Вице-президент РАН Николай Долгушкин - о рисках для продовольственной безопасности России
Экстренное импортозамещение
В связи с санкциями велики ли риски для продовольственной безопасности России?
Николай Долгушкин: Никакого продовольственного кризиса в России нет и не будет. В последние годы в стране производится достаточное количество основных видов сельхозпродукции, необходимой для выпуска продуктов питания.
Параметры Доктрины продовольственной безопасности в основном выполнены и перевыполнены, за исключением молока, картофеля, овощей и фруктов.
Мы кормим не только себя. Россия продает продовольствие более чем в 100 стран мира, только в прошлом году экспорт в дружественные государства вырос на четверть.
У нас 55% всех мировых черноземов, пятая часть запасов пресной воды, огромные площади лесов, которые сдерживают негативные последствия изменения климата, мы производим около 25 млн тонн (в действующем веществе) минеральных удобрений. О каком продовольственном кризисе в таких условиях может идти речь?
С зерном все хорошо. Но нет своих семян, заквасок, оболочек для колбасы. В каких направлениях риски наиболее высоки?
Николай Долгушкин: В последнее время мы действительно зависели от импорта семян, племенного молодняка, технологий, техники и оборудования, ингредиентов в пищевой промышленности.
Взять те же закваски. Раньше при каждом молокозаводе была биолаборатория, которая эти закваски готовила. Более того, в большинстве регионов работали биофабрики, которые выпускали все - закваски для молочной продукции, ингредиенты для мясной и хлебопекарной промышленности и многое другое. Но потом почти все они были ликвидированы. Сейчас отсутствие своих ингредиентов - определенная проблема для пищевой промышленности. Но она решаема.
Или, например, семена. Бизнесу было удобно покупать импортные семена подсолнечника, свеклы, кукурузы, овощных культур - они продавались откалиброванными, обработанными от вредителей и болезней различными стимуляторами роста и микроэлементами. Пусть это стоит дороже, но окупается за счет более высокой урожайности. Такое положение дел до последнего момента всех устраивало. Все обострилось с весны прошлого года по понятной причине. Ситуация выглядела пугающе: например, своих семян сахарной свеклы производилось 1,8%, племенного яйца для мясных кроссов - 1,9%. И ведь тут не нарастишь быстро.
А продовольственная безопасность - составная часть национальной безопасности. Именно нехватка продовольствия нередко становится причиной многих волнений в мире. Например, спусковым крючком февральской революции 1917 года в России стало повышение цен на хлеб. 30 лет назад власть в СССР не удержалась в том числе и потому, что опустели полки продовольственных магазинов.
А как так получилось, что мы растеряли свое производство заквасок, семян и всего остального?
Николай Долгушкин: Всегда в таких случаях надо искать ответ на вопрос, кому это выгодно. Мы слишком открыли свой рынок в последние десятилетия для западных и транснациональных компаний, перестали его защищать.
Сейчас на Западе активно муссируется тема декарбонизации экономики, в том числе и сельского хозяйства за счет уменьшения выбросов парниковых газов. Предлагается в качестве одной из мер сокращение поголовья в животноводстве, в первую очередь КРС, а недостаток белка компенсировать употреблением в пищу насекомых. На этой волне в Европе уже начали уничтожать скот, предлагая это сделать и другим странам.
Но мы это уже проходили, сократив более чем наполовину поголовье скота в 90-е годы прошлого столетия. И по отдельным видам животноводческой продукции до сих пор не можем выйти на уровень 1990 года. И тогда на "помощь" пришли небезызвестные "ножки Буша", десятилетия пролежавшие в холодильниках Пентагона.
Наука, конечно, должна изучать, экспериментировать с созданием альтернативной пищи - из насекомых, растительных белков, но пока, мне представляется, ставку надо делать на производство традиционных продуктов питания.
Где была наша наука все эти 30 лет?
Николай Долгушкин: Активно работала. Нынешние успехи в отечественном АПК - тоже в том числе результат многолетней работы нашей науки. Мы получили в прошлом году 153,8 млн тонн зерна - исторический максимум. Практически все площади были засеяны отечественными сортами и гибридами. Потенциальная урожайность выведенных сортов озимой пшеницы в Федеральном исследовательском центре "Немчиновка" составляет 130-140 центнеров с гектара с содержанием клейковины более 40%. Для сравнения в прошлом году в Краснодарском крае получили 67,4 центнера с гектара.
