Выставка "Последний снаряд" - небольшая, но каждый экспонат на ней - знаковый. За стеклом витрины действительно осколок снаряда, последнего снаряда, попавшего в Эрмитаж. Он разорвался в Гербовом зале 2 января 1944 года. У музея свой счет: во время блокады его здания пострадали от трех десятков снарядов и двух авиабомб. Более всех были повреждены Малый тронный, Гербовый залы, перекрытия Растреллиевской галереи, Иорданская лестница. Места попаданий снарядов отмечены на карте, составленной специальной комиссией по ущербу, причиненному немецко-фашистскими захватчиками Государственному Эрмитажу. Что касается разрушений Гербового зала (тогда в нем располагалась коллекция средневекового оружия), то они запечатлены на снимках московского корреспондента "Комсомольской правды" Бориса Кудоярова. В войну разрешалось фотографировать только профессионалам, у населения фотоаппараты изымались. Но фотографии не единственные свидетельства той поры.
Как рассказала Елена Соломаха, заместитель заведующего научным архивом рукописей и документального фонда музея, уже в марте 1942 года в Эрмитаж были направлены пять художников, которые и должны были зафиксировать на бумаге "ранения", нанесенные артобстрелами. Одной из пяти была Вера Милютина, чей рисунок представлен на выставке.
Логическое продолжение выставки - подвалы с их мощными, абсолютно надежными сводами. Здесь было организовано 12 бомбоубежищ. (Своды действительно выдержали испытание временем, но вот канализационная и водопроводная системы - нет. Уже в 1942-м подвалы стали затопляться из-за прорыва труб.)
-С началом войны перед Эрмитажем ставилось несколько задач. Первая (и главная): спасение коллекции. Надо сказать, что ни один музей Ленинграда не был так готов к предстоящей войне, как Эрмитаж. Потому что в конце 30-х годов по распоряжению его директора - Иосифа Орбели - шла подготовка к возможной эвакуации, и уже в апреле 1941 года были не только готовы упаковочные ящики под экспонаты, но даже были сделаны описи предполагаемого содержимого. Оставалось только разложить предметы по ящикам, - уточнила Соломаха.
Кстати, упаковочные ящики делались в строжайшей тайне - в помещении Сампсониевского собора, в те годы превращенного в склад. Работы начались в 1938 году. Так что, когда встал вопрос о реальной эвакуации, буквально за неделю был собран и отправлен в Свердловск целый эшелон с экспонатами. Удалось отправить в Свердловск и второй эшелон. Стали собирать третий, но сомкнулось кольцо блокады, и 350 упакованных ящиков остались лежать в подъезде Нового Эрмитажа, там, где портик охраняют Атланты.
Что касается оставшихся в залах экспонатов, то многое удалось спрятать в подвалах. В том числе предметы мебели - их, как и все легко воспламеняющееся, в обязательном порядке убирали из залов - во избежание пожаров.
Второй задачей была защита здания. От потенциально горючих предметов были освобождены и залы, и дворы. Уже в пустые залы заносили фанерные листы, на которые сыпали песок. Чтобы тушить зажигалки. Команда гражданской обороны, состоявшая из сотрудников Эрмитажа, круглосуточно дежурила на крышах.
Третья задача, вставшая перед коллективом музея, - спасение детей. В июле 1941 года на базе музейного детского сада был образован интернат, и 146 его воспитанников были вывезены из Ленинграда - сначала в Ярославскую область, затем в Пермскую.
Четвертая задача - спасение всех остальных. Подвалы Эрмитажа приняли порядка двух тысяч человек (сотрудников музея с семьями, ученых, деятелей культуры, часть населения близлежащих домов). Маленькие окна забили фанерой, оборудовали топчаны, перегородки - как стали выглядеть подвалы, можно увидеть на рисунках архитектора Александра Никольского, ставшего одним из "жителей" эрмитажного бомбоубежища. А в качестве освещения иногда удавалось использовать настоящие венчальные свечи (большой их запас был обнаружен в церкви Зимнего дворца).
На одном из рисунков - оставленная на подвальном своде надпись на латыни (в переводе - "Не трогай моих чертежей!"). Сейчас эту надпись подновили. Высказывание приписывают Архимеду, который именно так ответил римскому солдату, потребовавшему прервать научную работу. Дело было при завоевании Сиракуз. И эта фраза стала девизом ученых Эрмитажа, оставшихся в блокадном Ленинграде. Несмотря на голод, холод, артобстрелы, научные изыскания не были заброшены. Как вспоминал Борис Борисович Пиотровский: "Научная работа облегчала нам тяжелую жизнь. Те, кто был занят работой, легче переносили голод. Чувство голода со временем обычно переходило в физическое недомогание. И так же, как всякое недомогание, оно легче переносилось в работе". Сам Борис Пиотровский писал тогда книгу о культуре и искусстве государства Урарту. В самое тяжелое блокадное время Иосиф Орбели организовал два научных заседания. Одно было посвящено Низами, второе - Алишеру Навои. Специально для участия в заседаниях с фронта были отозваны несколько ученых.
История "жизни в подвалах Эрмитажа" закончилась в 1942 году. Уже 7 января по распоряжению городского комитета противовоздушной обороны все посторонние должны были покинуть подвалы, а 19 февраля - и сотрудники Эрмитажа.
Выставка "Последний снаряд" работает до 29 января.