" и что нужно нас разделить на 40 или больше государств. Пока - не эффективно. Налицо сплочение, а не разделение общества. Другая мишень - экономика. Обещали опять разорвать ее в клочья. Держимся, работаем, боремся. Свет-тепло-хлеб у всех есть.
Сугубо политическая сфера - еще одна мишень, но пока не приоритетная. Рейтинги президента и его партии только выросли, все парламентские силы поддержали СВО. Антисистемных политиков практически не осталось - "иных уж нет, а те далече". Оргструктура "антисистемы" демонтирована еще в 2021 году, новой не появилось.
Понятно, а бытовая линия может сработать? Люди привыкли к Шенгену, к путешествиям по миру с доступом к культурным жемчужинам, а теперь получают удар, он достигает цели?
Валерий Федоров: Это болезненный удар по "столичной" России, но есть пути обхода. Шенген получают, хотя сложнее, чем прежде. Европу посещают, но через Стамбул или Дубай. И сумки "Шанель" покупают не в Париже, а в Ташкенте или Бишкеке... Но в целом вы ошибаетесь, если думаете, что большинство наших соотечественников, выезжавших за рубеж, стремились в Лондон или в Берлин. Ничего подобного. Максимум - в Польшу. А самые массовые направления - Турция, Египет и другие страны, скорее Востока, где есть море, где можно зарядиться теплом перед длинной русской зимой. Так было 30 лет. Так и продолжается.
Приспособиться и жить
Третий тренд - адаптация общества к новой жизни - мало оставляет шансов технологиям раскола. Но они есть. По данным ВЦИОМ, люди стали реже ходить в гости, сократили посещение кафе и ресторанов, стали меньше путешествовать, переселились либо на дистант, либо домой - к телевизору, либо ушли в Сеть.
Валерий Федоров: Что такое адаптация? Приспособление к изменившимся обстоятельствам. Альтернативы адаптации - бегство и сопротивление. Три классических типа реакции. Бегство налицо - речь о новой эмиграции. Если говорить о реакции протеста, то митинги были в первые две недели после 24 февраля. В Москве и в Петербурге. Но протест оказался скоротечным и малочисленным, так что эта реакция массовой не стала. Главное все же - адаптация - найти себя в новых обстоятельствах. Найти способы получения дохода, если прежние потеряны, способы досуга и медиапотребления. Для кого-то это больше новостей, ток-шоу. Для кого-то, наоборот, фильтр: нет, я теперь об этом не слушаю и не смотрю. Ухожу в себя - тоже адаптация.
Первый этап адаптации завершился к июлю-августу 2022 года. Но затем последовал еще один шок - частичная мобилизация. Как показывают наши исследования, шоковое воздействие продолжалось до трех недель. Затем опять началось привыкание. В целом с адаптивными способностями у нас все в порядке. Это наш шестой тяжелый кризис за 30 лет. Не скажу, что у нас есть иммунитет к кризисам - его выработать невозможно. Но у нас есть привычка, есть понимание, что делать. Сложнее с этим у молодого поколения, но и оно этот опыт обретает уже не впервые - позади коронавирусный кризис.
Вопрос на миллиард
Один из признаков кризисного мышления - молодые люди реже создают семьи. Так уже было в 90-е, сейчас статистика ВЦИОМ породила шутку: "Гражданский брак - это когда женщина думает, что замужем, а мужчина, что холост". Так куда идет российская семья - к гражданскому сожительству, привычке не раз жениться, бездетности чайлдфри или все же с маткапиталом укрепим традиционную семью?
Валерий Федоров: У нас весьма модернизированное общество: семьи малодетные, отношение к браку - довольно свободное, как женятся, так и разводятся, массово живут гражданским браком. Люди нормально относятся к разводам: если в первый раз брак не сложился, это не трагедия. Можно найти другую половинку и жить счастливо. Иногда и третью. Женятся позже, чем прежде. В селах чуть раньше, в городах - ближе к 30 годам. Предпочитают сначала обеспечить себя, выбрать профессиональную траекторию, потом создавать семью. Это тренды развитых урбанизированных стран. А у нас давно уже три четверти населения живет в городах. Таков магистральный путь современного общества. Он связан с ростом жизненных стандартов, с тем, что человек больше внимания уделяет себе, он хочет быть более свободным.
