Голос патриарха был хорошо слышен на монастырской площади перед собором.
"Неужели, патриарх?" - ахнула спешащая рядом со мною женщина.
"Ну, конечно, сегодня он читает канон в Сретенском!" - отозвалась ей другая.
Верхний храм был переполнен. Меня переполняющаяся людьми служба или очереди к святыне всегда вдохновляют. Значит есть главное - жажда. Жажда молитвы, веры, надежды…Страна переживает трудное время, идет специальная военная операция, и переполненный храм - самая верная нравственная и духовная реакция на драматизм происходящего.
Я стараюсь каждый год на первой неделе Великого поста, когда читается покаянный канон Андрея Критского, хоть в один из вечеров услышать, как читает его патриарх. На чтении покаянного канона он совсем другой - кажется, не столь громогласный, но столь же внутренне сильный, иногда до неузнаваемости смиренный.
Входя в верхний храм в этот раз, я почувствовала почти евангельское ощущение пастыря. По чину Архипастыря, конечно, но все равно пастыря.
Пастырский голос узнается как голос надежности и защиты, голос человека, которому не страшно довериться.
Мужчина - ровесник слева от меня время от времени советует мне, как быть со свечкой, и хоть советы эти мне совсем не нужны, но они меня не раздражают, наоборот создают ощущение какой-то "свойскости" происходящего. А справа девица году отроду с рук красавца-папы тоже тянется к моей свечке, ее влечет живое пламя. Прямо передо мной стоит модный парень с вытатуированной бесконечными узорами шеей. Бог зовет людей отовсюду - из официальных кабинетов и неформальных субкультур - не особенно оглядываясь на место наших светских прописок.
Хоры Сретенского монастыря и Сретенской духовной академии так великолепны, что забывшимся и подпевающим делают замечания: не надо добавлять голосую отсебятину в такую красоту храмового песнопения.
Патриарх читает, модники по привычке смотрят в планшеты и телефоны и следят за текстом, но нужды в этом нет, каждое слово звучит сверхотчетливо. Это показательно, при том, что в стране полно провинциальных храмов с дико дурной акустикой, где за службу, длящуюся больше 4 часов, иногда с трудом удается разобрать с десяток слов. Но выше отчетливости патриаршего чтения звучит то, что вложил в канон автор и что за века отлилось в высокую горестность покаянной песни и какую-то последнюю правду - нерисованность чувств.
Мимо тихо ходят вездесущие и всеми узнаваемые телевизионщики со "Спаса". За спиной молча дуются друг на друга женщины - молодая и немолодая уже, одна в глазах другой все делает неправильно, другая слегка досадует на реакцию первой. Женщины они такие женщины, даже в Сретенском монастыре.
"Не становитесь вы на колени, вас сейчас снесут, все ведь начнут выходить, едва патриарх закончит читать", - заботится сосед слева.
Но зря. Человек 5 -7 тихонько вышли, едва смолк голос Святейшего, все остальные остались на продолжающемся великом повечерии.
Стоится легко, при тесноте - ощущение простора. Умножающаяся глубина неба за образом Спасителя притягивает взгляд тайнами иного мира. Угадываешь лица известных новомучеников, и цепляешься за зеленое стекло стильных люстр, придуманных чуть ли не признанным Юрием Купером…
После службы и проповеди патриарха обязательная живая очередь к мощам Святителя Илариона Троицкого и неизбывное ощущение, что мы все здесь свои, не теряющееся даже в очереди к монастырскому киоску с постными коврижками, фокаччо и жюльенами.