"Тоску" Пуччини поставили в Пермском театре оперы и балета
Сколько бы ни повторяли заскорузлые шутки по поводу названия оперы, а театры ни ставили опасливо в афише ударение на первом слоге, это шедевр, который обожают и публика, и певцы. А вот для постановщиков он всегда вызов высшей степени трудности, ибо задача не повториться выглядит трудновыполнимой: уж столько художников брались за работу над хитом в поиске успеха творческого и коммерческого!
Федор Федотов выстраивает спектакль на двух растиражированных коллегами принципах. Первый: "Не бывает оперы без кино". В первом акте постоянно мельтешит под ногами героев оператор (в дальнейшем съемка ведется из ложи бенуара). Второй прием - прокатить героев на машине времени.
Из-за вторжения кино постановка получается "двухэтажной": на сцене дают оперу, над головами артистов идет кино с теми же персонажами, а между этими "пластами" - русские титры. Визуальный ряд получается экстремально перегруженным, а не многослойным смыслово, как можно было бы предположить. Кино не обогащает спектакль дополнительным сюжетом или манящей иллюзией, но "давит" солистов крупными планами. Быть может, так режиссер хотел добиться особой интимности повествования, но на первом плане, по сути, оказываются работа гримеров и физиологичность процесса оперного пения.
Машина времени в спектакле сработала удачнее. Здесь время идет не вперед, а назад, обозначая болевые точки истории. Желая того или нет, режиссер дал понять, что человечество усердно стремится к регрессу. И делает первый акт, действие которого по его задумке происходит в 2049 году, самым аскетичным по мысли и "пустым". Каждый из двух антрактов продвигает происходящее в глубь веков: второй акт - это 1937 год, третий - 1800-й, как бы исконный год всей драмы. Ибо события, описываемые в пьесе Викторьена Сарду и либретто Луиджи Иллики и Джузеппе Джакозо, произошли за сто лет до мировой премьеры оперы в римском театре Констанци в июне 1800 года.
При этом все происходящее в спектакле случается за одни сутки 14 июня. Именно в этот день произошла битва при Маренго, упомянутая в опере, сюжет которой начинается в базилике Сант-Андреа-делла-Валле (трансформированной в спектакле в музей современного искусства с толпой китайских туристов): появляется измученный беглец, бывший консул Римской республики Анджелотти, и прячется в часовне семьи Аттаванти. А а в финале оперы на верхней площадке замка Сант-Анджело на глазах Флории Тоски, вопреки всем ее мольбам и свершенному ею убийству во спасение любви, расстреливают ее возлюбленного Марио Каварадосси.
Строгий лаконизм сценографии Ларисы Ломакиной и световая партитура Ивана Виноградова во всех трех временах идеально воплощают режиссерский замысел, зато на костюмы героини будто времени не хватило и их достали из "подбора", отчего доминировали красный цвет, жабо и рюши, некомплиментарные для обеих солисток, занятых в премьерных показах.
При том, что ансамбли подобраны, как говорится, с "толком, чувством, расстановкой". В первом составе в заглавной роли блистала Зарина Абаева, обладательница красивого драматического сопрано. Именно голосом она придавала образу своей героини множество деталей и нюансов, которых так не хватало в работе режиссера. Для Дмитрия Шабети, тенора-премьера из Минска, партия Каварадосси, очевидно, таила вокальные сложности, но коронную арию Е lucevan le stelle ("В небе звезды сияли") он спел впечатляюще. Солист Пермского театра баритон Энхбат Тувшинжаргал в злодейском облике шефа тайной полиции Скарпиа был мощным, ярким вокально и очень точным актерски, создав самый запоминающийся образ спектакля.
Как и предполагает театральная драматургия, второй состав хоть тоже не обошелся без гостевых сил, выглядел скромнее, но вполне зачетно. Здесь лидерство было за фаворитом пермской публики Борисом Рудаком (Каварадосси), партию Скарпиа исполнил приглашенный из Большого театра Александр Краснов, а Тоски - служащая ныне в Мариинке Анжелика Минасова, для которой этот образ явно был игрой на опережение творческих возможностей.
За дирижерским пультом был приглашенный из Москвы Тимур Зангиев - он вел спектакль точно, осмысленно подчеркивая лейтмотивы и соло. Правда, иногда за счет слишком замедленных темпов и избыточной громкости звучания. Это было испытанием для певцов, которые все же доказали, что истинное любовное переживание не трансформируется даже с самым радикальным течением времени, как та красная роза, что не умирает на протяжении всего спектакля.