Поделиться
У КНР всегда есть четкий план развития. Сначала там строили устойчивую экономику. Эта модель была успешно достигнута главным образом за счет трех компонентов. Во-первых, государство (как центральное правительство, так и региональные власти) добилось абсолютного доверия народа, выполняя свои обещания. Обещали, например, сделать жизнь богаче - сделали. Это наследие времен Дэн Сяопина продолжает жить в умах граждан. Во-вторых, реформа цен, создавшая несколько ценовых треков. Государство в КНР довольно жестко регулирует цены. Сейчас там резко растет внутренний долг (малых банков перед банковской "Большой пятеркой", регионов перед центром), но в Китае этим вопросом абсолютно не заморачиваются. Потому что экономика не либеральная, она регулируется сверху. Сколько надо юаней, столько и напечатают, не разогнав при этом инфляцию. Во время пандемии все в этом убедились. В-третьих, Китай очень тщательно перераспределяет доходы между провинциями. Там вообще не боятся увеличивать денежную массу. Выдают очень много дешевых кредитов (под два-четыре процента) как потребителям, так и предприятиям. Китайское производство устроено таким образом, что оно сразу подтягивается за денежными объемами. В 2019-2020 годах в КНР денежная масса ежемесячно вырастала на десять процентов - чтобы у народа не было ощущения кризиса, связанного с пандемией и приближающимся локдауном.
Отработав первую схему, Китай перешел ко второй - формирование макроэкономического региона. Собственно, за пределы своей территории КНР стала активно выходить, сначала инвестируя в другие страны (выводя туда производство, следом - денежную массу), а потом объединяя их в одну схему с названием "Пояс и путь". Все это делалась для избежания перегрева экономики изнутри. Китай пытался включить в данную схему и Россию, но этого не произошло. Зато выросло присутствие КНР в Африке, Латинской Америке, Центральной Европе и Юго-Восточной Азии.
Следующим пунктом было достижение научно-технологического превосходства. Поскольку местный товарный рынок становился все менее конкурентоспособным из-за роста (в этом году цены в некоторых секторах экономики выросли на 15-50 процентов) и КНР стал проигрывать Индии, Пакистану, Вьетнаму, было решено не конкурировать с этими странами, а перенести акцент на США, Япониею и ЕС. Теперь Китай начиная с 2019 года перестраивает промышленность и старается выпускать высокотехнологичные продукты, которые должны быть чуть дешевле своих аналогов на рынке. Появились такие компании, как "Хуавей" и "Леново". И это стало раздражать Америку.
Пока Китай был производителем большой, но в данном случае бессмысленной торговой массы, всем это нравилось, но как только Поднебесная стала претендовать на будущее (контроль информации, выпуск суперверверов, искусственный интеллект, прорывные проекты в космосе), позиция конкурентов поменялась. Сейчас идет даже не противостояние США и КНР в чистом виде, а противостояние стандартов развития будущего. Китай уже не хочет развиваться в рамках большой англосаксонской модели, поскольку вырос из нее. Он хочет создать свою.
КНР начала плавный, осторожный процесс избавления от чужой модели. Она уже не хочет, как при Дэн Сяопине, развиваться маленькими шагами, находиться в тени, "просачиваться" по всему миру и никого не раздражать. Идет ломка не только прежней экономической модели, но и элит. Китай не единый в плане управления финансовыми потоками - огромное число региональных элит контролирует юг страны и отдельные регионы вроде Гуандуна. Об этом всегда должны помнить российские компании, работающие на китайском рынке. Мало договориться с центральной властью - нужно найти общий язык с местными элитами. Одной из главных задач последних лет Си Цзиньпина было подавить большое влияние растущих монстров региональных рынков, но не закрыть их полностью.
Российская позиция по "Поясу и пути" неоднократно менялась и не была однозначной. С одной стороны, инвестиции нам нужны. С другой, мы хотели развивать "Большое евразийское партнерство", где Россия играла бы фундаментальную роль. Сейчас это поставлено под сомнение. Одни стороны отошли от инициативы, другие взяли паузу. Теоретически это должно было сыграть на руку Китаю, но на "Пояс и путь" тоже идет большой накат, и объемы инвестиций КНР в проект заметно упали. Ответ Китая был неожиданным для многих. Все ожидали, что в этой ситуации он пойдет по пути либерализации экономики, а там, наоборот, в экономике стали закручивать гайки, усилился политический нарратив. КНР предстоит сильно трансформироваться, менять структуру экономики в сторону централизации, малым и средним предприятиям будут спускать планы, формально частные, но у меня нет сомнений в политической устойчивости этой страны.
Что для России становится проблемой, так это просадка в экономическом отношении пограничных регионов - в частности, провинции Хэйлунцзян. Там отрицательный рост: китайцы говорят про минус два процента, а по нашим оценкам - минус шесть. Идет огромный отток приграничного населения во внутренние районы Китая. Нет рядом с нашими границами и промышленных кластеров, которые Китай сейчас открывает вдоль побережья. Российским компаниям перспективнее всего прорваться в технопарки, являющиеся подвидом китайских свободных экономических зон. В них иностранные компании получают финансовую поддержку: первые три года не вы вкладываете средства, а в вас вкладывают. Вообще иностранному бизнесу сейчас в КНР работать легче, чем лет пять назад.
В целом российско-китайская торговля растет, скоро составит двести миллиардов долларов, что здорово, но надо понимать: эта цифра даже несопоставима с уровнем торговли Китая с США и Европой, и понятно, за какие рынки Китай будет бороться прежде всего. В Европе китайцев волнует реконструкция экономических отношений с Германией и Великобританией, в странах Восточной Европы они разочаровались. России же отводится роль большого военно-политического партнера.