Почему даже в самых грустных стихах таится радость
- Дай нам руку в непогоду,
- Помоги в немой борьбе!
Александр Блок - Александру Пушкину
"Он чувствовал свое время" - так мы говорим о Баратынском, о Тютчеве, о Блоке. Говорим всегда о ком-то далеком, не о себе.
А мы? - чувствуем ли свое время? И надо ли его вообще чувствовать? Быть может, куда проще прожить, не соотнося себя с происходящим?
Психологи обычно советуют не переживать то, на что ты не можешь повлиять. Получается, что чувствовать свое время - и опасно, и вредно. Ведь нельзя чувствовать, не переживая.
Да, на переживания за все беды никакого сердца не хватит. Но что делать, если в душе человека заложена эта потребность - чувствовать свое время, ощущать ответственность за него перед детьми, пытаться понять свое место в потоке времени?
Можно, конечно, надеть на себя шлем виртуальной реальности, но можно ли прожить в нем всю жизнь? Что ж, и такое, наверное, бывает, но такое никогда не случится с Поэтом.
Без мучительного проживания выпавшей тебе эпохи, без острого сострадания своим современникам - поэт не состоится как Поэт. "Грусть мира поручена стихам", - говорил Георгий Адамович.
Если общество посадить в колбу и закрыть пробку, оно выживет. А вот поэт задохнется, как задохнулись Пушкин, Лермонтов, Блок и Гена Шпаликов... Музыка не живет в колбе.
Воля, которой так чаял Пушкин, - это вольный воздух как между обществом и властью, так и между землей и небом, когда скрипит калитка, качается качель, листья бросаются под ноги. Поэту необходимо чувствовать вкус дождя.
Прекрасна ностальгия, но поэт жаждет не только вспоминать о любви, но и любить здесь и сейчас.
Поэт, быть может, и рад бы обмануться, но по природе своей он не способен принять телевизионную картинку за чистую монету - слишком сильна в нем интуиция. Как человек он может быть легковерным, доверчивым как дитя, но в стихах - никогда.
...Мои сегодняшние заметки вызваны чтением двух замечательных книг: "Разговор о Блоке" Николая Крыщука* и сборник стихотворений поэтов русской эмиграции**.
Замечательность этих книг в том, что над ними хорошо думается не только о судьбах поэтов, но и о жизни вообще. О том, что выпавшее тебе время не горше того, что переживали Блок и его ровесники-поэты. И тогда понимаешь: ты не один. Рядом с тобой русские поэты. В любую непогоду они подадут тебе руку - так Блоку в голоде, холоде и смуте подавал руку Пушкин.
Николай Крыщук размышляет: "Блок отдавал себе отчет о времени, в котором живет, и о том, что ждет Россию... И, может быть, сегодня мы более всего нуждаемся именно в таком поэте... В поэте, который однажды записал в дневнике: "...чем наглей насилие, тем прочнее замыкается человек в старом..."
Завершая свою прекрасную книгу о Блоке, Николай Крыщук пишет: "Мы только люди, и драма внутреннего разлада между собственным представлением о правде, красоте, справедливостью и действительностью известна каждому. Если разлад постоянен, ежедневен и выхода из него не предвидится, жить становится невыносимо... Поэт чувствует неполноту в отъединенности и замкнутости, он хочет жить в ладу, в любви с другими людьми..."
Эта волна гармонии, заложенная в гениальных стихах (пусть даже самых грустных), выносит нас из внутреннего разлада, из одиночества и плена ностальгии - к людям. И в эту минуту кажется, что любить так легко. И невозможно - не любить.
* Николай Крыщук. Разговор о Блоке. Петербург, Детгиз, 2012.
** Последний дар утраченного рая. Поэты русской эмиграции 1920-1940-х годов. Москва, "Никея", 2024.
Наш сборник посвящен поэтам послереволюционной волны эмиграции, и почти все включенные в него стихи написаны до Второй мировой войны. Они принадлежат эпохе, которую называют латинским словом Interbellum ("между войн"), одновременно праздничной и трагичной... Если говорить о принципах отбора, то мы старались выбрать самых ярких авторов, которые... живо отозвались бы в душах наших современников, были бы им понятны и близки...
Судьбы поэтов были разными, но есть в них одна общая черта: все они больше всего хотели вновь оказаться на родине - хотя бы своими стихами. Это нужно не только поэтам, но и нам, читателям.
Среди уехавших мы видим множество прекрасных, настоящих, состоявшихся поэтов... Их струны прозвучали чисто, но негромко. Но лирика быть громкой и не обязана. О жизни души обычно незачем кричать.
- У нас не спросят: вы грешили?
- Нас спросят лишь: любили ль вы?
- Не поднимая головы,
- Мы скажем горько: - Да, увы,
- Любили... Как еще любили!..
Анатолий Штейгер
* * *
- Спасибо, жизнь, за то, что ты была,
- За все сиянья, сумраки и зори,
- За мшистый бок тяжелого ствола
- И легкий парус в лиловатом море.
- За все богатство дружбы и любви,
- И тонкий холод одиноких бдений,
- И за броженье светлое в крови
- Готовых зазвучать стихотворений.
- Со всем прощаясь и не помня зла -
- Спасибо, жизнь, за то, что ты была!
Лидия Алексеева
1930-е
* * *
- Я начал жить в бессмыслицу войны,
- Едва лишь возмужал, расправил плечи.
- Как будто для того мы рождены,
- Чтобы себя и всех вокруг калечить!
- Вагон товарный заменял нам дом,
- Минуты перемирий - полустанки,
- Чтобы успеть сходить за кипятком,
- Съесть корку хлеба, просушить портянки...
- Любовь, роняя угольки тепла,
- Дымила, тлела... и не разгоралась.
- Вслед за войной война другая шла...
- Жизнь кончилась. Бессмыслица осталась.
Александр Перфильев
1930-е
* * *
- Кричат на улице, играя, дети,
- И в окна веет свежая весна.
- Пройдет когда-нибудь, как все на свете,
- И эта безысходная война.
- Но уж не теми смотрим мы глазами
- На года вечный кругооборот.
- Мы видели развалины и пламя.
- И пепла тусклого на всем налет.
- Душа скорбит, и жизнью воскрешенной
- Навряд ли мир развеселит ее.
- Скорбит душа, как Лазарь искушенный,
- Познавший смерть и снова бытие.
Вера Булич
1942
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru