Нужна ли Сибири новая стратегия развития

Как сообщили в исполкоме межрегиональной ассоциации "Сибирское соглашение", проект стратегии обсудят на очередном Красноярском экономическом форуме в марте этого года. О приоритетах развития Сибири - наша беседа с директором Института экономики и организации промышленного производства СО РАН, академиком Валерием Крюковым.

Валерий Анатольевич, в 2002 году была принята "Стратегия социально-экономического развития Сибири до 2020 года", в 2010-м по-явилась ее вторая редакция, а сейчас готовится следующий этапный документ. Каким он должен быть с точки зрения ученого-экономиста?

Валерий Крюков: Стратегические документы - это некоторое представление о направлениях развития определенного сектора экономики или территории страны. Но от представления до практической реализации - длинная дистанция. Предыдущая стратегия была просто конгломератом локальных представлений и предложений от сибирских регионов. В 90-х прежняя система экономики, координации прекратила существование, все цепочки разорвались. И это была попытка провести инвентаризацию того, что есть. Но общесибирская направленность там плохо просматривается. А развитие экономики обширных территорий предполагает координацию.

Логика межрегионального взаимодействия была выстрадана не одним поколением исследователей Сибири. Они пришли к выводу, что это необходимое для развития условие. Здесь показателен пример Новониколаевска-Новосибирска, который в 1920-е годы был тесно связан с Кузнецким угольным бассейном, и многие заводы города занимались производством горнорудного оборудования для Кузбасса. А к 1990 году Новосибирск стал одним из ведущих центров ОПК с развитым и очень диверсифицированным машиностроением. Теперь же он почти ничего не дает с точки зрения машиностроения остальной Сибири. Была программа "СибВПКнефтегаз", много других инициатив, но они носили скорее виртуальный характер. Особые экономические зоны, территории опережающего развития - это, как правило, некомплексные проекты, они очень локализованы и слабо связывают друг с другом территории Сибири. Неудивительно, что по сравнению с советским периодом грузооборот по главным сибирским рекам - Лене, Оби и Енисею - сократился в шесть-десять раз.

Поэтому стратегические документы провисают - они определяют некоторые ориентиры, а как двигаться к цели, какие механизмы использовать, как их состыковать в процессе движения - тут ясности нет. Говорить о них как о продуманных подходах к решению проблем, с которыми сталкивается Сибирь, я бы не стал. Это скорее документы-пожелания. К тому же они основаны преимущественно на том, как корпорации видят реализацию интересных им инвестиционных проектов. Да, это добавляет ВРП, создает локальные рабочие места. Но задачи взаимодействия сибирских регионов, получения совокупного эффекта - это, как правило, остается за рамками стратегий.

А с чего нужно начинать, если не со стратегии?

Валерий Крюков: С изменения принципов взаимодействия государства, бизнеса и общественной среды на территориях, где компании реализуют свои проекты. Россия была, есть и будет ресурсной державой. И это вовсе не "ресурсное проклятие". Наличие природных богатств - это благо и мощный экономический рычаг. В этом отношении очень показателен опыт Норвегии, которая, не имея никаких компетенций в области нефти и газа, сейчас стала мировым лидером по технологиям освоения подводных месторождений на шельфе. И сегодня это богатая страна с очень высоким уровнем жизни. Потому что в 70-е годы норвежцы стали активно и успешно внедрять в нефтегазодобычу элементы государственного участия и контроля. Они долго формировали эту систему - базовый закон о нефтегазовой деятельности был принят только через двенадцать лет после начала освоения месторождений. Одно из отправных основополагающих решений представляет огромный интерес с точки зрения понимания на практике форм влияния государства на экономику страны. Было определено и реализовано правило, согласно которому вся добываемая на шельфе нефть должна обязательно быть перевалена через норвежский берег - чтобы загрузить портовую инфраструктуру, создать рабочие места, сохранить производственно-экономическую систему вдоль побережья.

Валерий Крюков: Необходимо формировать гибкие рамки взаимовыгодного сотрудничества государства, бизнеса и общества. Фото: Елизавета Кузьмина

В последующем это положение получило развитие при формировании продуманного проектного подхода, предполагающего активное участие отечественных научно-технических организаций и в целом экспертного сообщества. Очень важно, что такой подход направлен не только на добычу сырья, создание рабочих мест и рост налогооблагаемой базы. Он направлен на создание высокого уровня локализации, который вовлекает в процесс местных поставщиков оборудования и технологий, формирует спрос на подготовку специалистов.

Или возьмем Аляску. Там земли и недра принадлежат не только государству, но и штату, корпорациям коренных народов. Поэтому тот, кто пользуется этими ресурсами, должен максимально задействовать местный бизнес - например, компании коренных народов для обеспечения недропользователей продовольствием, гостиничными услугами.

Через условия недропользования в рамках конкретных проектов можно и нужно развивать широкий комплекс производств и видов хозяйственной деятельности. Это мировая практика. Такой подход мы и предлагаем внедрять в Сибири. Конечно, начинать надо с крупных, уже длительное время реализуемых проектов. Например, условно говоря, при освоении полиметаллических руд в Норильском промышленном районе следует рассмотреть возможность производства части горно-шахтного оборудования в Красноярске, Иркутске, Новосибирске, Томске и так далее.

У бизнеса гораздо короче горизонт планирования и горизонт принятия решений, чем у государства. Поэтому государство, имея более долгосрочное видение развития территории, просто обязано подвигать бизнес в желаемом направлении, причем не столько в форме принуждения, сколько формирования гибких рамок взаимовыгодного сотрудничества.

Мы пошли по такому пути в начале 1990-х годов на Сахалине. Тогда это была чуть ли не территория социального бедствия - старые нефтяные промыслы, заброшенные угольные шахты, остатки инфраструктуры, которая создавалась еще в начале XX века. Все изменилось с появлением соглашения о разделе продукции. Было предложено создать производство по выработке сжиженного природного газа с определенными долговременно зафиксированными долями раздела продукции между участвующими сторонами - на том этапе иностранными компаниями. Инвесторы, в свою очередь, брали на себя обязательства применять современные технологии. Но при этом, увы, их не обязали предусмотреть комплекс мер, связанных с развитием соответствующих производств - того же оборудования, комплектующих - в других регионах на востоке страны.

Видите ли вы сейчас проекты, которые могут стать прорывными, как на Сахалине?

Валерий Крюков: В качестве основного проекта вижу поэтапный возврат к практике взаимодействия науки и машиностроения индустриальных центров Сибири с компаниями, которые работают за Уралом. Для начала, например, можно организовать производство кузовов и комплектующих для большегрузных самосвалов, а также горно-шахтного и кранового оборудования. Мы хотим видеть и высокотехнологичную продукцию, востребованную в России и желательно за рубежом, которая имела бы множественные сферы применения. Например, конструкционные материалы, программное обеспечение. Все, что связано с ИТ-технологиями для обобщения, последующего изучения, а затем и использования колоссальных ранее полученных данных о природно-ресурсном потенциале Сибири. На мой взгляд, Новосибирску и особенно Академгородку предписано быть дата-центром именно в этой сфере. Плюс разработка и производство транспортных средств. Сейчас много говорят о транспортной доступности, возрождении малой авиации. Нужны дороги и техника для дорожного строительства. Потребность и в технике и в соответствующих материалах очень велика.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов сельское хозяйство, колоссальный потенциал лесов. Но все это надо трансформировать в продукты, услуги и знания. Нет плохих ресурсов, есть недостаточные знания. Когда говорят, что у нас запасы нефти становятся трудноизвлекаемыми, это значит, что мы отстаем в понимании процессов освоения меняющихся доступных нам природных ресурсов. Та же, например, добыча сланцевой нефти требует специфических компетенций, связанных с бурением, закачиванием, сопровождением, анализом, тестированием. Это как современная высокотехнологичная медицина. Процесс освоения и вовлечения новых знаний в этом случае связан со стремительным ростом числа наукоемких подрядчиков. В Норвегии в центре нефтедобычи работает 700 сервисных компаний. Конечно, не надо все отдавать малому бизнесу. Но крупные игроки должны уметь взаимодействовать с инновационной средой, а не формировать "карманные" компании, обеспечивающие результаты "для избранных".

Перестройка взаимоотношений государства и бизнеса подразумевает просто ужесточение условий предоставления прав на пользование ресурсами?

Валерий Крюков: Нужно создавать реально работающие долгосрочные принципы взаимодействия. В Норвегии важнейший принцип - это открытость. Государство знает почти все про издержки нефтегазовых компаний. В стране действует нефтяной директорат, который, в частности, занимается вопросом прозрачного налогообложения нефтегазовых компаний - у нас такое сейчас представить невозможно. В России вообще чрезвычайно примитивная система налогообложения. Основной аргумент, который любили повторять творцы нашей финансовой системы, - прозрачность и администрируемость. Давно пора от этого уходить.

У нас многие решения в экономике до сих пор имеют налет рыночного романтизма начала 90-х. Нашей экономике нужен государственный орган регулирования. Но не Госплан, который распределял ресурсы и назначал цены. Логика другая - это определение, соблюдение и корректировка принципов и правил взаимодействия. В со-временной экономике органы регулирования определяют условия, при которых необходимо осуществлять экономическую деятельность. Здесь определяются не объемы производства, а, говоря языком математической экономики, правые части ограничений. Поэтому результатом решения такой задачи становится коридор возможностей.

Есть опыт Австралии, Канады и многих других стран с обширными территориями и с аналогичными России сырьевыми проблемами. Там государство формирует каркас экономики, а бизнес на основе этого каркаса реализует многочисленные проекты и обеспечивает получение синергетических эффектов. Эти процессы являются не только и не столько прерогативой бизнеса, сколько взаимодействием бизнеса, власти и - я подчеркиваю - общества, представленного людьми, которые проживают на определенных территориях.

Так что не в стратегиях дело, а в отсутствии определенных некоторых основополагающих принципах модели функционирования российской экономики в целом. Из этих принципов вытекает и роль Сибири как пространства, обладающего уникальным природно-ресурсным потенциалом, который может быть использован для решения широкого комплекса социально-экономических задач.