Их имена большей частью известны только историкам. Исключение составляет, пожалуй, Алексей Иванович Мусин-Пушкин. Тот самый, благодаря которому мы знаем "Слово о полку Игореве…". Его имя мимоходом появляется в учебнике литературы. А про его доброго приятеля Павла Федоровича Карабанова (1767-1851) мало кто слышал. Меж тем это был человек, чье собрание древностей редактор "Московитянина" и сам любитель древних рукописей Михаил Петрович Погодин сравнивал с Оружейной палатой. В справедливости этого сравнения зрители выставки могут убедиться сами. Благо отдельный раздел выставки посвящен "рифмам" между коллекциями Карабанова и Оружейной палаты. Одни сковородки чего стоят. Серебряная сковородка из утвари детей Алексея Михайловича Петра, Ивана, Софьи, - из Оружейной палаты. А похожая сковорода, но с золочением, - из коллекции Карабанова. Надпись гласит, что она - из посуды еще одной дочки Алексея Михайловича - Феодосии.
В собрании Павла Федоровича было более двух тысяч предметов. Карабанов вложил в коллекцию всю жизнь и, по всей видимости, львиную часть приданого жены, урожденной княжны Гагариной. Коллекция была его любимым и единственным детищем. Он даже издал на свои деньги ее описание с литографиями экспонатов по рисункам А.Д. Беляева. В альбом вошли не все сокровища собрания. Тем не менее "Описание памятников древности церковного и гражданского быта русского музея П. Карабанова" - с золотым тиснением, роскошным переплетом и рисунками - могло соперничать качеством издания с томами "Древностей Российского государства", которые выходили примерно в то же время под патронажем Николая I.
Император предложил через посредников купить у Карабанова коллекцию. Но тот не мог с ней расстаться при жизни и завещал ее царю безвозмездно как "августейшему покровителю археологии". После смерти Павла Федоровича вся коллекция была перевезена в новое здание Оружейной палаты. А после составления описи часть предметов была отправлена в Петербург, в Эрмитаж, часть была передана в Романовские палаты и Патриаршую ризницу… Нынешняя выставка - первое целостное представление коллекции Карабанова после его смерти в 1851 году.
Страсть к охоте за древностями у Карабанова, да и многих других дворян, родилась из знания своей родословной, из ощущения кровной связи с родными, жившими парой веков раньше. Павел Федорович был человеком XVIII века и вырос на рассказах о царствиях Елизаветы и Анны Иоанновны, о военных приключениях князя Потемкина, который приходился ему родственником по материнской линии. Семейные истории передавали детям вместе с фамильным серебром. Иначе говоря, большая история явилась ему в обличье домашнем, родственном, уютном. Эта теплая "домашняя нота" станет определяющей для всей коллекции Карабанова. Как написал историк XIX века, "его преимущественно интересовали предметы домашнего быта наших предков, такие вещи, которые более всего знакомят нас с почтенными дедами".
Сегодня мы бы сказали, что Карабанов собирал "уходящую натуру". Он записывал рассказы фрейлин Екатерины II, собирал рукописи, книги, автографы и портреты знаменитостей - тогда ими были монархи, члены их семей и государственные деятели … Старинные вещи он покупал и на акционах, и в меняльных лавках, и на распродажах известных коллекций. "Серебро старое покупать надо учиться у Павла Федоровича Карабанова. Не торопясь, равнодушно, отличное и дешевое", - заметил его современник. Но не только серебром мог блеснуть "охотник" за стариной. Русские иконы, немецкие кубки, парижские и лондонские карманные часы, перламутровые табакерки, китайские чашечки и чарки, азиатский серебряный сосуд в виде всадника IX века… В его коллекции было даже золотое перо Екатерины II, которым, по легенде, она подписывала только "милость осужденному". Кроме музея, собрание Карабанова включало библиотеку, собрание эстампов и старинных монет.
