Портрет интеллекта: Сорок лет в объективе Сергея Новикова - лица российской науки
Портрет интеллекта: Сорок лет в объективе Сергея Новикова - лица российской науки
Сергей Новиков - известный фотохудожник. Я бы сказал - знаменитый, но думаю, время в своих оценках еще не пришло к той черте, к которой пришел Мастер.
Процесс это нелинейный: движение Мастера и движение Времени. Может даже показаться, что Новиков в своей работе над портретной фотографией словно бы демонстрирует бег на месте: сегодня он снимает исключительно ученых, притом на пленку, как и сорок лет назад, в то время как все его коллеги уже давно перешли на цифру, да еще он работает в черно-белой технике, в то время как балом правит исключительно цветная фотография. Но вместо того, чтобы стать ходячим анахронизмом, Новиков оказывается одним из немногих авторов психологического портрета, работы которого отличимы буквально с одного взгляда - по их художественному аскетизму в сочетании с особым светом, особой энергетикой.
В фотографиях Сергея, как правило, нет какой-то специальной затеи (к слову, раньше, в период увлечения жанровой фотографией она была), а есть человек - натура, персонаж, с которым художник ровным счетом не делал ничего - не одевал, не причесывал, не вручал ему каких-либо предметов, не понуждал что-либо изображать. Чаще всего человек и не помышлял, что его фотографируют, а если и знал, то по ходу съемки перестал обращать на камеру внимание. И тут опять же можно заподозрить художника в отсутствии воображения, если иметь в виду столь модный ныне постановочный портрет, в котором, условно говоря, легко усадить героя во фраке на венском стуле посреди леса, или репортажный - с каким-нибудь экзотичным экстримом. Наше время действительно динамично, и кажется, что все меньше оставляет нам возможностей чему-то удивляться. А художественная эстетика строится в основном на стремлении удивить.
В этот тренд сегодняшний Новиков явно не вписывается, он отбрасывает все внешние эффекты, все острые приемы, и оставляет за собой право заглянуть в человека, сделать открытием его непридуманную индивидуальность. Есть риск оказаться недооцененным, даже непонятым. Например, можно ли считать фактом искусства фотографию задремавшего немолодого ученого? Снято оно в профиль, на виске обозначилась жилка, по сути, это не портрет человека, а портрет этой жилки, по которой читается и накопившаяся усталость, и какая-то беззащитность. В другом случае профессор застигнут камерой у доски с формулами, и опять же - ради чего снимок сделан: перед нами не ученый муж, а мальчишка, озадаченно запустивший в свои волосы пятерню.
Сергей как-то признался: "Я влюбляюсь в каждого, кого фотографирую, и у меня такое ощущение, что через камеру как бы начинаю лепить тот образ, который возникает при общении, иногда - в первое же мгновение. Первый кадр часто бывает самым лучшим".
Отказавшись участвовать в предложенной современной фотографией гонке технологий и художественных новаций, оставшись рядом со своими героями, Новиков проделал огромный путь как художник, исследующий исследователя. Этот мир бесконечен в проявлении человеческих эмоций и психологических оттенков, а люди, существующие в нем, самоценны.
Больше фотографий Сергея Новикова смотрите здесь.
Фотопортреты Сергея Новикова составляют галерею отечественных ученых. Среди них много моих знакомых, но еще больше тех, о ком я слыхал и никогда не видел. Мы знаем в лицо политиков разных цветов и вовсе бесцветных, чьи физиономии назойливо мелькают на телеэкранах, поющих звезд эстрады, шоуменов, телеведущих и прочую публику, которую знать необязательно… Зато как до постыдного плохо знаем мы наших замечательных современников, создателей науки.
Даниил Гранин
На краешке стола
Сергей Новиков, фотограф, Екатеринбург
Если однажды такое случается, говорят: судьба. Почти сорок лет прошло, а в памяти - будто вчера.
Александр Михайлович Прохоров. Один из создателей лазера, академик, директор Института общей физики Академии наук СССР. Главный редактор Большой советской энциклопедии, лауреат Нобелевской премии и дважды Герой Социалистического труда. Фронтовик - воевал рядовым в пехоте и стал маршалом от физики после войны.
И вот этому великому человеку зимой 86-го неожиданно понадобился мало кому известный фотограф из Уфы, где я тогда работал.
Прихожу на ученый Совет, который должен вести Прохоров, а его нет. Он в Кремле. Мне говорят: "Вот в пятнадцать часов приедет бригада из Центрнаучфильма, и вы с ними зайдете". Я понимал, что затея эта мертвая, но как объяснишь? Ну, и действительно - приезжает группа из трех человек, и я с ними захожу. Задернули все шторы - отсекают естественный свет. Ставят софиты - жесткое совершенно освещение…
У них свои законы жанра, а мне они совершенно не подходят. Синхронно шла запись звука - я не должен был щелкать, фотографировать мог только в паузах. Академика сажали в какие-то кресла, просили что-то изобразить, и это все было не мое. Оставалось только имитировать съемку и приглядываться к герою.