Так возникает много вариантов семьи. Картина сложная, проблемная, но для нас уже привычная.
Как думаете, надо искать новые модели традиционной семьи? Возможны ли новые формы хозяйствования, когда признается субъектность как мужа, так и жены, в зависимости от того, кто добытчик?
Валерий Федоров: Дорогу осилит идущий. Еще при советской власти, в 1930-е годы женщина у нас от плиты - пошла на работу. Обратно загнать женщину на кухню не получится, да и не нужно. На женщинах сегодня держится значительная часть нашей экономики и рынка труда. Этот тренд в результате частичной мобилизации только усилился.
Отношение к женским-мужским профессиям тоже меняется. Больше возможностей для женщин открылось и в части отдельных профессий, и в части должностных позиций. Есть такое понятие "стеклянный потолок": на рядовых позициях женщин много, а чем позиция выше, тем их меньше. Этот потолок постепенно отступает.
Но главная проблема демографии сохраняется - как обеспечить простое воспроизводство населения? Вот это "вопрос на миллиард долларов". Пока его толком никто не решил. Есть разные схемы - французская, шведская, американская... У всех свои достоинства.
Но, я думаю, у нас будет своя, российская модель. Она безусловно связана не только с поддержкой рождаемости, но и с иммиграцией. Отношение к ней в последние годы существенно улучшилось. Не все, но многие понимают, что если этих людей не будет, нам будут дороже обходиться квартиры, которые мы хотим покупать, продукты, которые мы хотим, чтобы домой доставляли курьеры, поездки в такси, чистые улицы, наконец. Понимаем, что лучше, если к нам будут приезжать, чем если нас будут оставлять.
Счастье бросает вызов
На фоне адаптации людей к жизни тот "индекс счастья", который, по данным ВЦИОМ, в обществе снижается, чем объяснить?
Валерий Федоров: В марте 2022 года он составлял 68 пунктов, к ноябрю снизился до 66. То есть в целом он остается на очень высоком уровне и значимо не меняется с 2019 года. Почему так? Надо понимать, что главные составляющие русского счастья - это здоровье, работа и семья. Если есть первое, второе и третье - человек уверенно называет себя счастливым.
Еще важно знать, что если человек называет себя счастливым - это не значит, что он удовлетворен своей жизнью, различными ее аспектами. Его могут пугать растущие цены, недоступность качественного медицинского обеспечения, дорогие лекарства. Но в целом он счастлив, потому что главное в его жизни - здоровье, работа и семья - у него есть.
Так что удовлетворенность жизнью у нас хронически ниже, чем уровень счастья. Можно не соглашаться с такой формулировкой счастья, но это не мы ее придумали - это то, что возникает из ответов людей на вопрос: "Почему вы считаете себя счастливым"?
Думаю, наше представление о счастье скромное, потому что мы остаемся довольно бедной страной. И только если станем страной богатой - наша планка притязаний существенно вырастет. А счастья, соответственно, станет меньше - потому что достичь его станет труднее. Вот такой парадокс.
Из этих трендов, которые мы переживаем - консолидация общества, гибкость бизнеса и адаптация людей к меняющейся жизни - какой из них вырвется вперед?
Валерий Федоров: Это разные грани одного процесса. Быстрее всего адаптируются люди просто потому, что адаптация, приспособления и есть исторически и фактически главный наш способ справляться с постоянными кризисами, проблемами, переменами.
Бизнес действует очень активно, изобретательно, подвижно. Результаты мы все видим: несмотря на санкции, все необходимое в магазинах есть, работа тоже есть, ушедшие из страны бренды освободили ниши, которые быстро занимают отечественные производители. Все импортозаместить невозможно и не надо, но ключевые элементы продовольственного, промышленного, военного, технологического обеспечения необходимы.
Мы раньше думали, что все можно купить. Оказалось - нельзя. Надо многое делать самим. Это сложно, дорого, небыстро, но это необходимо. Это огромный вызов, но и огромная возможность - жить своим умом.