Николай Цискаридзе: Балет в России - больше, чем балет, это достояние нашей культуры

Лучшим Принцем-Щелкунчиком давно уже по праву признан Николай Цискаридзе. Премьер Большого театра много лет выходил на сцену 31 декабря, встречая на сцене не только Новый год, но и свой собственный день рождения. И, по его собственному признанию, это было для него счастьем. Теперь, 19 и 20 декабря знаменитый сказочный балет Чайковского на сцене Кремлевского дворца исполнят ученики Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой, которую Цискаридзе возглавляет уже десять лет. Сам же знаменитый танцовщик отметит 50-летие. Мы встретились с ректором Академии и поговорили о том, что пришлось менять в легендарном учебном заведении, почему стоило писать автобиографию. И о посаженном Цискаридзе дубе…

Николай Максимович, в декабре ваши воспитанники во второй раз выступят на сцене Кремлевского дворца. Вам хочется это сделать это традицией? Почему?

Николай Цискаридзе: Мне хочется, чтобы московская публика имела возможность увидеть хороший спектакль. Вот и всё. Я же москвич. Я хочу показать красоту, и мы много работаем для того, чтобы нам было чем похвастаться.

Фото: Андрей Лушпа

Но так уж получилось, что, когда вы десять лет назад возглавили Академию, в ней не все было благополучно, с точки зрения хозяйства. Не было тогда сомнений: стоило ли брать все это на себя?

Николай Цискаридзе: Не в порядке было всё, начиная с образования и заканчивая хозяйством. Я всю жизнь завидую музыкантам. Они едут в отпуск и могут петь, играть где угодно. Мы "где угодно" заниматься не можем. Мы зависим от пространства, от удобства, даже от угла падения света и от того, как он падает. Поэтому где-то предстояло менять все кардинально, где-то достаточно было обновить шторы, где-то лампы, потому что все это вместе влияет еще и на здоровье, и на формирование детского организма.

Отмечу, что Академия - это еще и большой образовательный центр, где дети не только учатся, но и живут. Поэтому нужно было приводить в порядок общежитие. Короче, с точки зрения хозяйства, это был такой же ад, как и в образовательном процессе. При этом нужно было сделать так, чтобы детям было комфортно жить, чтобы они не простужались и не заболевали.

Но вы сказали, что были проблемы и с образованием. В знаменитой Академии Вагановой?!

Николай Цискаридзе: Все догмы Вагановой были попраны. Поэтому первым делом пришлось издать репринтное издание книги Агриппины Яковлевны, раздать всем и предложить: "Товарищи, почитайте и давайте, наконец, начнем делать то, что должны. Прежде всего, учить танцевать, а не делать упражнения. Во-вторых, растить артистов, поскольку в дипломе указана квалификация "Артист балета", а не "Дрыгающийся человек на пространстве"".

Пришлось объяснять очень многое: правила выполнения движений в пальцевой обуви, потому что, вне зависимости от нашего желания, женщина в балете должна танцевать и прыгать на пальцах, - именно в этом содержится изюминка искусства балета. Многие вещи пришлось пересматривать, о многом спорить, доказывать необходимость соответствия методике и тем требованиям, которые диктует репертуар мировых театров.

Фото: Михаил Логвинов

Звучит сурово.

Николай Цискаридзе: Потому что мне кажется, что в России балет - это больше, чем балет. Больше, чем искусство. Это достояние нашей культуры. И быть артистом балета в России - очень ответственно, потому что перед тобой стоит легион гениальных людей, которые внесли огромный вклад в мировую культуру.

Многие ожидали, что Петербург не примет вас, что не пройдет трех часов, как возникнут жалобы. Но этого не случилось.

Николай Цискаридзе: Я был уверен, что у меня все получится. Просто те люди, которые в центральных газетах писали обо мне гадости, создавали фон: якобы ко мне кто-то плохо относится. К счастью, кроме этих горе-журналистов ко мне плохо никто не относился. А уж более обласканного публикой - именно публикой (я не говорю о государстве, наградах) - артиста в моем поколении не найти. Извините, что приходится хвастаться, но это просто констатация факта.

Я начал работать, и через две недели, когда коллектив увидел, что я пришел именно работать, а не дербанить бюджет, как это было у предыдущего руководства, мне начали помогать. Так мы и живем десять лет. А те, кто хотел реализовать свои амбиции, кому хотелось приблизиться к немаленькому бюджету и к очень большой исторической ценности этого заведения, немножко обломились.

Когда вы приехали в Москву, поступать в МАХУ (Московское академическое художественное училище), одна из педагогов заметила вашей тете Зине, что "не надо мучить ребенка, у него нет никаких способностей". Вы вспоминаете это, когда смотрите на маленьких абитуриентов? Не боитесь ошибиться, пропустить "самородка"?

Николай Цискаридзе: Я помню, кто это произнес. Этот человек по сей день работает в МАХУ и, к сожалению, очень некачественно учит. Не заметить в том ребенке, которым я был, идеальные способности для классического танца было невозможно. К сожалению, тогда существовал национальный вопрос, который решился иным способом. Я об этом подробно рассказывал… А пропустить самородка не боюсь, потому что его видно моментально. Это очень редкие дети - единицы на миллионы.

Фото: Михаил Логвинов

Следите ли вы за нынешними выпускниками?

Николай Цискаридзе: За всеми слежу, и очень огорчаюсь. Приведу пример: у нас выпустились три замечательные девочки, которые пошли в Большой театр. Одна спустя полтора месяца уже сделала операцию - девушку сломали. Вторая находится в такой физической форме, что ее нельзя выпускать на сцену. А третья станцевала уже несколько ролей, но они не соответствуют высокому званию Солиста Большого театра, потому что эти роли поставлены на другом техническом уровне. Я знаю потенциал этого ребенка, но, к сожалению, с ней неправильно работают, и она тоже скоро травмируется.

Академии Русского балета 285 лет. По приятному совпадению, вы тоже в этом году отметите юбилей… Кто-то смеется над "датскими" спектаклями и публикациями. Но они же служа и реперными точками в хаотичном течении времени. А вот грядущий юбилей Пушкина - планируете отметить его в Академии?

Николай Цискаридзе: Я вообще не очень люблю дни рождения, но "датские" спектакли и "датские" поводы - это, прежде всего, возможность лишний раз напомнить о яркой личности и значимом событии. А уж большего поклонника Пушкина, чем я, не может быть - еще в детстве прочел его 12 томов. Я один из тех артистов, кто станцевал Германна, и за этот спектакль был обласкан не только в нашей стране, но и в других. Жаль, что он сейчас не идет. Видимо, на него нет исполнителей.

Что касается Школы, то у нас всегда проходят мероприятия, посвященные выдающимся писателям, композиторам, и мы стараемся дать нашим учащимся как можно больше информации и заинтересовать их, чтобы для них эти великие имена были не просто подписями под картинками.

Фото: Михаил Логвинов

А можно ли провести некую аналогию между Академией имени Вагановой и Царскосельским лицеем, с точки зрения эксклюзивности обучения?

Николай Цискаридзе: Царскосельский лицей полностью вырос из той Театральной школы, которая была учреждена при царском дворе. Сначала была создана театральная школа, как хозяйственный эксперимент. А потом уже на этой основе были создан и Смольный институт и все остальные государственные императорские учебные заведения, включая Царскосельский лицей. Просто специализация этих учебных заведений была разной, а система повторяла одна другую.

Что такое "классический балет" в современном мире? Чем, по сути, занимается Академия с точки зрения сегодняшнего дня?

Николай Цискаридзе: Триста лет в нашей стране выделяются огромные средства на производство такого уникального организма, как артист балета. И триста лет это происходит на очень высоком, профессионально-художественном уровне. К сожалению, в Школе получают только образование. А все остальное - успехи или неуспехи - происходят уже на производстве, непосредственно в театрах. И те блистательные выпускные, которые были сделаны за 10 лет - они, слава Богу, все экранизированы, и можно проверить мои слова - это следствие работы огромного коллектива и большого профессионализма тех, кто это делал. К сожалению, сравнить нас больше в мире не с кем. За то время, что я руковожу Академией, мы выпустили очень много одаренных детей. Но итог всегда разный, и это зависит от тех, кто занимается их судьбами в театре. А с этим сегодня - одна из самых плачевных ситуаций в нашей стране.

