Календарь поэзии: Олег Сенин и Владимир Жильцов познакомились в лагере для опасных преступников

Французские поэты обычно знакомятся друг с другом в парижских кафе. У нас все устроено интереснее. Вот, к примеру, поэты Олег Сенин и Владимир Жильцов познакомились в... лагере для опасных государственных преступников. О том, как это произошло, рассказывает в своем письме Олег Михайлович Сенин.

"...На втором году отсидки за разного рода провинности я был водворен в барак усиленного режима. Но даже в каземате к зарешеченному окну изредка прилетали птички-невелички радости. В один из дней старик-дневальный, приносивший из столовой судки с кормежкой, украдкой шепнул, что накануне этапом доставили моего земляка - рязанца Володю Жильцова.

Уроженец Елатьмы, Володя с золотой медалью окончил школу. В студенческие годы слыл за эрудита на филфаке Нижегородского университета и вошел в кружок правдолюбцев. В итоге трое студентов и их преподаватель оказались на скамье подсудимых за "антисоветскую агитацию и пропаганду". А далее всех четверых ждали крепкие объятия мордовского Дубравлага.

1972 год. Несусветная жара. В швейном цеху, где мы выдаем по 2 нормы рукавиц, стрекот множества машинок, вой натяжных ремней. Наконец, долгожданный перерыв. Собираемся у колонки - освежиться. Володя Жильцов разувается, закатывает до колена штанины и с удовольствием подставляет ступни под холоднющую струю...

Мы, его друзья, не сразу узнали, что он пишет стихи, да еще какие. Впрочем, столь же деликатно Володя умалчивал о своей вере, будучи человеком чистым и боголюбивым.

Не забыть благостного осеннего вечера, когда мы собрались в каптерке барака вокруг чифирбака с общаковской кружкой и горсткой карамелек-подушечек. Снаружи холодные октябрьские сумерки, а у нас, сидящих на полу спиной к стенке, благорасположение и тепло зэковского братства. Кто-то попросил Володю прочесть что-нибудь из своего. Несколько помолчав, глуховатым голосом он начал не читать, а проговаривать от сердца:

• Чувство грусти светло,
• Как осенняя роща сквозная.
• Опадает листва.
• Журавли закурлыкали в лад.
• Что-то в наших сердцах
• В эти дни навсегда исчезает,
• Совершая с молитвой
• Печально-веселый обряд...

Осенью 1971 года отмечалось 150-летие со дня рождения Ф.М. Достоевского. Уверен, нигде помимо Дубравлага его наследие не оценивали так проникновенно и правдиво. Достоевского в зоне не только читали, но и почитали. Поэтому решено было отметить дату достойным образом.

Пригласили всех неравнодушных из землячеств украинцев, грузин, прибалтов, евреев и армян. В сушилке поместили обрамленный в рамку портрет автора "Записок из мертвого дома". Прочли "Отче Наш" и помолились за упокой души приснопоминаемого раба Божьего Феодора. Затем поднялся Володя - высокий, плечистый, слегка сутуловатый. Перекрестившись, положил одна на другую мужицкие ладони дюжих рук и начал говорить о Федоре Михайловиче так, будто он его лично и близко знал. Слушали его в раздумчивом безмолвии.

По отбытии срока я не раз наведывался к нему. К тому времени он женился на однокурснице Надюше, обзавелся тремя расчудесными дочками и сыном Иваном. При последней встрече я признался ему: "Поверь, ни один из бывших отсидентов столько раз не читал на людях твоих стихов, как твой "земеля Олежа" (так он в зоне именовал меня)..."

Дата

28 июня 1946 года в рязанском селе Пителино родился поэт Владимир Иванович Жильцов.

Стихи Владимира Жильцова

Память войны

• Моему учителю, фронтовику
• И.К. Кузьмичеву
• То не трубы трубят боевые,
• Не кровавый слезится закат -
• Гулеванят осины шальные
• На костях неотпетых солдат.
• Сколько их, до любви не доживших,
• Разметенных военным огнем,
• Держат фронт в капонирах оплывших
• Под Москвою, Смоленском, Орлом...
• В дебрях власти - ни чести, ни страха:
• Иль расплата не ждет впереди?
• Горький пепел российского праха
• Сердце жжет в материнской груди.
• Непорочны вожди, неповинны...
• Но за нас, кто всегда виноват,
• От стыда покраснеют осины
• На костях неотпетых солдат.

Ласточка

• В пятнистой березовой роще,
• Пронизанной летом насквозь,
• Где мята пахучая, хвощи,
• Мы брали грибы "на авось".

• Сминали зеленые травы,
• И радостно было до слез
• Услышать печально-лукавый
• Свист иволги в купах берез.
• Родник целовал нас студеный
• И так выхолаживал грудь,
• Что мы, обомлев изумленно,
• Не сразу умели вздохнуть.
• Казалось, не воду, а небо
• На плечи горячие льешь,
• И пахла любовью и хлебом
• Далеко цветущая рожь.
• И мы, того сами не зная -
• Незнанье всезнанья мудрей, -
• Дышали отчизной бескрайней
• И были отчизной своей...
• А если случалось увидеть
• Убитую ласточку вдруг,
• В недетской какой-то обиде
• Смолкал говорливый наш круг.
• Казалось, и роща не пела,
• И пахло травою сильней,
• Когда мы крылатое тело
• Родной отдавали земле.
• Пускай наши песни негромки,
• Но нет удивительней мест,
• Где ставят над птичкой тонкий
• Из прутьев березовых крест...

* * *

• Холодный шелк июньской пыли,
• Под пеплом облачный восток.
• Как далеко заводят были
• Российских полевых дорог!
• Овсы блестят свежо и остро,
• На полстраны - все рожь да рожь...
• И тихо так, и мудро просто
• Сознание, что ты умрешь.

* * *

• До хруста промерзшие лужи.
• Трещит под ногами ледок.
• И в воздухе медленном кружит
• Последний осенний листок.
• Все в инее сахарном крыши,
• Но станет на сердце больней,
• Коль запах тревожный услышишь
• Курящихся дымом полей.

* * *

• А там, где простор небывалый,
• Где резко сквозят зеленя,
• Средь граждан - и сирых, и малых -
• Мой друг ожидает меня.
• И что мне промерзшие лужи,
• И что мне горячий снежок.
• И этот шершаво-натужный
• Осенней свободы глоток...

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]