Дочь Эрнста Тельмана вылечил врач из Воронежа
Фрагмент воспоминаний поступил в Научно-образовательный центр устной истории, действующий в структуре Воронежского института высоких технологий. Его руководитель кандидат исторических наук Наталья Тимофеева знакома с Верой Деле-Тельман, так как обе входят в Международный комитет Равенсбрюка - объединение бывших узниц и тех, кто представляет их интересы.
Этот концлагерь был открыт в 1939 году. За время войны через него прошли около 132 тысяч человек (90 процентов - женщины), из них 92,7 тысячи погибли. В число первых узниц вошли Роза и Ирма Тельман - жена и дочь Эрнста Тельмана, лидера антифашистского подполья и генерального секретаря ЦК компартии Германии.
- Их арестовали в сентябре 1944 года. Сразу после убийства Эрнста Тельмана. Роза находилась в основном лагере Равенсбрюк - там узницы жили в бараках. 26-летняя Ирма же попала в филиал - Нойбранденбург. Там заключенных использовали для работы на подземном военном заводе, в сырых и холодных помещениях. Поэтому Ирма была более истощена и ослаблена к моменту освобождения лагеря Красной армией, - пояснила Наталья Тимофеева.
По просьбе "РГ" она перевела найденный рассказ Ирмы Тельман, в котором женщина рассказывает о своем знакомстве с военврачом из Воронежа Михаилом Доновым. Он лечил ее мать, у них завязалась дружба. После окончания войны состоялась их встреча в Москве, потом связь прервалась и восстановилась спустя 18 лет. Ирма Тельман дважды приезжала в Воронеж, где имя ее отца присвоили средней школе и вагоноремонтному заводу.
Публикуем текст в переводе и с комментариями Натальи Тимофеевой.
"Мы созвонились, и он приехал в Москву. И когда мы гуляли по улицам Москвы, а он был при этом в униформе, то люди смотрели на нас. А поскольку фото было в газете, то нас узнавали, подходили и приветствовали. Слышалось: "О, посмотри!" Это было прекрасно. Потом мы уехали на лечение в Крым, а он поехал домой в Воронеж (это было в 1945 году. После лечения жена и дочь Тельмана проходили в СССР реабилитацию. - Прим. Н. Тимофеевой).
Но однажды приехали люди, которые хотели сделать передачу с нами и доктором в прямой трансляции. Они привезли Донова и задавали вопросы о концентрационном лагере. Получился прекрасный фильм, его видели во всем Советском Союзе (это был, скорее всего, документальный фильм. - Прим. Н. Тимофеевой)
А в 1945 году, когда пришла Красная армия и нас освободили из концентрационного лагеря в Нойбранденбурге, я еще праздновала 1 мая с советскими товарищами, но была очень больна и уже не могла ни есть, ни пить. Меня отправили в советский армейский лазарет. И там меня лечил врач Михаил Михайлович Донов. Он получил приказ из Москвы и должен был три раза в день: утром, в обед и к вечеру - сообщать о моем самочувствии, как я ем, что я пью. Они хотели, чтобы я выздоровела и могла хоть как-то отпраздновать День Победы - 9 Мая. Для меня это было, конечно, великолепно: меня освободили, хотя и в очень плохом состоянии. Нужно было что-то делать. И в Москве обсудили этот вопрос, отметив, что "Ирма не хочет есть, что можно сделать?". Тогда он (Донов) придумал. Он пришел однажды утром (со мной в комнате всегда находилась переводчица) с прекрасным красным вином в бокале. Я реагировала: "О, нет. Алкоголь. Я буду тут же пьяна. Вообще не могу утром пить вино. Спасибо. Это невозможно". И тогда он через переводчицу сказал: "Ирма, сделай это. Мы пытаемся тебе помочь. Ты нам нужна. И не один глоток. Нужно выпить бокал до дна. Больше ничего не надо". Я начала нервничать. И сказала, чтобы меня оставили в покое. Я уже ничего не хотела знать. Не было сил совсем. Я выпила этот бокал красного вина и тут же заснула. Спала долго. А перед этим меня спрашивали: "Если проголодаетесь или захотите что-нибудь съесть, только скажите, что Вы хотите". И я тогда сказала: "Поставьте здесь печенье и сливочное масло". Мне было все равно, я ничего не хотела. Но они поставили. И я проснулась ночью после этого бокала вина и поела. Переводчица проснулась, увидела, что я ем печенье с маслом, и тут же побежала наверх. Она была так взволнована! И кричала: "Ирма ест, Ирма ест! Теперь мы ее, наверное, вылечим!"
Через 18 лет я увиделась со своим спасителем.
В газетах появлялась информация, и он написал однажды в Берлин. Я получила письмо, отдала его переводчице, которая умудрилась потерять конверт с адресом. Я была очень опечалена. И не знала, что делать. И только когда скончалась моя мать, он снова написал. Я была ему благодарна и решила во что бы то ни стало возобновить контакт с доктором. И через 18 лет мы встретились в Москве.
Он пригласил нас в Воронеж. Со мной был мой муж. И в его семье мы были потом в гостях. Из Москвы мы приехали на поезде. В Воронеже нас встретили репортеры - потом вышла целая газетная страница с интервью о нашей жизни после освобождения. Для меня было большой радостью встретиться в Воронеже и со школьниками. Школа получила имя моего отца, Эрнста Тельмана. И это было не так просто. Немцев помнили в этом городе как оккупантов. И партия не хотела, чтобы немецкое имя в Воронеже носила школа. Но дети и учителя боролись, и школа получила все-таки имя Эрнста Тельмана. Мы целый год потом активно контактировали".