Как связаны между собой сказочник Шарль Перро и министр финансов Франции
Знаете ли вы, что такой "меркантилизм"? "Очень уж он меркантильный!", "Нельзя же быть таким меркантильным" - постепенно, набираясь опыта и эрудиции, с малых лет ребенок начинает понимать, что под этим словом чаще всего понимают кого-то жадного. Так постигаем мы значение сложных иностранных слов и их упрощаем.
При чем тут сказки? Тем более всеми любимые сказки Шарля Перро? Там, конечно, имеются жадные персонажи, но сказки ведь не только об этом!
А между тем, именно меркантилизму Шарль Перро обязан своим карьерным взлетом, равно как и падением с оказавшейся для него слишком крутой служебной лестницы. Запишем это слово для памяти.
Несколько слов об одном проходимце, впрочем, уже вам знакомом.
Тот, кто давно читает мои записки, помнит, как закончил свои дни покровитель Жана де Лафонтена - Николя Фуке. Его арестовал д'Артаньян - не тот, который вернул королеве подвески и дружил с тремя мушкетерами, а настоящий, карьерист и мастер тех скользких поручений своих покровителей, которые не исполняются в белых перчатках. Ну, в случае с Фуке д'Артаньян действовал исключительно на пользу Франции - ибо такой казнокрад и проходимец даже во французской истории времен абсолютной монархии стоит особняком. Фигуры, способные приблизиться к нему по масштабу, появятся только во времена Великой французской революции. Ну да во время революций для этого порой и ума особого не требуется - разве что наглость и хватка.
Но историю Фуке нам стоит освежить в памяти еще раз. Этот весьма ловкий деляга попал в орбиту всемогущего кардинала Мазарини. Тот еще в 1653 году рекомендовал королю сделать своего протеже суперинтендантом - ну, попросту говоря, министром финансов Франции. Первое время чиновники пытались как-то сдерживать "прекрасные порывы" нового начальника, но когда самый толковый из них, некий Сервиен, умер - сорокапятилетний министр уже не цедил луидоры через дырочку в государственном денежном мешке, а вовсе распустил дно этого мешка по шву.
К нему приходили подрядчики, министры, военные - с поручениями от короля. "Денег нет, но вы... - нет, не то, что вы подумали, не нужно мыслить штампами - возьмите ассигновочку! Бумажка-то ценная!" - отвечал им министр, и с этой бумажкой подрядчики и министры шли в частные банки, куда уже давно попали фонды, растраченные Фуке "на нужды государства". "Ассигновочку" продавали банкирам, а банкиры изымали из переведенных им средств огромные суммы себе лично - но, разумеется, изрядную долю приходилось отдавать всесильному Фуке. А чтобы заделать брешь в стремительно шедшей ко дну казне, сановный весельчак не стеснялся занимать у самого своего благодетеля Мазарини. Об этом вы уже, кажется, знаете.
Фуке подал пример… королю. И не какому-то - а королю-Солнце, Людовику XIV, абсолютнейшему из абсолютных монархов! Вскоре тот заполнит Лувр картинами, статуями, гобеленами (отметим особо гобелены, о них речь впереди!), поощрит писателей и поэтов - и кое-кто из них уже назван. Кому-то он начнет покровительствовать, а кого-то… впрочем, и этого мы вскоре коснемся.
Когда финансовые художества Фуке превзошли все самые смелые фантазии, Мазарини решил не сразу подымать шум, а сначала собрать побольше сведений о схемах воровства. Для этого требовался человек дотошный, умный и преданный. Такой у него был, звали его Жан-Батист Кольбер, уже десять лет служил он у Мазарини управляющим его немалым имуществом и деньгами.
Когда король возмутился попыткой Фуке соблазнить его собственную любовницу, перед всемогущим министром явился второй лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян. Характерная деталь - услышав, чего от него требуют, д'Артаньян потребовал у короля письменного приказа на арест! Такова была власть Фуке. Процесс над министром длился три года - и приговор прозвучал благодаря усилиям Кольбера. Ему потом и доверили государственные финансы. Этот человек отличался от Фуке как день от ночи. Кольбер работал по пятнадцать-шестнадцать часов, не воровал (!), в интригах не участвовал и не обращал на них внимания (а вот последнее позволить себе может совсем не каждый!), на прием к королю не приезжал в карете, он… приходил пешком.