Остается надеяться, что она изменится, и наслаждаться тем образом уходящего театра конца ХХ века, который вы передали в автобиографии "Мой театр. Книга 1". Почему вам захотелось ее написать?

Николай Цискаридзе: Я знаю много исторических и театральных примеров, когда очень значимых людей пытаются "стереть ластиком" из истории. Сначала я на это смотрел с улыбкой, а потом стало неприятно. И хотя я уверен, что все проходит и справедливость восторжествует, но мне хотелось рассказать о каких-то событиях с моей точки зрения. Любая автобиография - это, прежде всего, взгляд с чьей-то стороны. С моей стороны взгляд - он вот такой. И мне абсолютно безразлично, что и кто будет говорить по этому поводу. К тому моменту, когда я решил заняться книгой, многие события, свидетелем или участником которых я стал, уже были описаны и перевраны некоторыми авторами.

А то, о чем пишу я, имеет свое документальное подтверждение. Есть видеозаписи или документы. Когда я столкнулся с тем, что на сайте Большого театра в программках 31 декабря стали удалять мою фамилию, чтобы никто не знал, что на протяжении 18 лет я танцевал Щелкунчика в новогодний вечер, я понял, что эта тенденция - неспроста.

Но ваша книга больше, чем просто мемуары знаменитого танцовщика. Она еще и срез времени. Для ваших ровесников, для старшего поколения - в ней столько ностальгических нот. А вам наверняка хотелось бы, чтобы ее читали и ваши ученики?

Николай Цискаридзе: Я знаю, что книгу читают. И мои ученики, и не мои ученики. Знаю, потому что регулярно получаю письма, сообщения, ко мне подходят, делятся впечатлениями. И очень взрослые люди, и очень молодые. Прежде всего я рассказываю о том, что является настоящим искусством. К сожалению, самому великому и самому прекрасному сопутствуют бесконечные дрязги и окружение очень нехороших людей. Так было всегда. В биографиях Микеланджело, Леонардо да Винчи, Рафаэля тоже можно прочесть много смешного и забавного о том, как и кто им мешал.

Фото: Михаил Логвинов

Мне выпало быть одним из самых главных артистов нашей страны в классическом балете в момент, когда страна заново формировалась, когда было очень много передряг и геополитических, и экономических, и общественных. И очень много было дано свободы, которая в результате свободой не стала. Она обернулась распущенностью и полным размыванием ценнейшего искусства. Можно сколько угодно рассуждать о том, что должно идти и что должно показываться в театрах, как это должно делаться, но мы пришли уже к моменту, когда говорить вообще не о чем. И если мы не будем показывать сейчас старые спектакли, то зарабатывать театрам нечем. Сейчас, когда существуют очень простые и прозрачные системы мониторинга, мы видим, что продаются только старые спектакли. Люди не хотят видеть пошлый авангард, который лезет отовсюду. А трагедия моего родного дома - Большого театра - заключается в том, что он всегда обречен на успех, потому что есть квадрига, колонны и люстра. Ни одному из директоров не стоит присваивать себе успех театра - потому что успех был заложен уже архитектором и тем человеком, который решил построить это грандиозное здание в этом месте.

С этим трудно не согласиться. Но вот вопрос. Понятно, почему вы написали книгу своих воспоминаний - но для чего вы дерево посадили? Что символично - дуб. А символично, потому что до Петра I в Петербурге, дубы в этих местах не росли. Традиция сажать их возникла именно благодаря царю-реформатору. Так почему же дуб?

Николай Цискаридзе: Мне хотелось посадить именно то дерево, которое будет как можно дольше существовать. Я прекрасно понимаю, что всё имеет свое начало и свой конец, что рано или поздно время поменяется, придут другие люди. Все изменится - а дуб будет.