Белорусы привезли в Воронеж спектакль-головоломку о женской доле

Острую социальную драму, где за персонажей говорят народные песни, показали на Платоновском фестивале артисты из Минска. "Венчание с ветром" - попытка дать новую жизнь белорусскому фольклору, подчеркнув его параллели с сегодняшним днем. Режиссер Евгений Корняг исследует проблемы семьи и выносит безжалостный приговор не только сильному полу, но и властным женщинам, которые своей любовью превращают мужчин в малых детей.

Спектакль вышел в Республиканском театре белорусской драматургии, который почти четверть века служит площадкой для экспериментов как с материалом, так и с формой. Все постановки идут на белорусском.

"Венчание…" - первая часть трилогии Корняга, которая целиком построена на песнях из этнографических сборников. Их разыскала соавтор режиссера, композитор Катерина Аверкова. Она же сделала обработку: песни исполняются в традиционной манере, но аккомпанемент - электронный. Начали с истории о свадьбе, второй спектакль посвятили рождению ребенка, третий, по плану, будет о смерти. Диалоги героев решили не прописывать. Вокала, музыки и шумов, пластики и света оказалось вполне достаточно, чтобы создать плотную, многослойную ткань спектакля. Его можно воспринимать очень просто - как историю о своем современнике, зажатом между матерью и любимой женщиной. А можно - как сложный сплав, в котором есть место и древним обрядам, и мифам, и библейским образам, и болевым точкам нынешней Беларуси.

Зарисовки на тему брака - от подготовки к торжеству до первой супружеской ночи - разыгрываются вокруг длинного стола (а то и прямо на нем). Стол придавлен низким потолком - подвесом для бокалов, на котором закреплены бутылки донцем вверх. Композиция напоминает широкоформатный кинокадр и вызывает почти физическое ощущение тесноты, неловкости и предзаданности. "Ой да проходи же наше скучное время да поскорей", - тянут гости, запуская тяжелый маховик пира. Стопка за стопкой, стопка за стопкой, стеклотара перекочевывает под стол к оживленно беседующим ногам. В "нижнем мире" кипит своя жизнь, прочь от которой крадется эмигрант с чемоданом…

Формально в центре внимания - Жених (Артем Курень), сплющенный между властной Матерью (Людмила Сидоркевич) и целеустремленной Невестой (Анна Семеняко). Обе женщины одеты в белое и резко выделяются в сумеречном монохромном, как старое фото, пространстве спектакля (художник - Татьяна Нерсисян). В какой-то момент под крики "Горько!" они встают лицом к лицу, как дуэлянтки.

Женская любовь оставляет от Жениха пустое место, главный герой становится декорацией. Почти все его действия происходят в пассивном залоге - его любят, его женят, его берут в мужья, его окружают заботой, утешают, убивают и воскрешают. В одиночку Жениху удается немногое - например, напиться вдрызг и сбежать в подсобку на собственной свадьбе. Среди прочих персонажей, великолепно поющих (и плетущих вокруг него сеть из микрофонных шнуров), он один лишен голоса. Лишь пьяно икает и сдавленно берет отдельные фальшивые ноты. Мама рядом, мама вытирает сыночку пот со лба…

Режиссер туго сплетает мифологическое и бытовое, возвращая "музейному" материалу его первоначальную функцию - сопровождать и объяснять явления повседневной жизни. "Вол бушуе - вясну чуе. Ворон кряче - сыра хоче. Девка плаче - замуж хоче": зазывание (гукание) весны передает мечту о счастливой семье, которой не суждено сбыться. Диковатая, грубая закличка о "сучках в поле", которые пойдут на мясо, опрокидывает зрителя в реальность. Благопристойные гости свадьбы в костюмах-двойках, сняв рубашки, превращаются в участников оргии на Ивана Купалу. Разнузданного веселья и натурализма здесь нет - актеры молча стоят спиной к зрителю, на столе распластана девушка в белом платье. Красное вино льется по скатерти, течет рекой, пропитывает одежду. "Сегодня Ян, завтра Иван…" - песня о красавице, которую подпоили и пустили в лодке в море, звучит настолько зловеще, что иные зрители не выдерживают и бегут. У наших предков нервы были покрепче.

Несмотря на мрачную тональность, в спектакле немало юмора. Так, невозможно без смеха смотреть на подготовку Жениха к брачной ночи. Одежду он складывает с маниакальной аккуратностью, носки скатывает в ботинки. Потом лежит рядом с женой, дрожа и плача, и подобострастно уползает обратно к маме слушать колыбельную. После чего передвигается между двумя своими повелительницами в позе раба с египетских росписей. Женская любовь, как вышедший из-под контроля ядерный реактор, излучает такую силу, что герой не выдерживает и падает замертво, привлекая целую стаю воронья. Конечно, Невеста докличется своего любимого и вернет из небытия, но в новой - семейной - жизни ему светит разве что привычная роль младенца.