Вольфганг, но не Амадей. На экранах испанский "Вундеркинд"

Мелодрама "Вундеркинд" испанского режиссера Хавьера Руиса Кальдеры при всей свой внешней симпатичности с жестокой наглядностью иллюстрирует аксиому о том, что герои романа, пьесы, фильма не могут быть смышленей их авторов. Казалось бы, безошибочно стандартный в своем сюжете фильм непоправимо страдает от ограниченности фантазии и, шире, - мышления.

Девятилетний Вольфганг, явно названный так в честь Моцарта, обладает высоким IQ, позволившим ему на два класса опередить сверстников, но при этом у него синдром Аспергера, делающий мальчика почти невыносимым в общении: он упрям, непредсказуем, болезненно педантичен и заранее уверен в своей гениальности. Фильм начинается ученическим наигрыванием на пианино "Жаворонка" Глинки, но вскоре удивит зрелым и техничным исполнением Баха и Моцарта - покончившая с собой мама завещала мальчику стать лучшим пианистом в мире, и он фанатично нарабатывает технику, мечтает поступить в Парижскую консерваторию.

Музыка обладает какой-то мистической эмоциональной убедительностью - неслучайно она вытаскивает в круг шедевров даже совсем нелепые оперные либретто. Вот и в этом фильме: как только пальцы касаются клавиатуры, тут же миришься с безумствами сценария Кармен Марфы, Валентины Висо, Яго Алонсо и Лайи Агиляр. Хотя здесь их, пожалуй, чересчур много: его IQ, в отличие от маленького героя, не отнесешь к выдающимся.

Сюжет собран, как конструктор Лего, из готовых и сильно потертых блоков, многократно использованных в кино. И реализован в уверенности, что история вундеркинда, да еще жестоко обделенного судьбой, сама по себе заставит публику достать носовые платки. Не менее расхож и сюжет трудного сближения столь разных натур: легкомысленный папа героя, не слишком удачливый актер Карлос, после самоубийства мамы вынужден заботиться о сыне, до которого все эти годы ему не было никакого дела. Чего не может забыть умный мальчик, и много воды утечет, прежде чем его сердце смягчится. В том числе и воды конкретной, в реке Сене, откуда папе придется спасать упрямого мальчонку.

Папу мстительный сценарий сделал столь немыслимо глупым, что даже обаяние актера Мики Эспарбе не может сделать поведение героя логичным и правдоподобным. Он, например, может на полной скорости бросить руль, в экстазе распевая далеко не лучший хит Дэвида Боуи, - поскольку эта какофония оказывается талисманом всей его жизни. Он не по-мужски легкомыслен, хотя именно его взаимоотношения с сыном составляют главный сюжет картины. В роли девятилетнего Вольфганга его ровесник Жорди Каталан, ангелоподобность которого ничем не выдает в герое аутиста, и мальчонка убедительно играет подающего надежды истерика и мизантропа. Но задуманный авторами аутизм позволяет им придумывать какие-то совсем дикие повороты сюжета. Например, потерпев от волнения неудачу на прослушиваниях в консерватории, Вольфганг немедленно взбирается на мост через Сену, собираясь утопиться. Происходящее в дальнейшем выдает всего только настойчивое желание авторов довести и зрителей до истерики, шокируя их нагромождением гипертрофированно душераздирающих коллизий. А нам остается изумляться, каким образом папа так безошибочно находит в огромном Париже нужные сценарию утлые мостки над Сеной, за которые уцепился его отчаянный сынок.

Все эти особенности сценария обогащает своей фантазией режиссер Хавьер Руис Кальдера, в Испании более известный как комедиограф. Он оркеструет такую, например, сцену, когда разбуженный воплями, доносящимися из спальни отца, и увидев того в постели с незнакомой дамой, девятилетний герой обнаруживает недюжинные познания в физиологии любовных утех - очевидно, режиссер ожидает в залах взрывов хохота.

И без того невысоко летая, авторы к финалу совсем занижают планку: оставив завещанные мамой планы, вундеркинд Вольфганг вместо объявленного Моцарта лабает ненавидимого прежде Дэвида Боуи, что должно символизировать сенсационное открытие произведения: крайности всегда сходятся.