У российской науки есть немало наработок мирового уровня - высокопродуктивные сорта и гибриды многих сельскохозяйственных культур, пород животных. Нужен кросс мясных кур? Пожалуйста, вот вам "Смена-9", созданный во Всероссийском научно-исследовательском и технологическом институте животноводства. По экспертным оценкам, он ничем не уступает и даже превосходит иностранные аналоги.
Главное - своевременно и точно поставить перед учеными конкретную задачу. Мы ее решим.
Сколько на это импортозамещение потребуется времени?
Николай Долгушкин: От научной разработки до ее внедрения, коммерциализации длительный путь. В первую очередь нужна инфраструктура - селекционно-семеноводческие, генетические центры, племрепродукторы. Это миллиардные инвестиции. Только на государственные деньги все не построишь - нужна совместная работа государства, науки и бизнеса. И бизнес должен не только сказать, что ему нужно, но и участвовать в финансировании научных исследований. Мы должны все вместе это обсуждать и решать, а не вариться каждый в своем соку.
Президент РФ еще в 2016 году поручил разработать Федеральную научно-техническую программу развития сельского хозяйства, сейчас она продлена до 2030 года. С участием бизнеса реализуются подпрограммы по производству семян картофеля, сахарной свеклы, генетического материала для производства мяса птицы. Правительство выделило 4,5 млрд рублей на строительство птицеводческого племрепродуктора в Московской области. На строительство селекционно-семеноводческих и генетических центров государство готово возвращать бизнесу 50% затрат.
В ближайшее время в правительство РФ будут внесены еще шесть подпрограмм, в том числе по мясному и молочному животноводству, производству кормов и кормовых добавок, сельскохозяйственной техники и оборудования и другие.
Отечественная наука также готова предложить свои наработки, внедрение которых позволит обеспечить независимость от импортного оборудования и пищевых добавок.
Но нам не нужно стремиться к стопроцентному импортозамещению. Россия всегда была интегрирована в мировую экономику и сейчас развивает торгово-экономические отношения со многими дружественными странами. В Персии были ковры дешевле и лучше, и купцы везли их в Россию. У нас покупали меха, медь, сталь и прочее. Если у нас не растет кофе, это же не значит, что нам надо его в теплицах выращивать. Нам необходимо определить те критические направления и объемы, которые точно нужно производить у себя. А остальное закроем с помощью импорта из дружественных стран.
Нет опасений, что пока мы будем замещать импорт, мир шагнет далеко вперед в технологиях, а мы останемся сильно позади?
Николай Долгушкин: Президентом РФ поставлена задача обеспечить технологический суверенитет. Наши научные разработки во многих областях не уступают зарубежным результатам. Проблема заключается, с одной стороны, в недостаточном финансировании исследовательских работ, а с другой - в отсутствии эффективного механизма по их внедрению в практику. Например, на Западе бизнес финансирует 60-70% стоимости научных исследований, у нас же его доля составляет около 30%, а в области сельхознаук вдвое меньше. Социальную ответственность бизнеса никто не отменял. Надо же думать не только о том, какую очередную яхту себе купить, но и о том, что достанется следующим поколениям от твоей деятельности. Нельзя все задачи вешать на плечи государства.
Коллективный Запад и все-все-все
Если сравнивать ситуацию у нас и на Западе в плане продовольственной безопасности, где лучше сейчас и почему?
Николай Долгушкин: Введенные Западом санкции, эмбарго на энергоносители, препоны на поставку минеральных удобрений ударили в первую очередь по самим странам Евросоюза, привели не только к повышению цен на продукты питания, но и снижению покупательской способности населения.
Только за прошлый год сельхозтовары в ЕС подорожали в среднем на 24%, а зерновые на 45%, яйцо - на 43%, молоко - на 31%, цена на удобрения выросла на 87%.
Продовольственная инфляция достигла очень высоких величин, особенно в прибалтийских государствах. Не случайно население этих стран вынуждено закупать продукты питания в Союзном государстве (Беларуси), где их больше, и они значительно дешевле.
Ситуация на продовольственном рынке в мире остается сложной, продовольственная инфляция стремительно растет второй год подряд и достигает 30%.
