Поделиться
Пять артистов, скупые декорации из досок и "дискотечный" свет, минимум технических эффектов - постановка подчеркнуто проста и не претендует на новое слово в режиссуре. Аудитория, собственно, не за тем сюда и идет. В центре внимания - интригующий сюжет, изложенный также подчеркнуто простым языком: эмоциональным, местами ненормативным, рисующим собирательного обывателя из "глубинной России".
Герои живут в пермской деревне, но говорят с южнорусским акцентом (даже таджик употребляет диалектное черноземное "насаться" с ударением на первый слог). В горе и радости норовят выпить, а уж как выпьют, так и разговоры затевают в духе Достоевского. А от разговоров недалеко и до преступлений с наказаниями.
Герой пьесы, задавленный рутиной священник, строит в селе церковь. Не то чтобы она была сильно нужна - местных интересуют в основном отпевания, их можно проводить где угодно - но благочинный отрядил отца Павла, как солдата, на важное задание, и тот намерен его выполнить во что бы то ни стало. Жена скучает, пилит батюшку потихоньку - мол, попросился бы в город, на хлебное место. Отец Павел утешается, попивая с рабочим - детдомовцем Сашкой. Сашка и перекреститься-то не умеет. Но с Богом у парня отношения живые и творческие. В подпитии он бросает Ему, как Иов, разные весомые обвинения, и ничего путного из этого, на первый взгляд, не выходит. Как на самом деле - на том свете разберутся. Драма в другом.
В том, что самый - формально - близкий к Всевышнему персонаж оказывается едва ли не самым маловерным. Пока идут "ролевые игры", отец Павел (Александр Габура) в своей тарелке: разъясняет, почему не стоит делать икону обоями для смартфона, деловито определяет условия отпущения грехов, на ходульное "Прошу вашего благословения" отвечает елейным "Благословляю тебя, сын мой", как какой-нибудь киношный падре. Когда дело доходит до настоящей проверки на любовь к ближнему - ведет себя, как тезка-апостол, который до своего обращения приказывал забивать камнями христиан, оскорблявших его ветхозаветные религиозные чувства. Но, в отличие от того древнего Павла, так и не решается принести покаяние.
Актер Александр Габура детально передает гамму чувств человека, в котором страх перед людьми оказался выше страха перед Богом. Человека, вынужденного похоронить в себе страшный грех и жить, будучи уже мертвым по сути.
- У меня есть знакомые, которые учились в семинариях, сам я в юношестве пел в церковном хоре в Ростовской области, - рассказал Александр Габура. - Работая над ролью, много разговаривал с другом, который в эту сферу погружен. Было где копать. Все обращают внимание на провокационное название, но оскорбления чувств, на мой взгляд, в спектакле нет, он про человека. А то, что он священник, - так захотел драматург.
В начале нулевых Смольянинов играл небольшую роль в спектакле Камерного театра "В ожидании Годо". Он был мальчиком, который извещал бродяг, что таинственный Годо (имя толкуют, в частности, как производное от английского God - Бог) сегодня не придет. Но они, сидя в абстрактной пустоте, продолжали ждать. "Оскорбление чувств", безусловно, не поставишь в ряд ни с той пьесой, ни с той постановкой. Но некая тематическая перекличка все же есть. В антрепризном проекте пустота мира, потерявшего Бога, представлена в реалистическом ключе - автор сгущает краски, как умеет, не чураясь кустарной "балабановщины".
Художник Павел Брат сколотил для этой истории наклонный помост, искаженный обратной перспективой (и при взгляде с верхних рядов напоминающий крышку гроба). По нему реквизит и артисты скатываются прямо под ноги зрителям. Сзади - строительные леса, смахивающие на нары. Храм, который должен бы подняться из них, поруган априори: не столько внешними действиями героев, сколько их внутренним вакуумом. Но Бог, как и положено, везде. Куда ни глянь в финале - всюду Его имя, выведенное мелом по черным кирпичам и бетону.