Гениальный тренер Ирина Винер - о профессии гимнастки и своих ученицах
К дате в издательстве "Эксмо" вышла книга Ирины Винер "Я - никто. Автобиография легендарного тренера". Издание содержит фотографии из личного архива Ирины Винер, а также воспоминания таких ее воспитанниц, как Алина Кабаева, Юлия Барсукова, Евгения Канаева, Маргарита Мамун и других.
"РГ" выбрала цитаты и отрывки из новой книги и предлагает их вниманию читателей.
* * *
...Я не люблю слез и знаю, что слезы человека унижают, расслабляют, выбивают из колеи. Очень трудно вернуться к исходному состоянию, если ты расплакалась, разрыдалась, тем более разыстерилась. Слезы допустимы только на пьедестале, когда поднимается флаг и звучит гимн. В остальных случаях это признак слабости.
* * *
...Я смелая, Лев по гороскопу. В восемнадцать лет мне попалась книга "Рожденная свободной" знаменитой натуралистки Джой Адамсон. Она жила среди львов, наблюдала за ними и пришла к выводу, что львы очень свободолюбивы. Я провела параллель и поняла, что тоже свободолюбива, но главное - рождена свободной. Никогда не позволю, чтобы мной кто-то управлял, и не стану делать того, что противоречит моим принципам.
* * *
...У меня обостренное чувство чистоты и прекрасного. Если я вижу, что гимнастка не вслушивается в музыку, движется не так, как должна, забывает об образе, во мне возникает протест, граничащий с раздражением. Но протест никогда не выражается в том, что я вскипаю, ругаю и кричу сразу. Я учу, я очень долго учу. Объясняю тысячу раз, но если вижу, что ребенок учиться не хочет, сопротивляется и всем своим видом показывает: "Не теряйте времени, Ирина Александровна, у меня не получится", реагирую однозначно: "Или делай то, что положено, или из зала уходи - хочешь на день, а хочешь - насовсем".
* * *
...Сначала Алина мне не очень понравилась. Я надеялась увидеть малышечку, а девочка была довольно взрослая и не в том весе, в каком надо бы. Сказала, как говорю обычно: "Покажи, что умеешь. Упражнение сделай свое", и после первых движений поняла: ко мне в руки попал алмаз. Девочка горит, эмоции переполняют ее. Если будет трудиться, добьется многого.
* * *
...В Новогорске, где находиться можно только по результатам, я оставила Алину без колебаний. Платила за ее проживание, питание, медицину, за все, что предоставляет центр сборных команд России. Благодаря Алишеру Бурхановичу такая возможность у меня была.
С самого начала Алине было сказано похудеть. Три дня она должна была сидеть на воде и очистить свой маленький организм от плова, жареной картошки, самсы и некоторых других кушаний, которые получала дома. Заодно я проверила ее характер. Это было первое, пробное испытание. Пройти его было нелегко: еда в Новогорске вкусная, три раза в день открывалось кафе, которое Алина могла посещать. Но она испытание выдержала.
Мы беседовали: "Чего ты хочешь, Алина? Хочешь быть чемпионкой?" - "Да", - отвечала она. "Это очень тяжелый труд, - говорила я. - Но приятный. Потому что ты для него родилась, тебе он доставляет удовольствие. А самое большое удовольствие - когда свой труд и талант, данный Богом, ты даришь людям". - "Я знаю", - соглашалась Алина.
* * *
...Когда я шумела на детей, Кабаева вставала на их защиту. Я даже спрашивала: "Что скажет "адвокат"?" Или, наоборот, говорила: "Картина понятна, защитников не требуется". Называла Алину "адвокат Плевако", фамилия Плевако смешно звучит для детей. Объясняла, конечно, что Плевако был лучшим адвокатом своего времени. Кто-то опаздывал на хореографию, мне жаловались, я начинала ругать, а Алина говорила, что девочка утром плохо чувствовала себя, кашляла. Не получался у кого-то элемент, Алина опять вступалась: "Ирина Александровна, ну что вы? Девочка так старается!" Отвечала: "Успокойся, адвокат Плевако! Я сама разберусь". "Доводы защиты" она, скорее всего, выдумывала. Главным было вступиться. Обычно за адвокатскую деятельность я на Алину не сердилась. Но если речь шла о прогулках без головного убора ранней весной, о еде, пронесенной в номер, злилась так, что никакой Плевако спасти ситуацию уже не мог.
В силу данных Алины у меня была свобода творчества: "Попробуй это, теперь сделай так..." Она не сопротивлялась, пробовала и тоже придумывала что-то. Таких сложных, рискованных, смелых выступлений, какие были у нее, мир раньше не видел. Алина шла от простого к сложному, сложнейшему, суперсложному. С ней я не засиживалась на каком-то элементе, как с другими гимнастками. С ней я шла дальше.
* * *
...Никогда раньше выразительность и техника так не соединялись. Никто не мог повторить элементы Кабаевой, рискованные и по движению предмета, и по движению тела. Начали критиковать. Разве это художественная гимнастика? Складываться пополам, прыгать в этих диких прогибах? На меня был большой наезд.
