В РАМТе поставили "Каштанку"

Чеховский рассказ принадлежит к отчетливой "собачьей линии" в нашей словесности: "Муму" Тургенева - "Каштанка" - "Белый пудель" Куприна - "Сны Чанга" Бунина - "Собачье сердце" Булгакова и т. д. Обыкновенно такие истории тяготеют к притчам о собачьей и человеческой верности.

Занятно также, что действие таких сочинений часто происходит в Москве и никогда в Петербурге. Похоже, это следствие дихотомии вкусов, отмеченной Анной Ахматовой: Москва - собаки, чай, Пастернак; Питер - кошки, кофе, Мандельштам.

Поставил спектакль Владимир Богатырев по собственной инсценировке. Он же подобрал музыкальное оформление, насытив действие крестьянско-пролетарскими частушками и переплясами под гармошку и балалайку. Решение неочевидное, поскольку в рассказе изображается мещанская и цирковая среда - а это все-таки другой мелос (марш, туш, эстрадные куплеты, мещанский романс).

В спектакле пахнет уже не балетом и даже не цирком, а кутерьмой непрерывного и страшноватого карнавала

Речи героев нашпигованы посторонними цитатами - остротами и моральными сентенциями (преимущественно чеховскими, но порой и до Шекспира доходит). Речь повествователя то и дело переводится в тирады от первого и второго лица (типа "Если бы ты была человеком, то подумала бы: нет, так жить невозможно, лучше застрелиться!").

В итоге мы погружаемся в стихию, которую можно назвать принципиальной полифонией, а можно и раздражительной разноголосицей. Особенно жаль бывает Автора (Сергей Печенкин), аккуратного господина в очках и с бородкой, который часто выглядит ненужным резонером, порой на грани пошлости ("Быть или не быть - вот в чем вопрос!"). Между тем мы привыкли думать, что Чехов - это гений соразмерности и эталон хорошего вкуса.

Евгения Белобородова (Каштанка) играет ровно то, что задали: суетливую собачку с лисьей мордочкой, нервную, но старательную. Вся роль исполнена одной краской - вероятно, это и есть воплощение собачьей верности.

Прекрасен Алексей Мишаков в роли Незнакомца (он же клоун-дрессировщик). За острым фиглярством проступает и интеллигентность, и деликатность, и трагизм - получается истинно чеховский герой-протагонист. Очень хорош и Иван Забелин (гусь Иван Иваныч) со своей неповторимой пластикой и беспросветной меланхолией.

Столяр Лука (Виталий Тимашков) получился очень уж сиволапым. Между тем он хоть и пьяница, но солидный и набожный московский ремесленник со многими заказчиками. Писание цитирует, гордится свой профессией и даже афоризм способен родить ("Ты, Каштанка, - недоумение. Супротив человека ты все равно что плотник супротив столяра"). Короче, средний класс былых времен, со всем своим характерным самосознанием.

Пространство сцены перенасыщено людьми и предметами, аксессуарами и бутафорией. Стружки столярной мастерской оборачиваются снегом, домотканый коврик превращается в цирковой манеж, игрушечное ружье не висит и не стреляет. Впрочем, филолог Александр Чудаков утверждал, что сам Чехов вовсе не следует провозглашенным его героями принципам: детали у него танцуют на заднике свой отдельный балет, связанный с основным действием очень косвенно.

Но в спектакле пахнет уже не балетом и даже не цирком, а кутерьмой непрерывного и страшноватого карнавала. Что ж, получается, по крайней мере, не скучно. Но эта кутерьма меняет мораль всей чеховской истории.

В оригинале речь шла о беззаветной собачьей преданности, которая заставляет вернуться из яркого и сытого артистического мира в невеселую обыденную колею, где и холодно, и голодно, и побить могут ни за что. Спектакль же как будто твердит: нам все равно; на свете все одно и то же; не жили богато, нечего и начинать.

В конце концов, и там, и тут нужно звонить в колокол и общаться с неприятными существами. Да к тому же в цирке работать надо. И опасностей много: лошадь может наступить, как на несчастного Иван Иваныча.