Январский гром и салют
Январский гром и салют
Юлия Зораховна, что значит дата 27 января в исторической памяти жителей блокадного города?
Юлия Кантор: День полного снятия блокады всегда был святым для всех поколений ленинградцев, но отмечать его так, как он того заслуживает, стали не так давно. Тема блокадного Ленинграда особенно ярко и в максимальной полноте начала звучать только в постсоветское время. Даже общество блокадников появилось лишь на излете советской эпохи. Напомню, что и Музей обороны и блокады, созданный еще в 1944 году на базе выставки, был уничтожен в 1949 и заново открыт лишь в 1989 году. И это принципиально важный момент, который рассказывает о специфике изучения и одной из самых сложных страниц истории Великой Отечественной войны.
Прорывом в этой теме стала "Блокадная книга" Даниила Гранина и Алеся Адамовича, которая в 1979 году была издана в Москве и только пять лет спустя в Ленинграде (там и там - с купюрами): городские власти тогда категорически не хотели слышать правдивый разговор о блокаде. Ну а полностью "Блокадная книга" была издана уже в ХХI веке, благо в архивах сохранилась изуродованная цензурой рукопись. Причем книга опубликована так, чтобы читатель видел, что именно вычеркивала цензура: это очень важно и для историков, и для широких слоев общества - иметь возможность видеть, как пытались вымарать правду. К счастью, сохранилось огромное количество дневников людей, в том числе и не доживших до Победы, воспоминания и артефакты. Они собраны в самых разных местах - от Музея истории Петербурга до Музея музыкального и театрального искусства. И это, к слову сказать, очень интересная специфика: нет такого места, где есть "все" о блокаде. И это логично - тема и ее ракурсы неисчерпаемы.
К восьмидесятилетию полного снятия блокады историки выбрали неожиданную и, на первый взгляд, узкую тему для конференции - "Звуки блокадного города". Почему?
Юлия Кантор: Мне кажется, что звучание взятого в блокаду, изолированного от мира Ленинграда как нельзя лучше передает напряжение того времени. Ведь неслучайно Шостакович, начавший писать Седьмую симфонию в Ленинграде, объяснил свой замысел: "Я так слышу войну". Из желания показать и рассказать, как живет память о блокаде в звуковом пространстве города, и возникла наша конференция, которая проводится совместно с Санкт-Петербургской академической филармонией имени Шостаковича. Дело еще и в том, что за прошедшие 80 лет историки если и говорили о звучании блокадного Ленинграда, то это было в основном о бомбардировках и артиллерийских обстрелах, а на самом деле тема звучания и молчания есть и в стихах Ольги Берггольц, и многочисленных воспоминаниях жителей различных профессий, которые столкнулись с блокадой. И звуки блокадного города - это совсем не только музыка и не только обстрелы. Именно об этом и пойдет речь на конференции.
Ленинградская блокада - героический и трагический феномен Второй мировой войны. Поэтому ее звучание в исторической памяти очень важно. Тишина блокадного города… Как же она отличается от обычной мирной тишины. Это тишина напряжения перед бомбежкой, перед обстрелом. Или, наоборот, перед чем-то, что принесет радость освобождения...
Первый салют в честь освобождения наших городов прозвучал 5 августа 1943 года: Москва салютовала доблестным войскам нескольких фронтов, освободившим Орел и Белгород. Однако был же салют и в честь прорыва блокады?
Юлия Кантор: Конечно, салют работает на ощущение победы. Во время блокады ничего подобного быть не могло. Но жители города слышали, как салютует Москва, через трансляции Ленинградского радио из городского Радиокомитета. Это легендарное место в самом центре Петербурга с мемориальной доской, рассказывающей о вещании на блокадный город и на всю страну. Ленинград слушал страну, а страна слушала Ленинград.