Отправляя меня в эту командировку, заведующий Отделом физики и математики нашего филиала профессор Хвостенко посочувствовал: Прохоров не очень фотогеничен. Академик был действительно нескладен, как большинство высоких людей, но это только подчеркивало его интересную, как мне сразу показалось, нестандартность.
Когда киношники закончили, Прохоров говорит: "Все что ли?" Встает, проходит в конец кабинета, к дверям, отодвигает штору у крайнего окна, садится на стул, с облегчением откидывается назад, расслабленно свесив руку - вот оно, его любимое место! И в этот момент в окно проливается свет. И я фиксирую эту картинку.
Всего один кадр, и меня вежливо выпроваживают.
Расстройству моему не было предела. О чем прямо и сказал тем, кто меня приглашал: "Знаете, я зря приехал, я вообще ничего не снял…".
Вернулся в Уфу, проявил пленки и нашел тот последний кадр. И он мне понравился. Напечатал в небольшом формате и отправил в Москву. Через месяц звонок: "Прилетайте, вам забронирован номер в гостинице. Все будет хорошо".
Прилетаю. Прихожу в институт. Мне отмеряют час на работу с академиком: "Мешать вам не будут - делайте, что хотите".
Другая совершенно постановка вопроса!
И вот появляется Александр Михайлович. Мы с ним заходим в кабинет, он смотрит вопросительно, а я замечаю - у него пачка писем на краешке стола - там, где его любимое место, у дверей. Прошу: "Александр Михайлович, сядьте, разберите почту, а я за вами понаблюдаю". И он тут же принялся вскрывать конверты, что-то читать, писать… А я хожу вокруг, щелкаю, но больше присматриваюсь. А время-то идет! И прошло полчаса. Но не прерывать же, раз сам попросил.
Он с почтой закончил и знакомым уже манером откинулся на спинку. Смотрит на меня, улыбается. И я, не переставая фотографировать, спрашиваю: "Александр Михайлович, а мою-то фотографию вы получили?" Он в ответ: "Да. Это ваше призвание".
Так вот оно что: маленькое фото в конверте, и двери открылись!
Открылись-то открылись, но теперь меня мучит мысль, что настоящая съемка еще как бы не началась. А осталось десять минут!
Говорю: "Александр Михайлович, в приемной наверняка какой-нибудь завлабораторией ждет, и вам есть что обсудить. Пригласите, а я посижу здесь, понаблюдаю".
И точно - появляется человек с ворохом бумаг. Директор и не подумал уходить со своего краешка стола, а собеседник устроился напротив - спиной к окну. И такое началось, такой спектакль пошел! Я только успевал пленки менять - у Прохорова в живом общении оказалась богатейшая мимика, столько эмоций на лице! Это уже были кадры для художественного альбома.
Смотрю - полчетвертого. То есть я пробыл не час, а полтора. Но поскольку академик не позировал, а работал, я не считал, что краду у него время. Только чувствую, что и сам уже не могу больше - вымотался невероятно. И повторы пошли, а это первый признак, что уже ничего нового не сниму. Меня будто выжали за эти последние полчаса. Такая скорострельная съемка, и при этом надо контролировать, чтобы у тебя пленку не заело, чтобы была нужная выдержка и диафрагма, и резкость вручную наводить, и момент не упустить…
И вот, оставив Прохорова с его коллегой, я тихонечко выхожу из кабинета. В приемной помощница директора: "Ну как?" А я, поверьте, не мог рта открыть, сил не было. Только большой палец показываю: во! И тут она предлагает: "Знаете что? Вы погуляйте до 17 часов, а потом поедете с Александром Михайловичем к нему домой".
Продолжение этого феерического дня случилось уже в квартире академика: в кабинете, устроенном в зимнем саду, в библиотеке, за ужином. Александр Михайлович уже настолько доверился мне, что был абсолютно расслаблен, и вот этот кадр - выставочный кадр, где крупным планом только лицо - удалось сделать именно тогда, дома.
Перед моим уходом Прохоров показал на полки с книгами: "Выбирайте три любые, и они - ваши". Потом мы оделись, и он пошел проводить меня до метро.
Я, конечно, был под сильнейшим впечатлением от этой встречи. Великий человек, но как отнесся ко мне, молодому фотографу из провинции, сколько уважения проявил, решив, что я - мастер, и значит стою того.
Больше информации о последних научных достижениях и выдающихся ученых читайте в специальном проекте "Российской газеты" к трехсотлетию Российской академии наук.