Дмитрий Бак: Вся наша классика - дитя журнальной вольницы, частных предприятий
В 2026 году 225-летие Владимира Ивановича Даля будет отмечаться на государственном уровне по указу президента Российской Федерации. Как ты думаешь, откуда такое внимание к скромному датчанину, составителю Толкового словаря, который сегодня, согласись, имеет скорее литературное значение?
Дмитрий Бак: Ты прав, скромный датчанин, не завсегдатай придворных приемов и литературных сходок, человек совершенно не светский, не блестящий остроумец… Но давай прорвемся сквозь все эти "не". Перечислим через запятую его разнообразные занятия.
Даль - человек долга, человек, по Максу Веберу, "протестантской этики". Если бы не морская болезнь, он стал бы успешным воином-мореплавателем, а стал врачом (некоторое время - военным), делавшим глазные операции и на поле боя. А еще - талантливым инженером, удостоенным отличия за экстренное сооружение переправы в условиях военного марша. Владимир Иванович был этнографом и собирателем пословиц, заметным русским литератором-очеркистом 1840-х годов. Он подписывал свои произведения Казак Луганский (по месту рождения - Луганскому Заводу, ныне - Луганск). Даль занимал серьезные посты в очень разных местах империи. В Петербурге служил в министерстве внутренних дел, где довольно сурово начальствовал над служебно нерадивым Иваном Тургеневым. В Оренбурге - изучал местные наречия, выполнил первопроходческие описания ландшафтов и обычаев, а в Нижнем Новгороде ведал губернской удельной конторой, управлявшей сорока тысячами крестьян. В Николаеве - вскрыл "коррупционную схему", за что был подвергнут несправедливым гонениям.
И еще стоит упомянуть о близкой дружбе Даля с Пушкиным, который именно ему позволил быть рядом в последние дни жизни и подарил заветный перстень с изумрудом. Очень несходные по характеру люди: Александр Сергеевич - темпераментный, азартный, открытый, а Владимир Иванович - суховатый, не всякому готовый довериться. И тем не менее дружба и взаимная преданность были очень важны для обоих.
Владимир Иванович - сравнительно нечастый пример сочетания художественного дара, научного прилежания и самоотверженного служения. Кто еще? Ломоносов, Карамзин, князь Вяземский, далее почти пустота…
Мы возмущаемся "отменой" русской классики за рубежом. А, положа руку на сердце, нужна ли она в самой России? Нужны ли молодежи Толстой, Достоевский, Лесков, Гончаров? Нужен ли Тургенев с его Базаровым и Лизой Калитиной? Современные школьники читают наизусть друг другу Блока, как гимназисты начала ХХ века? У тебя нет ощущения, что это мы, "старики", по-прежнему хватаемся руками за уплывающую Атлантиду, навязывая молодежи свои замшелые гуманитарные стандарты?
Дмитрий Бак: Есть ощущение драматического нашествия "новых технологий", псевдоулучшений жизни, которые ее многократно дублируют, топят в бессмыслице. Я говорю своим студентам: попробуйте провести вечер не просто без гаджетов и интернета, а без… электрического света. Ну, поставьте свечу на стол, попейте чаю или вина, просто побеседуйте - получится ли? Ох, как будет неловко общаться без девайсов!
Секунд в сутках у нас столько же, сколько их было и двести лет назад, но на самом деле гораздо меньше, если вычесть время, за которое яростно сражаются различные технологии. Наши взоры втемяшены в смартфоны, в ушах параллельно что-то всегда звучит и манит, а еще бесконечные личные кабинеты, "приложения", логины и пароли… Раньше говорили, что человек за жизнь способен прочесть три тысячи книг, а сколько он сумеет проскроллить телеграм-каналов, имя которым легион в квадрате?
Вот мы с тобой десятилетиями думаем над толстовской "Анной Карениной", ты уже две книги написал о героях романа. Тут же никакой лайфхак не поможет, нельзя надеяться, что вот - проглотил пилюльку, прослушал курсик и… постиг Толстого.
Уверен, мы с тобой вовсе не замшелые почитатели никому не нужной классики, а, наоборот, носители подлинного в океане суррогатов и плоских муляжей. Эта подлинность никакого отношения не имеет к голым декларациям, пафосным призывам к "нравственности", "скрепам" и т. д. Речь просто о полноте опыта и воспитании чувств, их глубине, разнообразии. Я убеждаюсь в верности только что сказанного, как только всерьез завожу разговор о литературе с восемнадцати-, девятнадцатилетними студентами РГГУ и Школы-студии МХАТ. Ты не поверишь, я и о Лизе Калитиной тоже говорю и слышу живой отклик…
Кроме Литературного института сегодня развелось огромное количество "школ" для молодых писателей: Creative Writing School, школа в Липках, Яснополянская "Школа критики", резиденции АСПИР во всех городах и весях. Это только верхушка айсберга, есть еще десятки домодельных "школ". Стране нужно такое количество писателей? Кто будет трудиться на заводах, дороги строить, в больницах работать?