Кольбер в корне изменил систему налогообложения, сделав ее прогрессивной, не поощрял, а откровенно насаждал строительство мануфактур, вел политику протекционизма в отношении французского производителя, боролся с казнокрадством и уклонением от налогов с помощью жесточайших наказаний - вплоть до смертной казни. Он увещевал короля: государство тем сильнее, чем больше у него денег, чем шире и разнообразнее его экспорт, чем быстрее растет в нем количество талантов и специалистов. Он уверял, что нужно забыть о религиозной розни, приглашать больше заграничных мастеров, ученых, деловых людей, поощрять толковых промышленников. О французском экономическом меркантилизме есть что почитать, хотя и не так много, как о прочих экономических концепциях.
Но однажды его в целом благие идеи разбились о страсть короля к роскоши двора, требовавшей усилий всего государства, о бесконечные войны, которые вел король-Солнце, и дошедшим до стадии безумия собственным кольберовским контролем. И уж точно абсолютная монархия делает абсолютно невозможной борьбу с коррупцией. На похоронах Кольбера толпа ненавистников прорвется к гробу и возникнет давка из желающих пнуть этот гроб или плюнуть на него. И это не образ, а печальная хроника события. Но - это уже не наша тема. А нам важно то, что Кольбер ратовал за искусства и науки, считая их чрезвычайно полезными для государства. Это с его подачи Людовик XIV учредил Французскую академию наук, Академию архитектуры, Парижскую обсерваторию - но более всего интересует нас Академия надписей и изящной словесности: ведь в ее составе окажется Шарль Перро, которого мы сегодня и вспоминаем - и для этого, уж как сумел, описал я время, в которое Перро жил. Академия надписей, ну надо же…
Кольбер в этом году еще не министр. Король ликвидировал пост министра финансов, решив заняться ими сам. Но создал комитет по финансам, куда ввел и Кольбера. Кольбер - еще и сюринтендант Королевских построек, мануфактур, министр изящных искусств. В его руках постепенно собирается грандиозная власть.
В области искусств Кольбер придерживается тех же принципов, что и в сфере экономики, производства и финансов: контроль, дисциплина и полное подчинение затрат и усилий цели. У него есть целый штат помощников, и по литературной части его первый ассистент и советник - шестидесятивосьмилетний поэт, переводчик и критик, член Французской академии Жан Шаплен.
Шаплен к тому времени обратил внимание на молодого Шарля Перро - брата известного архитектора Клода Перро. Умный, вежливый, обходительный, уважительный. Ну не задалась у парня адвокатская карьера - так не всем же быть юристами. Он литератор, и слава его впереди, причем именно на этом поприще! Есть правда проблемка. Фуке. Да-да, тот самый Фуке, которого арестовали. Он тоже ценил талант Перро, его ироикомическую комедию "Стены Трои, или Происхождение бурлеска". Эх, нужно все искусство придворного, чтобы убедить новых властителей забыть об этом.
Шаплен продвигал своего молодого друга к чиновным вершинам, ибо в эпоху абсолютизма карьера литератора делается почти как военная или министерская. Высота карьерных достижений определяется могуществом покровителя. Шаплен предложил Кольберу ввести в список создаваемого в стране Комитета Литераторов и Шарля Перро. Перро вставили в список - но только в качестве кандидата. Чтобы определиться окончательно, Кольбер дал Перро поручение (считай - приказ) написать пьесу в прозе о покупке Людовиком XIV города Дюнкерк - чтобы прославить этот величественный исторический эпизод. (Кто сейчас о нем помнит? Да ладно, помнит - хотя бы слышал о нем, кроме, разумеется, жителей Дюнкерка?)
Когда пьеса была готова, она была аккуратнейшим образом переписана на веленевую бумагу. Не помните, что это такое? Это самая дорогая, отлично проклеенная бумага из тонкой целлюлозы, чуть желтоватая, напоминающая по фактуре "велень" - материал для письма, изготовленный из кожи неродившихся телят. Дороже любого пергамента.
По тексту нанятый художник изобразил виньетки и несколько иллюстраций, заголовки и буквицы были выписаны позолотой. Помните, как в школе - "качественное оформление работы - это один, а то и полтора балла из пяти!"
Кольбер оценил. Перро был внесен в список на полных правах, получил государственную должность в Комитете Литераторов, кабинет и несколько помощников.
Если Французская академия создавалась для объединения нации и в частности, установления единых норм французского языка, то Комитет литераторов - это ведомство, которому предстоит восхвалять Людовика XIV и всех последующих. Шаплен уже не справлялся с возложенными задачами просто по возрасту. Почти вся работа легла на плечи Шарля Перро. Он оказался на посту секретаря Академии надписей и изящной словесности. Из самого названия Академии очевидно следует, что надписи - важнее. Эх, не там и не тогда родился Расул Гамзатов!