Многие искренне считали, что я ее ломаю, требую чрезмерно. Нет. Она от природы такая. Я говорила: "Давайте заставим Алину петь так, как поет Паваротти. Давайте попросим Паваротти прогнуться так, как гнется Алина. Бог каждому дает свое". Программа Паваротти - быть посланником Господа в пении, Алины - в художественной гимнастике. Алина любила выступать, это была ее стихия. Как только она начинала двигаться, необыкновенно красивая, искренняя улыбка появлялась на ее лице. Она обожала зрителей, зрители обожали ее. Каждая наша композиция была спектаклем. Каждое движение воплощало настроение музыки.
Объясняла: "Алина, удар кинжалом в "Кармен" ты не можешь показать простым движением, ты должна сделать такой элемент, чтобы зрители ощутили весь трагизм рокового момента". Она понимала меня, и мы искали решение точное, убедительное. Находили, буквально промучившись не один день. Она работала больше всех, серьезнее всех и выигрывала всегда.
Когда Алина стала хорошие результаты показывать, я поняла, что ее надо пиарить. Чувствовала, она будет лицом художественной гимнастики. Вместе мы "перевернем мир" и сделаем наш вид спорта одним из самых зрелищных. Пиар-кампании организовывала я сама. Первая обошлась в три тысячи долларов, портрет Алины был помещен на обложку журнала.
Фотосессию устроила у себя, своего дома у Алины не было. Одежда на героине съемки тоже была моя. Слава не повредила Алине. Высокомерной, эгоистичной она никогда не была.
На каждое упражнение я заказывала ей три-четыре купальника, украшенных камнями Swarovski. Купальники стоили и по восемьсот, и по тысяче долларов. Это были бешеные деньги. Помогал мой муж. Мы примеряли, пробовали в движении. Те, что не соответствовали нашему замыслу, отдавали на счастье другим детям.
Камни я пролоббировала в Международной федерации гимнастики. Сказала президенту Технического комитета Абруцини: "Мадам, вы вся в брильянтах, у вас красивые кольца, броши, ожерелья. Почему вы не хотите позволить молодым девочкам выступать в ярких, искрящихся костюмах?" Скандал! Дискуссия! Аргумент против один - спорт не шоу. В конце концов вынесли на голосование и большинством голосов идею поддержали.
Спортивная пресса назвала решение революционным, а я выступила еще с одним предложением. Сказала, что нам нужны юбочки - как в фигурном катании. Опять скандал, хлопанье дверьми, треск штукатурки и крики: "Художественная гимнастика - не варьете!" Но и юбочки разрешили...
* * *
...Тренировочный процесс тяжелый. Но нельзя разлагать детей жалостью, даже если хочется пожалеть. Человек, которого жалеют, теряет силу. Мне близок подход великого Тарасова - беспощадность. Не жестокость, а именно беспощадность, благодаря которой спортсмен побеждает сначала себя, а затем соперников, приносит славу своей стране.
Гимнастка может быть убеждена в том, что не справится, но тренер ни в коем случае не должен отступать. Обязан заставить сделать все как положено, а потом уже и обнять, и поцеловать, и на руках вынести из зала.
У тренера должно быть собачье чутье и отлично развитое чувство меры, чтобы не перейти черту. Я знаю, когда можно продолжать, а когда пора остановиться. Когда прощаться, а когда уговаривать. "У тренера должны быть глаза" - об этом высказывании Тарасова я никогда не забываю. Главное, чтобы ребенок понимал: тренер желает ему добра. Но "желать добра" - отнюдь не означает "жалеть"...
* * *
...У меня было множество талантливых детей, которые не стали теми, кем, придя ко мне, могли стать. Одну поражала звездная болезнь, другая любила покушать, третья поспать, четвертая ленилась. Есть вещи, с которыми тренер при всем своем желании справиться не может. Тренер не Бог, не всесилен.
* * *
...Если понимаю, что спортсменка не хочет тренироваться из-за лени, из-за того, что мысли у нее всплывают какие-то непонятные, предупреждаю: "Буду сидеть с тобой до ночи, а может быть, до утра. Пока не сделаешь, из зала не выйдешь. Не получается? Подожду. Опять не получается? Еще подожду". Девочек, которые не выдерживают, не осуждаю. Некоторых выгоняю сама. Если спрашивают почему, объясняю. Выгонять без объяснения нельзя.
***
Мой дом удивительно красив. Резьба по ганчу на зеркале и картины отца напоминают мне о стране, где я выросла. Краски жостовской, мстёрской, хохломской росписи и финифти согревают теплом русской земли.
Я люблю красивые вещи, люблю красивых людей. Могу остановиться около ребенка и около пожилой женщины, которые красивы не чертами лица, а тем, что есть в них что-то притягательное.
Отец научил меня видеть. Он художник, я - тренер в зале. Тренирую и тоже создаю картины, сюжеты, которые остаются в истории.
Подготовила Сусанна Альперина