Дмитрий Бак: Ну, время нынче такое - все хотят успеть попробовать себя во всем, а вдруг да обнаружится священный дар проведения сетевых марафонов либо писания романов?! А если всерьез - в "творческом образовании" литература занимает совершенно особое место. Никто же не удивляется, что живописец или график с детства должен учиться в художественной школе, а потом - в Суриковском институте, в Строгановке! А пианисту никак не обойтись сперва без ДМШ, а после - без музучилища или даже консерватории, так ведь? И только с литературой незадача. Ни Тургенев, ни Толстой "творческому письму" не учились, никакого патента на литмастерство не имели…
Вся эта история более поздняя. В советское время "Брюсовский" литературно-художественный институт, а потом и ныне здравствующий Литературный первоначально возникли в рамках совершенно конкретных, на государственном уровне поставленных задач. Они были призваны обеспечить не просто всеобщую грамотность молодого поколения советских людей, но подготовить наиболее талантливых из них к самостоятельной творческой работе. Эта традиция подготовки писателей сродни творческим мастерским в театральных училищах: во внимание принимается не только технология писательства, но и личный опыт мастера. Не только: "смотри, как надо расставлять слова в правильном порядке", но и "делай, как я". В многочисленных (более или менее серьезных) программах creative writing ("творческого письма") принцип подготовки, естественно, другой: максимум техники, минимум опыта. Но вообще-то - пусть цветут все цветы, сам человек способен сделать правильный выбор.
Поздравляю тебя с присуждением премии правительства РФ в области культуры, которую вручали в конце января. Но в связи с этим у меня вопрос. Как государству официально относиться к литературе? Направлять и управлять? Предписывать должное? Запрещать недолжное? Что ты думаешь о возможности возвращения цензуры, которая вообще-то запрещена Конституцией (статья 29)?
Дмитрий Бак: В новейшей истории словесности (начиная с Пушкина) известны две действующие модели взаимодействия литературы и государства.
В XIX веке писательство де-юре не было профессиональным занятием. Вся наша классика - дитя журнальной вольницы: частных коммерческих печатных предприятий: Гоголь и Тургенев, Достоевский и Толстой… Да, эта вольница была под контролем цензурного ведомства, которое не скрывалось под стыдливыми масками, было наделено широкими полномочиями. К тому же в 1862 году цензура была передана из Министерства народного просвещения в… Министерство внутренних дел, то есть - если использовать современную аббревиатуру - в МВД!
Итак, досоветский период таков: рыночная, авторская, зависящая от читательского, коммерческого успеха литературная журналистика под явным контролем государства.
В советское время (особенно после создания в 1934 году Союза писателей) все выглядит иначе. Частные издательства и независимая журналистика полностью ликвидированы, существует "госзаказ", контролируемый издательскими "редсоветами" с непременным участием коммунистов-партийцев. Все это под надзором цензуры, называемой однако разными эвфемистическими "псевдонимами", самый известный из которых - Главлит. Но - важный нюанс. Писательство становится профессией, человек с членским билетом СП СССР получает не только пропуск к печатному станку, но и обеспечивается социально: литфондовские льготы, ведомственное медобслуживание, дома творчества…
Каков результат? Четкое деление литературы надвое: до войны - советская метрополия и Зарубежье, после 1956 года - подцензурные тексты, с одной стороны, а с другой - то же Зарубежье плюс Самиздат.
Очень важный момент - последствия цензурных и негласных запретов. Они в ста процентах случаев ведут не к забвению, но, наоборот, - к росту популярности запрещаемых авторов, а также - к дискредитации, духовной смерти запретителей. Возьмем две группы авторов 1920-1930-х: Горький - Фадеев - Шолохов - Алексей Толстой - Маяковский - Серафимович - Леонов и Булгаков - Платонов - Бунин - Цветаева - Набоков - Замятин. Я думаю, их тогдашнее и нынешнее положение в читательской литературной иерархии не нуждается в комментариях. Пойми меня правильно, я вовсе не сравниваю, кто "лучше" - Ал. Толстой или Замятин, Шолохов или Платонов, это было бы абсурдно. Я только констатирую, что на их теперешнее место в литературе оказали самое непосредственное влияние тогдашние запреты. Причем - влияние прямо противоположное, по сравнению с тем желаемым эффектом, ради которого эти запреты вводились.
Ну что, после этого пояснения придется ли тебе еще раз повторять вопрос о желательности цензуры?
Вопрос, который активно обсуждается сегодня в писательской среде. Нужен ли "профессиональный стандарт писателя"? То есть нужно ли закреплять статус писателя как профессию со всеми вытекающими из этого социальными гарантиями от государства?
Дмитрий Бак: Давай посмотрим, какие вокруг нас дела происходят прямо сейчас. Блогеры недоплачивают налогов на миллиарды, сколько же они тогда зарабатывают? Они этому где-нибудь учились? Или зайдем с другого конца - как доходит литературный текст до читателя? Раньше все было просто: либо в журнале, либо в книге, да еще самая малость (стихи, иногда рассказы) - в газете. А сейчас договоры заключаются сразу и на бумажную версию, и на аудиокнигу, и на электронную, и на "принтинг-он-деманд". Причем в игре не только издательства и редакции с книжными магазинами, но еще - агрегаторы контента, маркетплейсы...