К тому же Перро служит личным секретарем Кольбера. Он ведет записи совещаний своего патрона в Совете по делам строительства, через неделю - стенограмму обсуждения нового налогового регламента, затем занят вопросами доставки питьевой воды, развития королевской мебельной мануфактуры, организации празднеств… В середине февраля (в день придворной получки) он получает кошель с сотней экю. Сумма очень большая - столько в Академии не платят. Это подарок с намеком. Аванс. Ах, вы, месье, литературы хотели? Будет вам и литература.
Если вы подумали, что Академия вряд ли занимается разработкой правил нанесения граффити на заборы, вы не ошибаетесь. Работу Академии курирует не только Кольбер - но лично монарх. Он считает государственным делом качество надписей - тех, что на медалях, памятниках, гербах (Фуке! Ты не забыт!). Сам король при этом - один из самых культурных монархов в мире. Он даже регулярно моется. Каждый год, весной. Именно в его эпоху бурно развивается парфюмерия и портняжное искусство. Величайший из Луи отвратительно пахнет - у него регулярно расстроен кишечник, и специально для короля разработан фасон подштанников "брэ" - из плотного шелка с завязками на штанинах… Sine saponem, мадам и месье, sine saponem. По-русски - "без мыла".
Однако, к надписям. О, к ним стали предъявлять совершенно новые требования! Хватит делать надписи на латыни! Что у нас, своего языка нет? Какой смысл делать надписи, если их поймут одни попы да юристы? Кроме того, емкость, образность, запоминаемость.
И вот Кольбер передает секретарю поручение: срочно нужен девиз для самого наследника престола - дофина. Ему уже три года, а девиза и нет! Почти все члены Академии предлагают варианты. Но побеждает такой: Il en vaut plus d'un - то есть: "Стоит подороже иных". Автор - естественно, Шарль Перро. Он прекрасно понял правила игры, готов по ним жить и успешно живет. Он, и никто другой предлагает Кольберу создать Бюро славы короля - это учреждение позднее назовут Малой академией. Он сам и станет его фактическим руководителем. А создать структуру - значит получить на нее ассигнования, и в эпоху Кольбера это значит не тащить ее в банк на милость, а получить живые деньги. У Перро появляется кабинет в Лувре.
Памятная медаль в честь объединения Франции и Швейцарии? Перро немедленно откликается: Nuilla dies sub me natoque haec foedera rumpet. "Не может на свете птица упасть и разбиться". Особнячок нарисовался. Воистину - золотые слова!
Бюро королевской славы пыхтит и трудится. Однако характер работы вас удивил бы. Это, как писал Дюма, "Тюренн, Конде, Кольбер, Летелье, Лувуа, Корнель, Мольер, Расин, Лебрен, Перро и Пеже возвысили его до высоты своего гения, и Людовика XIV называли великим королем". Однако у Перро и Шаплена есть и другие заботы. Ежегодно они составляют список из нескольких десятков имен. Эд де Мезере - 4000 ливров, Корнель - 2000, Мольер - 1000 ливров, Буало - 1000 ливров. Король подпишет - и осчастливит поименованных указанной суммой. Размер суммы определяется его симпатией. Однажды Буало и вовсе откажут в "стипендии". Но король ни при чем - Буало имел неосторожность насмешничать над Шапленом. Лафонтен отказался отречься от Фуке - немедленно вычеркнут из списка. Вообразили, должно быть, что в сказку попали!
Перро читает каждый день свежие газеты и книги, которые доставляют прямо из типографий. Нужно следить за порядком. Он не цензор - он страж более высокого порядка. Цензор может только рявкнуть, чего писать нельзя. Перро может указывать, как писать надо. А он ведь и правда знает:
"Кольберу было показано сорок восемь девизов для гобеленов: шестнадцать аббата де Бурсе, шестнадцать аббата Кассаня и шестнадцать моих. Все они были перемешаны для того, чтобы он мог выбрать, не зная, кто автор каждого. Он отобрал четырнадцать - они все принадлежали мне. Я был очень рад. Затем Кольбер попросил показать два моих оставшихся девиза, и когда я их показал, он сказал: "Эти два мне тоже очень понравились, надо их присоединить к остальным, чтобы все были вашими".
Писать надо так, чтобы нравилось королю - ну, или Кольберу.
Полную версию читайте на портале ГодЛитературы.РФ