Но попытка реконструкции одного из первых частных русских музеев, его связи с коллекциями Музеев Московского Кремля - лишь один из сюжетов выставки. Не менее интересен другой - о связи "любителей истории" и становлении профессиональной исторической науки. Между ними в то время не было водораздела. Их объединяла не только любовь к старине, страсть коллекционеров, но и вкус к трудам в архиве, к изучению древних рукописей, их публикации. В этом смысле идея куратора выставки Елены Исаевой показать вместе с карабановской коллекцией еще четыре собрания - графа Алексея Мусина-Пушкина, князя Николая Юсупова, князя Михаила Оболенского и профессора Михаила Погодина - выглядит удачной.
Наконец, история московских частных коллекций позволяет затронуть и тему подлинников и подделок. Самой легендарной подделки тут, впрочем, нет. Погодин описывал, как Антон Иванович Бардин, продавец книг и антиквариата, уже после войны 1812 года, когда погибли многие собрания, изготовил два списка "Слова о полку Игореве". И продал их Мусину-Пушкину, у которого в пожаре сгорела древняя рукопись "Слова…", и А.Ф. Малиновскому, который готовил рукопись "Слово…" еще до войны к публикации. Сегодня мы это назвали бы троллингом. Вряд ли Бардин мог рассчитывать, что два архивиста, работавших над изданием памятника, не поделятся друг с другом приобретением. Радостное сообщение друг другу о находке автоматически становилось и чистосердечным признанием, что их провели.
Впрочем, важнее троллинга были продажи. У Антона Ивановича дело было поставлено на широкую ногу, и его изделия были во многих коллекциях. На выставке можно увидеть "Житие святых Бориса и Глеба", написанное древним уставом как раз Бардиным.
"Подделки интересны тем, что показывают спрос на предметы и предпочтения и вкус коллекционеров. Понятно, что человек, создававший копию или имитацию старинного предмета, понимал востребованность предмета на рынке. Подделки - часть истории коллекционирования, которая много может рассказать о своем времени", - замечает один из кураторов выставки Федор Панфилов.
Меньше всего среди раритетов Древней Руси ожидаешь увидеть сестерции с портретом Нерона, другие монеты времен римских императоров Августа или Марка Аврелия… Москва, конечно, третий Рим, но не до такой же степени. Меж тем проржавевшая братина с тридцатью римскими монетами была откопана во время земляных работ у одной из стен Кремля.
Насколько удачливым "охотником" был Павел Федорович Карабанов, говорит тот факт, что он проезжал по Кремлю (который тогда был территорией открытой и проезжей) именно в тот момент, когда рабочие начали было делить находку. Казалось бы, едет человек по своим делам и едет. Погружен в свои мысли, и какое ему дело, о чем спорят мужики с лопатами у ямы. Но Павел Федорович не такой был человек, чтобы проехать мимо только что выкопанного клада. Он остановился. Выкупил у рабочих клад для своего нумизматического собрания. А заодно и братину, на которой была видна надпись "Братина доброго человека".
Историю эту рассказал историк Г.Ф. Филимонов, который описывал "Русский музей П. Карабанова". Но исследователи уже нынешнего века обнаружили, что сюжет выглядит еще более занимательным. Ученые доказали, что у коллекции - балканский след. Выяснилось, что в кладе монеты разных времен - от императора Августа до Константина Великого. При этом среди них есть подделки, сделанные уже в XVI веке, вроде копии сестерция 62-68 годов, которые производились в Падуе в 1530-1570 годах настолько массово, что коллекционеры зовут их "падуанцами". Как бы то ни было, кто-то эти монеты покупал на Балканах. И этот знаток античных монет так дорожил своим нумизматическим собранием, что привез его с собой из Хорватии или Сербии в Московию. А потом почему-то вынужден был закопать свое сокровище у стен Кремля. Видимо, надеясь, вернуться. В общем, похоже, Карабанов выкупил не надежно упрятанную "заначку", а …коллекцию римских монет XVII века. Что означает, что в Московии уже в те времена водились заядлые нумизматы.