Более того, вещание происходило и на страны антигитлеровской коалиции, и через линию фронта на немецкие и финские войска, находившиеся совсем рядом с городом на Пулковских высотах. И это производило сильнейший психологический эффект на противника.
Первый салют в Ленинграде прозвучал 27 января 1944 года. Но за год до этого в честь прорыва блокады 18 января 1943 года ленинградцы слушали по радио салют из Москвы. И, конечно, 9 мая 1945 года. Город был в буквальном смысле освещен этим фейерверком в честь Победы.
Историки говорят о так называемой "диверсии на финском радиовещании". Ленинградское радио, как бы сегодня сказали, вело информационную войну?
Юлия Кантор: И это была очень успешная (есть документальные свидетельства, которые нашла моя коллега из Выборга) контрпропаганда. Ее организовали просто мастерски: на финском языке, буквально "онлайн", что даже для современной жизни непросто. Во время прямых эфиров финского радио, которое работало для своих солдат (а они обеспечивали блокаду с севера, воевали на стороне Гитлера), в эту волну вклинивались сотрудники финского Коминтерна и в саркастическом тоне немедленно комментировали все сообщения.
Наш легендарный диктор Юрий Левитан был чуть ли ни личным врагом Гитлера. А на Ленинградском радио были дикторы, которые "воевали" своими голосами?
Юлия Кантор: Да, я бы даже сказала, целая плеяда ленинградских дикторов. Их знали и ждали ленинградцы. Георгий Макогоненко, Лазарь Маграчев, Моисей Блюмберг, Матвей Фролов, Мария Петрова - все это имена, ставшие легендарными для блокадной памяти. Но бесспорно главным голосом Ленинграда во время блокады была Ольга Берггольц. Ей посвящена еще одна мемориальная доска на Доме радио. Поэтесса вела самые разные программы: и стихотворные, и публицистического характера. Ее искренний голос в буквальном смысле слова спасал жизни. Программа "Я говорю с тобой из Ленинграда" - это обращение к стране. И, конечно, знаменитое стихотворение "Разговор с соседкой" с интонацией человечной, женской и при этом абсолютно мужественной. Помните, знаменитые строки?
Дарья Власьевна, соседка по квартире,
сядем, побеседуем вдвоем.
Знаешь, будем говорить о мире,
о желанном мире, о своем.
Вот мы прожили почти полгода,
полтораста суток длится бой.
Тяжелы страдания народа -
наши, Дарья Власьевна, с тобой...
Когда читаешь дневники выживших в блокаду ленинградцев, потрясает, как быстро город ожил. Вот, например, Николай Горшков, который во время блокады работал бухгалтером Ленинградского института легкой промышленности, вспоминает, что уже в январе 1944 года исправно ходили трамваи, театры и кино были переполнены. И приводит еще более удивительный факт: ходит московский прямой поезд с вагоном-рестораном, а при выдаче билета "вручаются талоны на получение 3-х бут. пива и бутербродов" И в парках играл духовой оркестр…
Юлия Кантор: Да, был такой феномен. И музыка звучала не только в залах Филармонии, Александринского театра и Театра музыкальной комедии. Причем во всех этих местах играл единственный оставшийся в городе, воскресший из небытия оркестр Радиокомитета. Уже в 1942 году, когда стало тепло, музыка звучала и в парках. Люди, которые в мае находили в себе силы выйти из промерзших квартир (не было ни канализации, ни отопления, ни водопровода), "дожившие до травы" (щи из крапивы - один из главных ленинградских деликатесов) шли погулять в парк, посидеть на скамеечке и поймать ленинградское печальное солнце. У них в первую блокадную весну хватало сил, чтобы восхищаться красотой города, как свидетельствуют дневники. Первый архитектурный конкурс на проекты восстановления Ленинграда проходил в 1943 году. Это говорит о несокрушимой вере в Победу.