На этом фоне в России ситуация с продуктами более чем благополучная.
У государства тоже есть своя социальная ответственность накормить планету?
Николай Долгушкин: Здесь должна быть коллективная ответственность, а не только России. Но вместо этого наши удобрения блокируют в Прибалтике. Президент РФ предложил передать безвозмездно до 500 тыс. тонн удобрений нуждающимся странам. И только сейчас их с большим трудом удается разблокировать.
Между тем, согласно данным ООН, сегодня количество недоедающих и голодающих людей составляет около 1 млрд человек. По заявлению Всемирной продовольственной программы ООН мир уже в этом году может столкнуться с массовым голодом, политической дестабилизацией, а также с неконтролируемой миграцией в случае, если не будут приняты меры по преодолению продовольственного кризиса.
Сколько мы теоретически можем производить зерна в России?
Николай Долгушкин: В ближайшей перспективе при необходимости мы, наверное, сможем увеличить производство зерна и до 200 млн тонн. Но во главу угла нужно ставить экономическую целесообразность. Мы собрали очень большой урожай в прошлом году - в итоге цены на зерно обрушились, аграрии недополучили прибыль. При увеличении производства зерна нужна дополнительная колоссальная инфраструктура, чтобы это все сохранить, вывезти или переработать. У нас и со 150 млн тонн возникли проблемы. И потом - чего будут стоить земле такие рекорды, нужно думать о сохранении плодородия почв. Сейчас важнее направить средства на решение критических направлений в АПК, в первую очередь на импортозамещение.
Вот вы говорите коллективный Запад виноват. Не сами ли мы довели ситуацию с дефицитом ингредиентов своей плановой экономикой, нерыночными ограничениями цен на продукты и т.п.?
Николай Долгушкин: А вы считаете, что на Западе нет плановости? Допустим, сахар. Фермеры заключают договоры с перерабатывающими предприятиями, по которым обязуются поставить определенное количество сахарной свеклы. У каждого завода квота от государства, сколько он должен произвести сахара. В целом страна имеет квоту в рамках Европейского союза. Если у фермеров получился больше урожай на 10%, его переработают, но в следующем году квоту уменьшат на те же 10%.
Плановость в АПК нужна. Например, мы в последнее время слишком увлеклись подсолнечником - очень высокая рентабельность у культуры, подсолнечное масло за рубежом нарасхват. Но что такое подсолнечник? Это культура с трехметровой корневой системой, которая как насосом вытягивает влагу и все питательные вещества из земли. Здесь нужен жесткий нормативный акт, который ограничивал бы посевы подсолнечника, должен соблюдаться севооборот, как это было в советское время. Подсолнечник должен возвращаться на поле раз в пять-семь лет. И если ты забрал из земли питательные вещества, ты должен компенсировать ей эти потери, и это должно стать железным правилом для всех.
Тяжелый год после рекордов
В 2022 году в России получен рекордный урожай зерновых и некоторых других культур. То есть с урожаем забрали из земли много питательных веществ. Чем обернется это в текущем году?
Николай Долгушкин: После марафона спортсмен нередко падает без сил. Так и тут.
У нас ежегодный вынос питательных веществ из почвы с урожаем в 3-4 раза превышает их возврат с минеральными и органическими удобрениями. Из 25 млн тонн (в действующем веществе) производимых в стране минеральных удобрений в сельском хозяйстве применяется лишь около 4 млн тонн - это примерно половина от научно обоснованной нормы.
Если мы хотим и дальше наращивать сельхозпроизводство, нам нужны конкретные меры по повышению эффективности использования земель сельхозназначения, их защите, предотвращению деградации и опустынивания, что явно проявляется в Астраханской, Волгоградской областях, Дагестане и ряде других территорий. Все это потребует обновления нормативной правовой базы. А это тоже идет непросто - один законопроект может рассматриваться годами.
Значительные риски несет и повсеместное изменение климата.
Скажется ли дефицит своих средств защиты растений, запчастей к импортной технике, племенного материала в 2023 году или у этого всего будет более отложенный эффект?