Что я испытываю, когда в повестке дня серьезного заседания вижу такой пункт повестки дня: "О передаче писателей в министерство культуры"? А уличных граффитистов или альтистов не желаете куда-нибудь передать? А цирковых клоунов? К сведению: ФОИВы (федеральные органы исполнительной власти) руководят не людьми, а подведомственными учреждениями. В том числе и министерство культуры ведает не трубачами и народными артистами сцены, а оркестрами, филармониями и театрами. А для писателей в нынешней правовой реальности - производственные учреждения - это издательства, СМИ, редакции и книготорговые точки. Отраслью здесь является не "книгосотворение", а книгоиздание и книготорговля. Потому и находятся художники слова в ведении министерства печати, которое ныне оказалось в составе минцифры.
Вы скажете, а как же Союзы писателей? В нынешнем своем виде они никак не сравнимы по полномочиям с СП СССР. Это ведь было одновременно "министерство литературы" и "профсоюз", "агитпроп", "кузница кадров" и собес. Здесь государственно регулировалось и литературное образование, и производство, и соцгарантии. Значит, ежели вы, коллеги, хотите передать писателей в минкультуры, вам придется сделать всего-то следующее: полностью национализировать книгоиздание, установить цензуру, упразднить институт литагентов и литагенств и возродить единое ВААП, воссоздать централизованный Литфонд. Это на первых порах. Потом понадобится вернуть к жизни систему писательских медучреждений, "домов творчества".
Прикидываете, сколько это будет стоить? А во что обойдется плановый выпуск миллионов томов нераскупаемой идеологически выверенной макулатуры плюс меры по блокированию сетевых ресурсов, где можно было бы почитать невыверенное, но раскупаемое? Итак, мысль моя проста, как дверь на кухню. Вся эта реставрация идеального прошлого, когда писатели были счастливы и социально обеспечены, невозможна даже не по принципиальным соображениям, а по причинам экономическим. Надо историческую матчасть изучать, коллеги!
Какие ближайшие музейные планы ГМИРЛИ имени В.И. Даля? Твои личные?
Дмитрий Бак: Музей живет и развивается: на пороге открытия масштабные выставочные проекты, посвященные Александру Вертинскому (с перспективой создания его постоянной экспозиции), авторам "лейтенантской прозы", отмечающим столетние юбилеи (Владимир Богомолов, Василь Быков, Юрий Бондарев), а также - 225-летию Пушкина, литературе Сибири (столетие Виктора Астафьева здесь в центре внимания). А впереди мероприятия к юбилею Владимира Даля. Надеемся, что в обозримом будущем начнутся работы по реставрации Музея-квартиры первого наркома просвещения Анатолия Луначарского, переделкинских музеев Пастернака и Чуковского. Вот-вот увидит свет второй том нашего фундаментального труда - двухтомной энциклопедии "Литературные музеи России". Статьи в ней написаны полуторатысячным авторским коллективом! А еще будут выставки о русском романтизме, о Сергее Параджанове, о влиянии на русскую литературу еще одного юбиляра Иммануила Канта.
Будет активно работать Ассоциация литературных музеев, правление которой я возглавляю вместе с моим другом и коллегой Евгением Богатыревым, директором Государственного музея А.С. Пушкина в Москве. В этом году мероприятия Ассоциации и выставки будут посвящены 210-летию Лермонтова и пройдут в регионах, связанных с его судьбой: в Пятигорске и Пензенской области. Еще мы организуем несколько крупных научных форумов. Я бы выделил совместную с Институтом мировой литературы конференцию к 125-летию Андрея Платонова. Готовим к выпуску несколько книг, в частности, два пятитомника Михаила Пришвина вместе с издательством "Росток", книгу к истории создания 90 лет назад Союза писателей (также совместно с ИМЛИ РАН). Будем принимать участие во всех книжных фестивалях и ярмарках ("Красная площадь", Non /fiction), как всегда, примем участие в подобных мероприятиях за рубежом. Совсем скоро, в начале марта, пройдет литературно-театральный фестиваль на ВДНХ, в рамках работы выставки-форума "Россия". Его мы готовим совместно с Константином Богомоловым и Театром на Малой Бронной. А еще раньше в середине февраля - целой командой отправимся в Сочи, на Зимний фестиваль искусств под артистическим руководством Юрия Башмета. С этой прекрасной институцией сотрудничаем уже восьмой год, организуем Турнир поэтов, Зимнюю школу поэзии, лекции, выставки…
Что до меня самого, все по заведенному порядку: каждую неделю пять лекций по истории русской литературы в РГГУ и в Школе-студии МХАТ, ночной литературный подкаст на Первом канале, публичные лекции и прочее счастье.