Даниил Гранин как-то заметил, что Ленинград - это город, где интеллигентность слилась с народностью. И это очень соответствует и настроению в блокадном городе, и менталитету ленинградцев вообще. Людям очень нужна была музыка. Кстати, осенью 1941 года началась, скажем так, дискуссия, уместно ли транслировать "легкую музыку" по радио. Казалось бы, не до того. Но выяснилось, что это очень даже нужно, поскольку усиливает стремление выжить в страшной блокадной повседневности. И когда концертов на радио стало мало (просто записей оказалось мало), люди стали писать в декабре 1941 - январе 1942, в самое страшное время, с просьбой ставить классическую музыку. Оказалось, что ее слушают очень многие, не только интеллигенция. Музыка вытаскивает людей из блокадного мрака. К слову, оркестр Радиокомитета воссоздавался весной 1942 для того, чтобы наполнить пространства ленинградских квартир музыкой.
Что люди блокады услышали в Седьмой симфонии Шостаковича в августе 1942-го?
Юлия Кантор: Безусловно, Ленинградская симфония - это гуманитарный символ сопротивления бесчеловечности, веры в Победу. Так воспринимали в 1942-м году, так продолжают воспринимать и сейчас. Это неисчерпаемая тема для историков. Ученые до сих пор находят неизвестные факты в том, как она готовилась, как исполнялась, что чувствовали и как жили люди, которые ее репетировали во время блокады, как сохраняли партитуры.
Мне лет двадцать назад удалось пообщаться с оркестрантами, которые исполняли Седьмую симфонию Шостаковича 9 августа 1942 года в Ленинграде. Это были уже очень пожилые люди. Поразило то, что рассказала одна из участниц концерта - флейтистка. Когда начали играть, раздался страшный грохот и звуки взрывов, люстры закачались. Посмотрели на дирижера - он абсолютно спокоен. Единственное, чего она в тот момент боялась, - что им не дадут доиграть. Не дожить не дадут, а доиграть. И в этом тоже ленинградский характер.
То есть психологически в тот вечер они победили врага?
Юлия Кантор: Абсолютно так. Психологическое воздействие этой музыки на противника было не меньшим, чем оружия. Дирижер оркестра Ленинградского радиокомитета Карл Элиасберг вспоминал, что уже в 50-е годы на одном из торжественных мероприятий, посвященных Победе, в гостинице "Астория" - во время войны там был стационар для дистрофиков, где Элиасберг и члены его оркестра подкрепляли свое здоровье, - так вот на том торжественном приеме были гости из Германии. Один из них рассказал, что воевал в 1942-43 годах на Пулковских высотах. И признался, что когда они услышали трансляцию Седьмой симфонии, поняли, что проиграли войну. К слову, во время войны немцы напечатали пригласительные билеты на банкет в "Асторию" в честь взятия Ленинграда. Вот такая "ирония" истории.
В Санкт-Петербурге открылась выставка фотографий "Лицо блокады". Среди них знаменитая "Ленинградская серия" фотокорреспондента Бориса Кудоярова. Многие его работы стали хрестоматийными. В том числе снимок огорода, разбитого на Исаакиевской площади: вместо роз - капуста, которую, радуясь хорошему урожаю, собирают женщины. Или фото Невского проспекта после артобстрела в начале блокады: мальчишки переезжают главную магистраль города на самокатах. Она перегорожена забором с надписью: "Тихий ход. Опасно, неразорвавшаяся бомба". Мальчишки еще не знают: самое страшное - впереди.
Наряду со снимками профессиональных репортеров представлены фотографии, взятые из семейных архивов петербуржцев. Например, историк Артем Классен передал на выставку снимки своей бабушки Ольги Классен, которая в блокаду была бойцом МПВО, что помогло ей выжить: там хоть как-то кормили. Рядом с пожелтевшей фотографией - красноармейская книжка бойца.
Экспозиция открыта в музейно-выставочном пространстве "Росфото" и будет работать до 25 февраля.
Подготовила Татьяна Тюменева