Николай Долгушкин: Нет сомнений, что сельхозтоваропроизводители в этом году будут обеспечены средствами защиты растений. В 2022 году более половины их объема были отечественные, основная часть импорта приходится на Китай. При необходимости можно увеличить собственное производство, мощности российских предприятий это позволяют сделать. При этом ряд иностранных компаний по-прежнему производят значительный объем своей продукции на заводах, расположенных на территории России.
Санкционная политика США и ЕС в отношении России, введенные ограничения, в том числе и на поставку зарубежной техники и запчастей к ней, вне сомнения, осложнили работу аграриям. Но это одновременно дает шанс и возможность отечественной науке предложить производству свои решения.
Сейчас наши конструкторы и ученые ведут работу по созданию целой линейки сельхозмашин, способных заменить на полях импортные модели. Такая техника проектируется на базе отечественных разработок, комплектующих, инновационных конструкционных материалов, цифровых и интеллектуальных технологий.
Мифы и реальность
Как относитесь к ГМО? Несут они какую-то опасность или это стереотипы? Надо ли нам использовать их в России?
Николай Долгушкин: Мы уже обжигались, когда запрещали генетику, и тогда очень сильно в этом отстали. Нельзя игнорировать достижения науки в области генетических технологий. За этим направлением будущее. Сейчас у нас законодательством запрещено производство генно-модифицированных организмов. Но за рубежом производятся - соя, табак, фрукты, овощи и другие.
Наша наука в обязательном порядке должна этим направлением заниматься. Федеральной научно-технической программой развития генетических технологий на 2019-2027 годы предусмотрено получение не менее 30 линий сельскохозяйственных растений и животных, а также не менее 25 штаммов и микробных консорциумов - продуцентов незаменимых аминокислот, ферментов и витаминов.
Созданные у нас в стране система и технологии оценки безопасности генетически модифицированных организмов считаются наиболее строгими и эффективными. И если на прилавках магазинов появляются продукты питания с содержанием ГМО, значит, их употребление разрешено научными учреждениями и Роспотребнадзором, и они абсолютно безопасны для нынешних и будущих поколений.
Осталось развеять еще один устойчивый миф в отношении пальмового масла.
Николай Долгушкин: Не надо демонизировать пальмовое масло. Оно абсолютно безопасно, если выдерживаются все технологии его производства, переработки и применения.
Пальмовое масло по своему составу близко к составу материнского молока. Поэтому детское питание производится с добавлением пальмового масла, это незаменимый компонент.
Незаменимо пальмовое масло и для кондитерской промышленности. Чтобы получать кондитерский жир, раньше из жидких фракций растительных масел (подсолнечное, рапсовое) сначала делали твердую фракцию с помощью гидрогенизации. В ходе этой трансформации образуются трансжиры. Это куда хуже пальмового масла.
Но и идеализировать "пальму" не надо. Все должно быть в разумных пропорциях. Где можно и безопасно использовать подсолнечное, рапсовое, соевые масла, лучше употреблять их.
Сейчас в АПК и пищевой промышленности нужно экстремально быстро решить вопросы, которые мы откладывали на потом последние 30 лет. Есть кому заниматься всеми этими проблемами в науке?
Николай Долгушкин: В 1990 году по количеству исследователей мы занимали первое место в мире - у нас было более 900 тыс. исследователей. Сейчас мы на шестом месте. На 10 тыс. экономически активного населения приходится лишь 57 исследователей, а, к примеру, в Израиле, в три раза больше. За последние 10 лет количество исследователей в области сельхознаук сократилось на 26,2%. Очень тревожная статистика, и эту ситуацию нужно срочно исправлять.
Если в целом на финансирование науки у нас расходуется около 1% от ВВП, то по сельхознаукам доля затрат на исследования и разработки в сельском, лесном хозяйстве, рыболовстве и рыбоводстве составляет лишь 0,76%.
Но что радует - подрастает достойная смена молодых ученых. Пример тому - недавнее вручение президентом России Владимиром Путиным премий в области науки и инноваций за разработку новой техники и технологий, важных для экономики и обороноспособности страны.
В современной крайне сложной геополитической обстановке именно наука должна дать правильные и современные ответы на те вызовы, с которыми приходится сталкиваться.
Профессия ученого должна вновь стать уважаемой и востребованной в нашем обществе. Без формирования современного научного кадрового потенциала обеспечить технологический суверенитет будет невозможно.